Джон Пристли - Добрые друзья
— Я ж грю, у меня украли двадцать фунтов! Нет у меня шиллинга, только шесть пенсов — берите на здоровье. Я ночевал с двумя малыми в «Кирквортском трактире» — они-то меня и обчистили!
— Хотите сказать, что потеряли двадцать фунтов, четыре купюры по пять фунтов, в «Кирквортском трактире»? — вопросил мистер Попплеби. — Ежели так, то я должен спросить, что вы забыли с такими деньжищами в таком месте? Подозрительно как-то. Вообще не мое это дело, ступайте своей дорогой, а я пойду своей. Но послушайте моего совета, возвращайтесь-ка лучше восвояси, дружите. Между тем вы должны мне один шиллинг восемь пенсов, как ни крути. Ровно столько мне от вас и нужно — один шиллинг восемь пенсов.
— Ровно столько вы от меня и не получите, мистер! — сердито рявкнул мистер Окройд. — Я же сказал, у меня только шесть пенсов! Вот, смотрите. — Он встал и вывернул карманы. — Двадцать фунтов пропали, остался только шестипенсовик! Ну и болван же я!
— Вы не первый пытаетесь это провернуть, — размеренно сказал мистер Попплеби.
— В смысле? Ничего я не проворачиваю! Я думал, у меня в кармане двадцать фунтов, когда сюда пришел. Я не знал, что меня ограбили!
— Я тоже, — отметил хозяин закусочной, подозрительно глядя на мистера Окройда. — Повторяю, вы не первый. Но я по-прежнему доверяю людям. Я дал вам яичницу, бекон, чай…
— Да-да, еще хлеб, кусок мыла, грязное полотенце и каплю воды! — со злостью добавил мистер Окройд. — Валяйте, валяйте. Вы остались без шиллинга, а я без двадцати фунтов! Мы оба в убытке, но мне похуже вашего будет! Вот, держите шесть пенсов, с меня еще четырнадцать. Счас рассчитаемся, дружище. — Мистер Окройд в ярости кинулся к сумке с инструментами и достал оттуда зубило. — Видали? Оно куда дороже четырнадцати шиллингов, и я верну их как можно скорей, так-то! Потому что это зубило мне дороже, чем вся ваша грязная забегаловка. Даже если тут прибрать, — злорадно добавил он.
Мистер Попплеби взял у него шесть пенсов и рассмотрел зубило.
— Инструмент мне без надобности, — медленно проговорил он, — ноя вас отпущу. Я всегда ратовал за щеловечность…
— Щеловечность! Ха! Как бы не так! — Мистер Окройд с презрительной усмешкой собрал вещи.
— Ну все, довольно! — Слова мистера Окройда явно задели его философское достоинство. — Позвольте вам сказать, друг мой, что в этом заведении так делать нельзя. Повторяю, так нельзя.
— Я тебе тож скажу, чего нельзя делать. — Мистер Окройд шагнул к двери.
— Хо! И чего же?
— Нельзя так поганить яичницу! — Мистер Окройд усмехнулся и закрыл за собой дверь.
Вниз по залитому солнцем Эверуэллу отправился наш герой, человек в бедственном положении — за душой ни гроша, родной дом далеко и неизвестно где, работы нет и не предвидится, даже страховая карта порвана в клочья. Однако, не успев дойти до конца города, мистер Окройд уже опять смеялся.
— Эк я его с яйцами-то! — сказал он и подставил солнцу лицо, сморщенное и просветлевшее от гордости за собственное остроумие.
