Е Цзы - Огонь
– Нет, нет! Только что встал! Проходите, пожалуйста, садитесь! Гао, вскипяти чай!
– Не беспокойтесь, господин Хэ! – смягчился Ли-сань. – Ну, как вы думаете уладить неприятности? Вы еще легко отделались! Мне и господину Цзин-саню досталось куда больше. Сборщики налогов избиты, на них живого места нет; принесли их, а они и шевельнуться не могут. Боюсь, как бы Мао-шэн не отправился на тот свет. Не пошли вы сегодня за мной, сам бы пришел за советом.
– Я думаю вызвать солдат, чтоб схватили главарей и расправились с бунтовщиками.
– Господин Цзин-сань тоже так думает. Но, по-моему, не стоит этого делать. Лян Мин-дэн, должно быть, обиделся на меня. Когда в прошлый раз он прислал солдат для сбора подати, мы отказались от его услуг, решили сами собрать положенную ему долю. Тогда его солдаты получили только с семьи Цао Юнь-пу. А теперь мы даже своей арендной платы взыскать не можем и просим его прислать солдат. Он будет вправе упрекнуть нас.
– Этого не случится, папаша Ли-сань! Да и какое значение имеют сейчас подобные мелочи? Если крестьяне откажутся сдать зерно, Ляну тоже плохо придется: его солдатам нечего будет есть! Как же он посмеет отказать нам? Неужто он так глуп, чтобы оставаться в стороне?! Ведь у нас с ним одна судьба. Без нас он и одного дня не продержался бы!
– Тоже верно! А сколько человек вы собираетесь просить? Я слышал, по другим деревням уже разосланы солдаты.
– Много просить – расходов не оберешься, мало – не справятся: надо попросить два взвода. Пусть прежде всего схватят зачинщиков. Затем расселить солдат в наших домах: по три – пять человек. Например, у вас, у господина Цзин-саня, у меня. А остальные вместе с нашими управляющими будут ходить по дворам и собирать аренду. Так, пожалуй, дня за четыре почти все свое вернем.
– Ладно, поезжайте в поселок, а мы с господином Цзин-санем подготовимся к встрече солдат. Черт возьми! Надо проучить этих голодранцев! Ну, до завтра!
– До завтра!
Когда помещик пришел к начальнику штаба Ляну, тот долго молчал, искоса поглядывая на посетителя. Наконец сказал:
– Как вы могли допустить беспорядки? Почему не пришли раньше? Мои солдаты уже разосланы, в этом году почти везде неспокойно. Я полагал, у вас все благополучно. Кто же знал…
– Так оно и было сначала! – пытался убедить его помещик. – Но потом появились эти активисты. Они подбивают арендаторов не сдавать зерно. Уважаемый начальник, если вы пошлете хотя бы взвод, ручаюсь, мы усмирим их. Только бы схватить главарей!
– При штабе всего восемь солдат. Кого же посылать? Придется просить помощи в уезде. А там, знаете, что скажут? Вот, мол, не могут справиться с несколькими деревнями, где уж тут надеяться покончить с коммунистами! Вы, господин Хэ, человек умный, ну скажите, неужели из-за вас я должен поступиться своим авторитетом?
– Конечно, нет! Но, господин Лян, сделайте для нас что-нибудь! Может быть, отзовете солдат из других деревень, например, из Шибача или Яньпинсы?
– Что вы! Вчера ночью в Яньпинсы вспыхнуло три пожара, а сегодня утром пришлось дополнительно посылать почти взвод солдат в Шибача. Взводный Ван доложил, что крестьяне собираются отобрать у солдат оружие!
– Неужели? – Хэ чуть не плакал с досады.
Начальник штаба машинально отпил глоток чая и, уставившись в потолок, погрузился в размышления. Наконец он хмуро поглядел на помещика и тихо сказал:
– Поступим так, я пошлю с вами четырех человек. Пусть возьмут главарей. Если дело примет серьезный оборот, немедленно вышлю подкрепление.
– Благодарю вас!
Помещик, расстроенный, уже в сумерках пустился в обратный путь в сопровождении четырех солдат весьма невзрачного вида.
Часа в два ночи Ли-цю, с трудом волоча ноги, вернулся домой. Не успел он переброситься с отцом несколькими словами, как вдруг раздался оглушительный грохот: кто-то колотил в ворота.
Старик еще не оправился после болезни, но, жалея сына, пошел открывать сам.
– Кто там?
– Я!
Не разобрав, чей это голос, дядюшка Цао открыл дверь и обмер: солдаты! Первым вбежал Гао, слуга помещика, вслед за ним четверо солдат с маузерами.
– В чем дело?
Не ответив старику, солдаты ворвались в дом.
– Вот он! Это Цао Ли-цю! – закричал Гао.
Солдаты кинулись на юношу и приставили к его груди маузеры.
– За что хватаете? Какое преступление я совершил?
– Не прикидывайся!
Солдат дал Ли-цю пощечину и надел на него наручники.
– Иди!
Старик наконец пришел в себя и бросился на Гао:
– Негодяй, это ты привел солдат! Отпусти его!
