Александр Снегирев - Нефтяная Венера
– Нет.
– Где они? Я возьму.
– Не знаю…
– Как не знаешь? Я же тебе их дал…
Начинается поиск приглашений. Куда он умудрился их запихнуть?!
– Вань, вспоминай, где ты их видел в последний раз.
Он, раскрасневшийся, бегает по комнатам, переворачивает вещи, книги. Заглядывает под кровати. Впустую.
– Нашёл! Растяпа ты. – Я вытягиваю глянцевый квадратик из кипы фотографий, которые Ваня несколько дней назад вывалил в кресло, чтобы рассортировать в альбоме. – Одно есть, теперь второе…
Ваня вернулся к зеркалу, я ворошу фотки. Второго приглашения нет, хоть тресни.
– Вань, а второе где?
– Его там нет?
– Сам взгляни.
Поиски ни к чему не приводят. Я освобождаю кресло, сажусь. «Раз, два три… раз, два, три…» – считаю про себя, чтобы не накинуться на Ваню. Он беспомощно смотрит на меня:
– Что же делать?
– Отдать приглашение Соне и Маше, а самим остаться дома. А у тебя есть другие предложения?!
Он понурился. Я даже взял сигарету, прикурил.
– В комнате не надо курить, – робко начинает Ваня.
– Не зли меня…
Он отходит.
Я курю, нервно барабаню пальцами по плюшевой ручке. «Полная херня. Ну просто полнейшая!.. Лену не увижу, телефона её нет…» Плюш меня успокаивает, бархатистый ворс так приятно гладить. Пальцы забираются между подушкой сиденья и подлокотником. Какие-то комочки пыли, песчинки, что-то холодное… Достаю железный рубль… Засовываю руку обратно в мягкую щель, прощупываю каждый сантиметр. Есть! Ещё на достав находку, уже знаю, что у меня в руке. Но вновь обретённого приглашения недостаточно. Мною овладевает азарт кладоискателя. Я запускаю обе руки во все пазухи, между подушками нахожу сокровища. Фотографию моей мамы – ещё девочкой, в лопухах с морской свинкой – и старенький футлярчик губной помады. Выкручиваю красный стержень. Сточен почти до основания. С замиранием сердца понимаю, как именно с этого стержня началось моё знакомство с губной помадой. Года в три-четыре я приметил, куда мама кладёт яркую штуку, которой мажет губы. Улучив момент, я схватил футляр, выкрутил ещё новенький стержень с характерным скосом и откусил… Пожалуй, это было моё первое серьёзное разочарование. Вместо сладкого вкуса, сулимого цветом и блеском, я ощутил на языке жирную бяку с химическим ароматом. Зубы увязли в ней, как в ириске.
Хвастаюсь находками Ване.
– Значит, мы опять идём?!
– Опять идём.
– Тогда я хочу накрасить губы, – ни с того ни с сего заявляет он.
Я остолбенел.
– Зачем?
– В театре нам красили губы, глаза и щёки, это называется грим. А мы идём в кино, там тоже грим.
– В театре ты играл роль, а мы идём в кино как зрители.
– Ну и что, что зрители? Какая разница? Щёки и глаза – мне не нравится, а губы – хочу.
Настроение отличное, я не спорю. Что мы, парней с накрашенными губами не видали?
– Только, чур, не сильно!
Ваня выпятил губы, как для поцелуя.
– Наоборот, растяни их. Видел, как девочки в машине делали? Вот так. – Я растянул губы. Ваня повторил. – А говоришь, губы тебе красили… – Легонько провожу помадой по его губам, растираю.
Он смотрится в зеркало.
– Красиво! Ещё давай!
– Это может выглядеть диковато…
– Хочу ещё!
Пришлось накрасить ему губы довольно ощутимо.
Замечаю на Ванином подбородке одну выделяющуюся волосину. Шутливо дергаю за неё.
– Опа, пора бритву покупать! Совсем мужик.
Ваня рассматривает волосину в зеркале, про губы забыл.
– Я буду бриться, как ты, папа?
– Будешь как я! А я буду как ты! – Хлопаю его по плечу.
– Ну, ты крась, не отвлекайся. – Ваня вспомнил про губы. Я ещё гуще намазываю их помадой.
– Вот теперь хорошо. – Ваня удовлетворённо осмотрел свой неправдоподобно яркий рот.
Во дворе ждут сёстры. Предлагаю Соне сесть за руль:
– Ты всё время нас возишь, выпей, расслабься. А я вас покатаю.
– Не, я пить всё равно не буду.
– Чего так?
– Антибиотики пью… Погнали. Только в меня тут одна дурёха на «икс пятом» въехала, дверь заклинило. Кто через окно полезет? – спросила Соня, заводя двигатель.
– Можно, я?! – застенчиво спросил Ваня. – Я хочу в окно!
Соня опустила стекло боковой двери и, пока мы с Машей устраивались сзади, Ваня, неловко барахтаясь, ввалился в окошко джипа на переднее пассажирское сиденье. Сначала в салон проникла его верхняя часть. Затем он застрял и попросил о помощи. Соня дёрнула Ваню за шкирку, и он, головой в коврик, ногами на кожаную спинку, оказался в машине целиком. Ване удалось поменять местами ноги с головой, только когда мы переехали Новоарбатский мост.