IIIБыл уже день, когда мистер Окройд приметил вдалеке чудной автофургон. Покинув «Закусочную Попплеби», он прошагал по пыльной дороге восемь или девять миль, то и дело меняя руки, угостился бутербродами с сыром и глотком пива у дружелюбного дальнобойщика (который, впрочем, не поверил ни слову из того, что рассказал ему мистер Окройд) и часа два проспал под забором. Потом он вновь отправился в путь, но шагал очень медленно: во-первых, ему все еще было нехорошо после дневного сна, а во-вторых, он понятия не имел, куда и зачем идет. Фургон сразу привлек его внимание. Он стоял в тени придорожных деревьев и выглядел чрезвычайно странно: как помесь очень длинного пикапа и дома на колесах. С одной стороны у него было маленькое окошко, но никакой дымовой трубы и прочих приспособлений, характерных для жилого помещения, мистер Окройд не заметил. Машина выглядела старой и ржавой, а у фургона был скорбный, побитый непогодой вид. Отметив все это зорким глазом ремесленника, мистер Окройд мог пройти дальше, если б не услышал из-за фургона звук пилы. Он тут же навострил уши и меньше чем через минуту пришел к кое-какому выводу.
— Э, да малый не умеет пилить! — сказал он себе и решил сходить на разведку: храбрости ему придала собственная тяжелая участь и понимание, что он-то, Джесс Окройд, пилить очень даже умеет. Обойдя фургон сзади, он бросил сумки, прикурил трубку, сунул руки в карманы и таким образом легко вжился в роль любопытного зеваки.
Горе-мастер взглянул на подошедшего мистера Окройда и вернулся к своему занятию. То был крепко сбитый человек лет сорока, с короткими черными волосами, черными глазами и широким гладко выбритым лицом того же красного цвета, что и шарф, заменявший ему воротник с галстуком. Хотя человек был в одной рубашке, а его коричневый костюм в клеточку изрядно пообносился, сам он выглядел куда эффектней и модней мистера Окройда и всех его знакомых, при этом и на фоне ветхого фургона смотрелся очень даже ладно. Мистер Окройд сразу почувствовал в нем что-то от бродяги, только вот что? Его нельзя было с уверенностью отнести к какой-либо профессии, но в голове невольно рисовались образы странствующих актеров, боксеров, ипподромных «жучков» и коммивояжеров.
Он вновь поднял глаза на мистера Окройда — тот наблюдал за ним уже минуту или две — и весело подмигнул.
— Отличный денек, Джордж!
— Ага, — ответил мистер Окройд и, не желая уступать незнакомцу в выдумывании имен, сухо добавил: — Неплохой, Герберт.
— Ну-ка, ну-ка! — Он выпрямился и расправил плечи. — Я что, похож на Герберта?
— Не знаю… — Мистер Окройд помолчал. — Но ежели спросишь, я отвечу, на кого ты не похож.
— Валяй, Джордж. На кого?
— Ты не похож на человека, который умеет обращаться с пилой. — Мистер Окройд смягчил суровую критику добродушной улыбкой.
— Да ты что? Вон как заговорил! — Незнакомец сунул руку в карман жилета, достал оттуда пачку сигарет «Вудбайнс» и закурил. — Сам-то в пилах знаешь толк? — дружелюбно спросил он.
Вместо ответа мистер Окройд поднял свою сумку с инструментами и поставил ее у ног горе-мастера.
— Объясни, что надо сделать, друг, — серьезно проговорил он, — и я покажу тебе, что знаю о пилах.
— Вот так так! — с напускным удивлением воскликнул незнакомец. — Ты, что ли, ремесленник, Джордж?
— А то, — не без гордости ответил мистер Окройд. — По профессии я столяр и плотник.
— Ну, теперь я скажу, мой черед. Ты не местный, верно? Небось из Лидса.
— Не-е, я из Браддерсфорда. — По торжествующему лицу мистера Окройда можно было подумать, что от Лидса до Браддерсфорда тысяча миль.
— Почти угадал, — самодовольно хмыкнул незнакомец. — Я сразу смекнул, что ты из тех мест. Браддерсфорд, стало быть? Знаешь ярмарку на Лейн-энд?
— Базар, а не ярмарку.
