Бэлла Жужунава - Вечерние прогулки при полной луне
— Что об этом говорить, Федор.
Было не ясно, где происходил разговор, но слышался он необыкновенно отчетливо и доносился как будто от окна. Иван Иванович на цыпочках подошел к нему и отодвинул край занавески. На подоконнике стоял приемник. Иван Иванович крутанул ручку настройки и разговор стал почти не слышен. Плюнув с досады, Иван Иванович подошел к столу и уселся. Шло время, но никто не появлялся. Мерно тикали ходики, тело ныло, расслабляясь в тепле после дикой гонки, и есть хотелось со страшной силой. Черт знает что такое! Заманить его сюда и даже не считать нужным объясниться! Игра на нервах, надо думать. Ну, я покажу тебе нервы, подумал Иван Иванович и поднялся, намереваясь обшарить дом сверху донизу, но оторвать хозяина от его неотложных дел и заставить заняться собой. Однако сразу же за дверью, в узком коридорчике ему преградил дорогу все тот же черный пес, развалившийся у порога. Иван Иванович попытался обойти его, но замер, услыхав снова тот же глухой, лающий голос:
— Что надо?
Находясь в плену своего убеждения, что собака ни при каких обстоятельствах разговаривать не может, Иван Иванович не выдержал и закричал:
— Где вы? Я хочу вас видеть! Что вы со
мной в прятки играете?
Пес пролаял:
— Кого ты хочешь видеть?
— Хозяина, черт его дери! Того, кто все это затеял! Кто со мной разговаривает! Нашли дурака!
— Дурак и есть! Хозяина ему…
— Пес двинулся всей своей черной громадой на Ивана Ивановича и в конце концов оттеснил его в комнату.
— Где он? — выкрикнул Иван Иванович, вынужденный, волей-неволей, обращаться к собаке.
— Кто?
— Да твой хозяин!
— Дубина! Я сам себе хозяин, понял?
С этими словами пес повернулся и направился к двери.
— Постой! — крикнул Иван Иванович. Пес остановился, повернул голову.
— А как же я? Я устал, я хочу есть! Требую объяснить, зачем меня сюда затащили и долго ли собираются держать! Я имею право!
Пес покивал головой.
— Имеешь, имеешь… Хочешь есть — ешь, — он кивнул на печь. — Хочешь спать — спи, — последовал кивок на тахту. — Удобства во дворе.
— Но я хочу знать… — начал было Иван Иванович, но пес перебил его.
— На сегодня хватит, надоел ты мне.
С этими оскорбительными словами он величаво вышел за дверь и прикрыл ее задом. Иван Иванович беспомощно оглянулся и упал на стул, обхватив голову руками. Однако спустя немного времени, склонившись перед ситуацией, которая явно от него не зависела, он встал и направился к печке. На ней обнаружилась кастрюля, полная еще теплой картошки, а рядом, на кухонном столике, все остальное — мелкие, пупырчатые огурчики в большой банке, от которых сразу же во рту собралась слюна, масло, черный хлеб и посуда. Все было чистое и аккуратно накрыто белоснежным полотенцем. Забыв о своей брезгливости, Иван Иванович накинулся на еду, закончив ее чаем со странным травяным привкусом, после чего, чувствуя смертельную усталость, лег и мгновенно уснул.
4Он проснулся, как обычно, сразу и тут же вспомнил все происшедшее. В комнате заметно похолодало, за окном искрилось солнце и слышался смех. Смех! Он вскочил, как будто его подбросило пружиной. Вряд ли кому-нибудь могло понадобиться, чтобы собака еще и смеялась. Стремительно пронесшись через пустой коридор, Иван Иванович выскочил на крыльцо — и, действительно, увидел, наконец, человека. Это был высокий худой мужик в меховой куртке и валенках, шапка-ушанка его валялась рядом на снегу, а сам он, обхватив давешнего черного пса (ну и громадина, на задних лапах он был даже выше этого человека!), что-то громко и весело говорил ему, то и дело заливаясь высоким, кудахчущим смехом. Заметив Ивана Ивановича и ощутив, видимо, его агрессивность, мужик прекратил возню с собакой и, оторопело тараща глаза, отступил и поднял руку, как бы защищаясь. Подойдя к нему вплотную, Иван Иванович выругался и сплюнул под ноги.
— Что это?.. Что вы шумите? — удивленно спросил мужик.
— Ты еще спрашиваешь? Да вас тут всех раздавить — и то мало. Свили гнездо, понимаешь… Что вам надо от меня? Ну, говори, а то я от тебя мокрого места не оставлю!