Молчим. А зачем ей антибиотики?!. Тут в мозгу сразу возникла картина: наш незащищённый секс, а теперь антибиотики… Соня что, обнаружила у себя какую-то болезнь?! Венерическую!!! Пиздец! Она ещё и меня заразила! Полный привет! Меня аж пот прошиб. Бывает же в жизни сплошной облом…
Соня предприняла очередной лихой манёвр, отчего я уткнулся в шиншилловый воротник Машиного пальто. Мех оказался мягким и немного влажным, на улице моросит. Упёрся рукой в сиденье. Рядом Машина рука. Вираж оказался достаточно продолжительным для того, чтобы я ощутил мягкость её щеки, аромат волос, холодный бриллиант в ухе… А если СПИД?.. Ерунда, СПИД антибиотиками не лечат… Наши с Машей пальцы соединились. Я как бы невзначай отнимаю руку, типа почесаться.
Увидев на перекрёстке цветочный ларёк, Соня ударила по тормозам:
– Без цветов нельзя.
Я было собрался выйти из машины, чтобы выполнить её просьбу. Ваня точно ушибётся, вылезая из окна.
– Нет, папа! Я пойду!
Не задумываясь над тем, что лучше просунуть в окно сначала, ноги или голову, Ваня как-то весь сразу вывалился наружу и подбежал к ларьку. Прохожие и сама продавщица цветов немало удивились, увидев человечка, покидающего автомобиль столь необычным способом. Поболтав с цветочницей, Ваня вернулся к окошку.
– Есть тюльпаны! Сиреневые, розовые и… и… тьфу… блин! Забыл! – Ваня стукает ладонью о дверцу и возвращается к ларьку.
«Блин»? Что-то новенькое…
– Ещё есть жёлтые с бахромой! Вот!
– А тебе самому какие больше понравились? – поинтересовалась Соня, роясь в кошельке.
– Сиреневые, как Маша в театре подарила.
– Возьми тридцать штук. – Соня протягивает Ване деньги.
– Нет, нет! Я заплачу! – вмешиваюсь я.
– Да не лезь ты!
– Что значит – «не лезь»?
– Твои приглашения, наш букет!
После препираний решаем, что оплатим пополам.
В прозрачной коробке ларька, густо наставленного разноцветными букетами, маячат Ваня и продавщица.
– А что у него с губами? – спросила Соня.
– Да, я тоже заметила! – подхватила Маша.
– Накрасил.
– А зачем?
– Нельзя же в кино идти без грима.
Сёстры расхохотались. А вдруг это я?.. Она от МЕНЯ что-то подцепила?.. Что-то вялотекущее, о чём я не знал. Бывает же, что у мужчин не проявляется, а у женщин – ещё как…
Минут через пять Ваня запихнул в окно тугой букет. Салон наполнился хрустом крепких стеблей и свежим ароматом закрытых каплевидных бутонов.
– А я скоро бриться буду! Как папа!
При входе в кинотеатр, сразу после металлоискателя, полукругом стоят журналисты с фотоаппаратами, а за ними – гости. Пожилые тёти с сумками, девушки с длинными ногами, растущими из микроплатьев, волосатые-бородатые типы, по виду члены съёмочной группы, состоятельные мужчины с сигарами и в розовых рубашках, друзья продюсеров. Вижу несколько знакомых по прошлой жизни лиц. Киваю кому-то.
– Здравствуйте, Фёдор!
– Ирина. – Ясновидящая в ожерелье из крупных полудрагоценных камней под руку с мужем.
– Это Павел, познакомьтесь.
– А мы уже… э… очень приятно, Павел, – пожимаю его сухую руку, решив не напоминать о том, что нам уже приходилось видеться. Ваня повторяет приветствие за мной.
– А мне подруга приглашение отдала. Она художницей по гриму у них работала, – поясняет ясновидящая. – Ну как, нашли хозяина вашей картины?
– Ну… нашли, конечно, – улыбаюсь я как можно раскованней. Теперь ведь ясно, что картина один в один похожа на афишу фильма.
– Завтра будет солнечно. – Ирина пристально посмотрела на Ваню, а потом на меня. Из-за помады, наверное.
– Ой, правда? Спасибо! – обрадовался Ваня.
– За что спасибо? Я тут ни при чём, это судьба…
Мы собрались уже заходить в зал, когда перед нами появилась Лена с двумя очаровательными детьми – десятилетней девочкой и мальчиком лет шести-семи.
– Привет! Молодец, что пришёл! – улыбается мне Лена.
– Соня, Маша, познакомьтесь – Лена…
Сёстры переглядываются. Наверное, начали догадываться, кем Лена нам приходится. А она исподтишка разглядывает Ваню.
– Это Ваня. Ваня, это Лена.
– Очень приятно. – Ваня целует ей руку, склонившись в своём особом реверансе. На её руке остался красный отпечаток его губ. Я украдкой смотрю на неё: что-то по лицу промелькнуло.
– Это Даша, Серёжина дочь. – Лена гладит по голове девочку. – А это Никита, наш общий. – Прижимает стеснительно потупившегося мальчика к себе. Аккуратненький такой, в костюмчике, похож на неё… и Ваня похож… Какая разная у них похожесть, у Вани и маленького Никиты. Как одинаковые механизмы, выпущенные на разных заводах: один на лицензионном, а другой на подпольном. Жизнь пошла совсем не так, как я рассчитывал…