— А, верно, базар. У вас там сплошь одни «базары».
— Как не знать!
— И я знаю! — радостно вскричал незнакомец. — Сто раз там был! В этом году, правда, не довелось, зато в прошлом… А что ты тут делаешь? Никак, работу ищешь?
— Верно, ее самую, — с горечью проговорил мистер Окройд. — И лучше б мне поскорей ее найти. Крепко меня припечатало, ох крепко. — И он рассказал незнакомцу историю про двадцать фунтов. За сегодняшний день он делал это уже в третий раз, но поверили ему впервые.
— Где ж ты взял такие деньжищи? На скачках выиграл?
— Не, я на лошадей сроду не ставил. Зато другой малый, похоже, ставил будь здоров. — И, ободренный вниманием к предыдущей истории, мистер Окройд поведал новому знакомому о пьяном букмекере и его тугом кошельке. Горе-мастер сидел на ступеньке фургона и внимательно слушал, время от времени отпуская находчивые и остроумные комментарии.
— Ну, пришло махом, ушло прахом! — подметил он в конце и задумался. — А как, гришь, звали того малого на грузовике? Нобби Кларк? Знавал я на своем веку парочку Нобби Кларков. Такие без штанов оставят — оглянуться не успеешь. Часом, не коротышка такой, нос вздернутый, на кокни лопочет? Еще на боксера похож?
— Не, этот высокий, толстый, и морда широченная, как у двоих, — ответил мистер Окройд. — Говорит складно, но я в нем сразу бандита приметил.
— Пожалуй, я его знаю. Нобби Кларк… Нобби Кларк? Похожий малый ездил одно время с «Магией и тайнами» Мейсона, я его хорошо запомнил. Звался Нобби Кларком. Если увижу — мигом признаю. У меня память на лица отменная. Бывает, встречаю людей, говорю им: «Здорово, видал тебя там-то и там-то пять лет назад, шесть, семь, десять» — не важно, а они мне: «Да, я там был, но тебя не помню». «Зато я помню!» — говорю. Никогда никого не забываю. Сказка!
— Так ты, стало быть, с базарами… ярмарками ездишь?
— Верно! Меня зовут Джексон. А тебя?
— Окройд. Джесс Окройд.
— Окройд — это хорошо! Ну, а я Джексон, Джоби Джексон, так меня все зовут. В своем деле я человек не последний, меня каждая собака знает. Двадцать лет работаю, и дольше бы работал, если б воевать не ушел. Чем я только не занимался — спроси кого хошь! Бокс, балаганы, карточные игры, — все что угодно. У меня и свои номера были — «Человек-паук» и «Дикарь с Амазонки». Нет такого города с ярмарками или скачками, где я не бывал! Ей-богу, полмира объездил: Англию, Шотландию, Уэльс, Ирландию, остров Мэн, остров Уайт, — все не перечесть. Не жизнь, а сказка! — Он показал на фургон, стоявший за его спиной. — Теперь малость остепенился. Торгую кой-чем. Куда деваться, нынче только так и можно протянуть. Продаю надувные игрушки, резиновых кукол, животных. Дунешь… — тут он дунул, поскольку вообще любил сдабривать речь яркими и стремительными жестами, — и готово! Видал такие? Славное дело, прибыльное, да и возить их легко — они ж плоские, легкие как перышко. В хороший день разлетаются, как пиво в казармах. А иной раз полное затишье, покупатели вялые, хоть им виски по девять пенсов продавай — не возьмут! Но если повезет… — после короткой увертюры из подмигиваний он принялся изображать, как раздает невидимой толпе бесчисленное множество резиновых кукол и зверей. — Сказка! Правда, я теперь не один такой, много желающих стало. Так и лезут со всех сторон. Если их станет еще больше, мне придется уйти, понимаешь? Придумаю что-нибудь новенькое. Вот такие дела, Джордж.