Иван Иванович медленно надвигался на мужика, пока тот не уперся в стену сарая. Он, не отрываясь, смотрел на Ивана Ивановича с молящим выражением, лицо его побледнело. Вблизи было ясно, что ему лет под 30, внешность он имел модную, сейчас такой тип часто мелькает на экранах, да и в жизни. Этакий современный вариант Христа — светлые длинные волосы, аккуратная, тоже светлая, бородка и прозрачные голубые глаза. В его лице сквозила мягкость и щемящая незащищенность, которую Иван Иванович воспринял как безоружность и даже ущербность, чего он, понятно, терпеть не мог. У него мелькнула мысль, что вряд ли такой сморчок способен был организовать все это подлое мероприятие, скорее всего, перед ним «шестерка», мальчик на побегушках.
— Не… не понимаю, чего вы хотите, — пролепетал мужик.
— Сейчас поймешь!
Иван Иванович схватил его за отвороты куртки и хорошенько встряхнул, так что у того лязгнули зубы.
— Домой! Веди меня домой!
— Вы что? Отпустите меня… — слабо отбивался мужик. — Это невозможно!
— Что значит невозможно? — закричал Иван Иванович. — Я вот сейчас возьму тебя за ноги и головой об сарай, тогда посмотрим, что возможно, а что нет. Ай! Черт побери!
От сильного толчка сзади Иван Иванович отлетел в сторону. Черный пес приближался к нему, угрожающе оскалив клыки и злобно рыча.
— Убери его! — закричал Иван Иванович.
— Ну что вы, как можно, — конфузливо сказал мужик.
Пес подошел вплотную к Ивану Ивановичу, так что чувствовалось его горячее дыхание, неожиданно поднялся на задние лапы, а передними толкнул его прямо в сугроб и отрывисто пролаял:
— Не волнуйся… я… падаль не ем!
После чего посмотрел на мужика и добавил:
— Пойдем!
Тот с опаской обошел Ивана Ивановича, копошившегося в снегу, и вслед за псиной двинулся к дому, оглядываясь. Иван Иванович поднялся, отряхнулся и с чувством досады и бессилья опустился на крыльцо.
5Через некоторое время он поднял голову. Никто как будто за ним не следил и, тут же воспрянув духом, он пружинисто вскочил и двинулся в направлении леса. Деревушка оказалась небольшой, всего несколько домов, все они, кроме того, где он ночевал, выглядели нежилыми. У крайнего сарая лежали и сидели собаки и, когда он приблизился к ним, они поднялись, зарычали, а потом залаяли, оттесняя его обратно. Может быть, попробовать с другой стороны? Но он чувствовал, что это бесполезно, и, повернувшись, медленно побрел к дому, ощущая, как в душе наливается бессильная злая ярость.
Еще в коридоре он почувствовал запах вареной картошки и еще чего-то, чертовски аппетитного, кажется, тушенки, и ощутил сильный голод. В жарко натопленной комнате, перед раскрытой печью, в которой плясали алые огни, сидел, обхватив колени руками, давешний мужик. Рядом с ним на полу лежала шахматная доска с расставленными на ней фигурами, по другую сторону которой с задумчивым видом сидел черный пес. Ничему уже не удивляясь, Иван Иванович прошел к печке, чуть не наступив на мужика, и опустился на корточки, подставив ладони к теплу. Некоторое время они так сидели, не глядя друг на друга, а потом пес поднял лапу над доской, неловким движением сдвинул фигуру на другую клетку и, наклонив голову, уставился на мужика блестящими глазами, как бы призывая того полюбоваться ходом. Мужик бросил искоса взгляд на доску и снова отвернулся, тогда эта образина ткнула его носом и пролаяла:
— Ходи!
— Некогда, некогда, потом доиграем, сейчас нужно Ивана Ивановича покормить. Ведь вы хотите есть, правда?
Не дожидаясь ответа, мужик вскочил, захлопотал, и вскоре Иван Иванович уминал умопомрачительную похлебку, заедая ее огурчиками и мягким, душистым хлебом. И только насытившись и ощутив, как по всему телу разливается сладкое тепло, он вспомнил, что сегодня не умывался. Эта мысль прошла в глубине сознания, как второстепенная, неважная, а вслед за ней юркой рыбешкой выплеснулась другая: ну и что? Ему все стало вдруг безразлично, телу было тепло и сытно, ему, то есть, телу, было сейчас хорошо, и все остальное казалось не имеющим особого значения. Мужик между тем уже тащил дымящуюся чашку и банку с медом, и это было как раз то, что нужно.
— Хорошо! — невольно вырвалось у Ивана Ивановича, когда горячее питье с тем же странным, что вчера, но приятным запахом и вкусом заструилось по всем клеточкам его тела. — Как звать-то?
— Меня? Вася. Хотите еще чего-нибудь?
— Да нет, ничего. Сам-то что не ешь?
— Я? Я не хочу. Да мне и идти пора, только вас и дожидался.
Разговаривая, Вася искоса поглядывал куда-то поверх головы Ивана Ивановича, где у печки дремал пес. Перегнувшись через стол, Иван Иванович спросил тихонько:
