Артур Дойль - Мастер из Кроксли
— Тот, что у дороги?
— Я оборудовал там спортзал. Тэд Бартон там и тренировался. Там все есть, что вам понадобится: груша, перчатки, гантели, гири и все остальное. Вот только как быть с партнером для спарринга?[3] Бартон тренировался обычно с О'Гилви, но для вас он, боюсь, будет жидковат. А как насчет Бартона? Он на вас не в обиде и вообще не так уж плох, только вот легко дает волю языку и рукам. И он с удовольствием будет с вами тренироваться. Какое время для вас удобно.
— Спасибо, мистер Уилсон. О времени я скажу позже.
На этом переговоры закончились, и три учредителя разошлись, а Роберт, оставшись в приемной один, наконец получил возможность спокойно осмыслить происшедшее В университете его тренером по боксу был экс-чемпион в среднем весе. Надо признаться, что к этому времени слава его была в прошлом, годы брали свое, движения уже не были молниеносны, а в работе суставов чувствовалась некоторая скованность. Но благодаря опыту, он еще долго оставался серьезным противником. Все же наступил день, когда Монтгомери выиграл бой у своего учителя, и стареющий спортсмен утверждал, что ученика способнее Роберта у него никогда не было. Он настаивал, чтобы Роберт принял участие в чемпионате любителей, но тот не собирался связывать свое будущее с боксом. Правда, один раз, в ярмарочном балагане, он принял вызов боксера-профессионала Хаммера Танстела. Он выдержал всего три раунда, но и противнику они не так легко дались. Вот и весь его опыт на ринге. Достаточно ли у него данных, чтобы выдержать бой с Мастером из Кроксли? Впрочем, особенно раздумывать не приходится. В случае победы он получит столь необходимые ему деньги, а в случае поражения — заслуженную трепку. Если есть хоть малейший шанс на победу, стоит рискнуть.
Тут в дверях появился доктор Олдакр. Он возвращался из церкви, с крупноформатным молитвенником в руке.
— Мистер Монтгомери, — обратился он к Роберту ледяным тоном, — вы совсем не ходите в церковь.
— Да, сэр, к сожалению. Я слишком занят.
— Весьма прискорбно. Я всегда считал, что мои служащие должны являть собой пример достойного образа жизни. На нас, образованных людях, лежит двойная ответственность. Если наше поведение не соответствует нашему положению, то что можно спросить с шахтера? Это ужасно, но приходится признаться, что прихожане нашей церкви гораздо больше думают о предстоящем кулачном поединке, чем о своем долге перед Господом.
— Кулачный поединок, сэр? — голос Монтгомери звучал виновато.
— Я не вижу необходимости как-то иначе называть эту дикую забаву. А все вокруг только об этой драке и говорят. Есть тут один хулиган, наш пациент, кстати; он будет драться в перчатках с боксером из Кроксли. Почему власти не запрещают подобные развлечения? Имеется закон, запрещающий платные выступления кулачных бойцов.
— Но… я не ослышался? Вы упомянули о перчатках?
— Да какая разница?! Я слышал от компетентных лиц, что двухунциевые перчатки не являются средством защиты, а служат только для отвода глаз полиции и служителей закона. В любом случае, они будут драться за плату. И подумайте только, такой разгул беззакония и безнравственности в каких-нибудь нескольких милях от нашего мирного жилища! Именно поэтому, мистер Монтгомери, мы должны всегда быть на высоте, чтобы противопоставить этим пагубным факторам свое благотворное влияние
На кого-нибудь другого проповедь доктора Олдакра, может, и произвела бы впечатление, но не на Роберта, который не раз имел возможность убедиться в его ханжестве. Его, Роберта Монтгомери, эти разглагольствования не касались. Он твердо знал, что даже и в платном матче позиция боксера с нравственной стороны неуязвима. У организаторов матча, букмекеров, даже у зрителей, возможно, и будут проблемы с совестью и моралью, но с боксером все ясно. Мужество и выносливость — несомненные достоинства мужчины, и лучше уж быть жестким, чем изнеженным.
В табачную лавчонку на углу Монтгомери обычно заходил не только за покупками. Хозяин лавки был общительный человек, буквально начиненный местными новостями, и охотно ими делился. Вечером того же дня Монтгомери как бы между прочим спросил у него, знает ли он что-нибудь о Мастере из Кроксли.
— Да кто ж его не знает? — лавочник был изумлен самим вопросом. — Это наша знаменитость. Во всем Западном Ридинге его имя известно каждому — так же как имя победителя дерби. Ах ты, Господи! Минуточку!..
Он стал копаться в куче газет, но не прекращал разговора:
— Сейчас все ждут его поединка с Тэдом Бартоном. Шума вокруг хватает. Вот и в «Кроксли геральд» напечатали его биографию. Вот, нашел! Вы лучше сами прочитайте.
Материал о Мастере из Кроксли занимал целую газетную полосу. В центре полосы был помещен гравированный на дереве поясной портрет. Роберт увидел жестокое и волевое лицо, гладко выбритые обвисшие щеки и бульдожью челюсть, злобный оскал рта, маленькие и тоже злые глазки под густыми бровями. Голова сидела на могучей бычьей шее, а та переходила в не менее могучие плечи, которые хорошо обрисовывались под вязаной фуфайкой. Сверху над портретом была надпись: «Сайлас Крэгс», а под ним: «Мастер из Кроксли».
— Вот тут вы все про него найдете, — сказал лавочник. — Что за человек! Гордость нашего округа. Если бы не сломанная нога, быть бы ему чемпионом Англии, как пить дать!
— А что с ногой?
— Да плохо срослась. Сказать вам честно, некоторые называют его раскорякой. Да, нога его подвела, но руки, Боже мой!.. К этим рукам да другие ноги, посмотрел бы я тогда на теперешнего чемпиона Англии.
С газетой в кармане Монтгомери поспешил домой. Сведения, которые он почерпнул в статье, не принесли ему покоя. Длинный список побед и очень немногочисленные поражения…
Жизнеописание начиналось словами:
«Сайлас Крэгс, известный знатокам бокса как Мастер из Кроксли, родился в 1857 году, то есть сейчас он на пороге сорокалетия».
«Хоть в чем-то повезло, черт возьми, мне пока двадцать три», — подумал Монтгомери и продолжал чтение: «Его поразительный природный дар проявился в ранней юности. Одержав ряд побед в любительских матчах, он стал чемпионом округа и завоевал почетный титул Мастера, который стал его вторым именем… Приобретя покровительство в спортивных кругах, он в поисках славы в мае 1880 года впервые встретился на ринге с таким бойцом, как Джек Бартон из Бирмингема. Знатоки помнят эти пятнадцать напряженнейших раундов, после которых Крэгсу была присуждена победа по очкам и вручен приз Центральных графств Англии. Он весил тогда десять стоунов и два фунта. Затем, выиграв один за другим в матчах с Джеймсом Данком из Розерхита, Камеруном из Глазго и неким Ферни, он настолько уверовал в себя, что вызвал на поединок Эрнста Виллокса, чемпиона Северной Англии в среднем весе, и нокаутировал его на десятом раунде.
Перед юношей открывались ослепительные горизонты, он по праву мог стать первой перчаткой страны, но ужасная случайность помешала этому восхождению. Его лягнула лошадь, и целый год он вынужден был провести в постели со сломанной ногой. Из-за неправильно сросшихся костей он в значительной мере утратил свою необычайную подвижность на ринге. В первом бою после выздоровления его победил на седьмом раунде тот самый Эрнст Виллокс, которого он нокаутировал за год до этого. Потом была встреча с Джеймсом Шоу из Лондона, и хотя Крэгс снова потерпел поражение, победитель признавал, что более сильного противника у него не было никогда.
Но Сайлас Крэгс проявил себя как истинный спортсмен. Его дух остался несломленным, и со временем он выработал новый стиль боя, благодаря которому стал вновь побеждать, несмотря на хромоту.
В 1891 году во время боя с австралийцем Джимом Тейлором судейская коллегия обвинила его в применении запрещенных приемов. Оскорбленный до глубины души, он навсегда оставил профессиональный бокс и принимал участие только в любительских встречах, демонстрируя настоящий класс перед зрителями, которые зачастую не видят разницы между боксом и пьяной дракой. Вскоре состоится очередная подобная встреча. Несколько любителей на шахте Уилсона намерены выставить против Мастера своего боксера. Приз — сто фунтов. Кого прочат в противники Мастеру, пока точно не известно, но чаще всего в разговорах всплывает имя Тэда Бартона. Ставки на уровне семь против одного за Крэгса свидетельствуют о его неизменной популярности у публики».
Монтгомери прочел статью, потом перечитал и стал взвешивать свои шансы. Да, влип он в историю: противник не какой-нибудь местный самоучка, а первоклассный (во всяком случае в прошлом) боксер. Конечно, и у него есть преимущества, в первую очередь возраст, двадцать три против сорока. Есть старое боксерское присловье: «Молодость свое возьмет». Но есть и сколько угодно примеров того, как старый опытный боксер благодаря хладнокровию, выдержке, трезвому расчету и знанию кое-каких профессиональных уловок расправлялся с противником моложе его лет на десять-пятнадцать. Так что этим преимуществом воспользоваться, конечно, нужно, но с оглядкой. Во-вторых, безусловно в его, Монтгомери, пользу и то обстоятельство, что Мастер хромает. И в-третьих, весьма вероятно, что, будучи уверен в себе, Мастер не станет усердствовать на тренировках, готовясь к встрече с никому не известным любителем.