– Мерзавец! Сына схватил! – вторила ему мать, бросившись к Гао.
– Убери руки! Гаденыша вскормили!
Солдаты пинком отбросили старика в сторону и выбежали на улицу, таща за собой Ли-цю.
Дядюшка Цао и Шао-пу побежали за солдатами. Мать с малышом на руках следовала за ним, оплакивая свою судьбу. Наконец они достигли усадьбы помещика, но ворота были крепко заперты.
5
Кроваво-красное солнце висело высоко в небе.
Деревня Цаоцзялун была охвачена волнением. На пустоши толпился народ: мужчины и женщины, старики и дети шумели, волновались. Глаза их горели ненавистью.
– Все выходите! Смерть пришла! Никто не должен прятаться дома!
Казалось, море забурлило или началось извержение вулкана.
– Возьмем дом помещика! Освободим Ли-цю! Если погибать, так вместе!
– Верно! К дому помещика!
Толпа шумела, как морской прибой.
Впереди бежали родители Ли-цю. Потерять сына для них было все равно, что вырвать из груди собственное сердце. Теперь Цао окончательно понял: этим миром правят обманщики!
– Брат Лай! Ворота с утра заперты. Помоги открыть. Жизни не пожалею! Рассчитаюсь с мерзавцем помещиком!
– Прорвемся!
Шумною гурьбой люди окружили усадьбу. Трое солдат боязливо выглядывали из-за угла низкой стены. Люди напирали друг на друга и уже вплотную подступили к главным воротам. Но тут раздались выстрелы. Несколько человек, обливаясь кровью, со стоном упали на землю. Крестьяне еще больше ожесточились.
– Убийцы!
– Братец Шэ ранен! Ли Хань-цзы, возьми людей и штурмуй задние ворота!
Снова грянули выстрелы.
– Наддай! – кричали люди. Наконец ворота затрещали.
– Вперед!
Крестьяне потоком хлынули во двор.
Солдаты, стрелявшие из-за угла, обмерли от страха и побросали оружие.
– Бей их!
– Разорвать на куски!
– Сын мой! Где он? Где тот человек, которого вы вчера вечером забрали?! Говорите!
– Пощадите! Я не знаю!
– У-у, собаки!
Старый Цао подскочил к солдату и изо всех сил укусил его.
– Куда запрятали моего Ли-цю?!
– Пощадите! Скажу, дядюшка! Скажу!
– Куда?
– Утром отправили в поселок.
– Пропал сын! – Слезы ручьем хлынули из глаз старика.
– Пощадите… – вопили солдаты.
В это время через задние ворота во двор вломился Ли Хань-цзы. По-охотничьи зорко оглядевшись вокруг, он отыскал в толпе Лая и быстро спросил:
– Помещика нашли?
Нет еще!
– Негодяй! Наверно, удрал! Обыщем все хорошенько! Эр Ба-цзы, посторожи с улицы!
Толпа снова забурлила.
– Эй, гляньте-ка! Кто это?
Дядюшка Горбатый Нос одной рукой тащил мужчину, другой – женщину. Заливаясь смехом, он толкнул обоих к толпе.
– А-а! Оказывается, мерзавец Ван Ди-синь еще не подох?
Ли Дань-сань пнул его ногой.
– Ой! Смилуйтесь!..
– А-а! Это ты, ведьма! Убить ее! На, получай!
– Кому нужна эта грязная потаскуха!
Кто-то залепил Хуа крепкую оплеуху.
– Тащите их сюда! Свяжем вместе с солдатами!
Поиски возобновились. Неожиданно из дома выбежала госпожа с четками в руках.
– Господи помилуй! Господи помилуй! – бормотала она.
– Прикончить эту дохлятину!
Но никто не тронул старуху. Все искали помещика: не хотелось покидать усадьбу, не расправившись с ее хозяином.
– Погодите! Спрошу-ка у нее! – улыбаясь, проговорил Горбатый Нос – Говори, красавица, где твой хозяин?! Скажешь – отпустим!
– Папаша, я все скажу, только спаси меня и его! – Хуа показала рукой на Ван Ди-синя, распростертого на земле.
– Ну что ж! Отпустим вас, голубков нежных!
Все вокруг засмеялись. Женщине стало не по себе. Только было она собралась заговорить, как неожиданно подоспела госпожа и набросилась на служанку:
– Попробуй скажи! Тварь бесстыжая! Разрушила мою семью, спуталась с мужем, а теперь хочешь его загубить!
Помещица вцепилась в Хуа, в кровь исцарапала ей лицо; их с трудом растащили.
– Дядюшка Горбатый Нос, спаси меня!
– Сначала скажи!
– Он… они вместе с Гао… в шкафу!
– Добро!
Неистово крича, люди устремились к шкафу. Оттуда донесся испуганный шепот. Лай распахнул дверцы – помещик и Гао сидели на корточках, как две покрытые пылью статуэтки буддийских монахов, и дрожали от страха.
– А, вот вы, оказывается, где!
Ли Хань-цзы вытащил обоих и отвесил им пощечины. Глаза Цао метали молнии; словно голодный тигр, набросился он на Гао.
