Стефан Жеромский - Последний
Я приехал в Рымки поздно ночью. В усадьбе было уже темно, чему я был рад, потому что хотел хотя бы на несколько часов отдалить встречу с родителями покойной.
Я решил провести ночь у Репковского. Итак, я взобрался хотя и по знакомым, но всегда опасным ступенькам на второй этаж.
В комнате «Репы» раздавались чьи‑то громкие голоса. Я отворил дверь: на кровати сидел полуодетый доктор, а над ним склонялась огромного роста старуха, в которой я признал дворовую Пырчакову.
— Пей же, барин… пока не осерчала! — увещевала она.
— Пошла ты прочь, гарпия! Пошла прочь!
— Доктор, а как самому пришлось лекарство пить, то как ребенок глупый-
— Никакого проку мне от этого digitalis[7] не будет, пойми ж ты, большая медведица! Знаю я, что делаю…
— И — и-и, буду я там шутки шутить!
Она схватила доктора за руки, повалила на кровать и насильно влила ему в рот лекарство. Старик проглотил и, лежа без движения, с горящими глазами, ворчал:
— Погоди ж, погоди, барышня, уж я тебе покажу!
Я подошел к нему. Он взглянул на меня с ужасом и стал теребить одеяло. Покраснел он до корней волос.
— Чего двери не запираешь?.. Ко мне тут чужие люди входят, злые люди! На чужбине надо было ее схоронить? У себя места не нашлось?!. Стыд, срам! Такое сердце в чужой земле закопать… позор! Приданое в карман, ну а балласт можно на дороге оставить…
— Не мучьте меня, господин Репковский, не оскорбляйте…
Он заморгал и стал всматриваться в меня. Слезы капали ему на усы.
— Своими руками вынянчил… Одна — единственная она меня понимала. Остался я, что пес! Кажется мне, будто вокруг меня иностранцы, языка которых я не понимаю… Она одна…
— Что с вами?
— Сердце у меня давно уже больное… порок. Теперь ноги опухли: не сегодня — завтра отек разовьется, и окачурюсь. Да оно и лучше!
Разговаривая, он понемногу засыпал; потом снова пробуждался, поводя вокруг сонными глазами.
У него начались галлюцинации. Поминутно ему казалось, что стучат и в комнату входит какой‑то Борух Эйзенберг — коллектор.
— Выиграл! Сразу двести тысяч!.. Двадцать пять тысяч… на это! Двадцать тысяч… на это! Десять… на это… на книжки для мужичья…
На мгновенье он широко открыл глаза, вглядываясь в меня:
— Муж Ядвини… ага! Прошу вас, положите мне в гроб эту книжку… сосновый гроб из четырех досок, мужицкий… в кафтане меня схороните. Ничего не сделал, все проиграно, умираю подло… в позоре.
И снова голова его упала на грудь.
Я сидел подле него, исполняя этот долг дружбы во имя моей Ядвиги.
Около полуночи он опять приподнялся, притянул меня к себе и, целуя в лоб, зашептал:
— Твою жену, Ядвиню… ты не сердись, прости… я любил, старый дурак, как мальчишка!.. Любимица она была богов… поэтому безвременно угасла… ох, боже!
Едва державшаяся голова его опустилась на подушку, он, как рыба, открывал рот, ловя воздух.
Несколько дней спустя я шел за гробом старого доктора. Рядом со мной шла кучка мужиков в огромных, невыносимо зловонных тулупах.
В этот день у меня был сильный приступ мигрени…
Примечания
1
«Белыми мазурками» назывались те, которые танцевались к концу бала, на рассвете.
2
Здесь — до победного конца (лат.).
3
Ну хорошо (франц.).
4
Коморник — безземельный крестьянин, не имеющий собственного жилища и снимающий помещение в крестьянской избе.
5
Медико — хирургическая академия была первым после подавления восстания 1830 года польским высшим учебным заведением, открытым в Варшаве (1857) в период некоторого смягчения военно — полицейского режима.
Жеромский намекает на участие Репковского в польском национально — освободительном восстании 1863–1864 гг. После подавления восстания царскими войсками около восемнадцати тысяч повстанцев было сослано в Сибирь на каторгу или поселение; в том числе в Иркутске находилось около двух тысяч заключенных и поселенцев.
6
В 60–70–х гг. XIX в. в Польше складывается общественно — политическое течение, известное под названием «варшавского позитивизма». Позитивизм — идеология формирующейся польской буржуазии, борющейся со старошляхетским, сословным мировоззрением. На первых порах в позитивизме заметны были элементы буржуазного демократизма. В дальнейшем позитивизм становится типичной идеологией буржуазного либерализма и выдвигает на первый план программу «органического труда» или «работы у основ» (то есть работы над хозяйственным и культурным развитием страны). От борьбы за национальное освобождение позитивисты отказались.
7
Лекарственное растение, наперстянка (лат.).
