KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Классическая проза » Евгений Гребенка - Петербургская сторона

Евгений Гребенка - Петербургская сторона

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Евгений Гребенка, "Петербургская сторона" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Иногда высоко на чердаке чихнет кто-нибудь очень громко, а с улицы ему скажут: «Желаю здравствовать».

Везде жизнь!

Зато как замирает Петербургская сторона на зиму! С появлением первых желтых листьев на деревьях дачники, словно перелетные птицы, перебираются в центр города; народонаселение уменьшается, сторона видимо пустеет, становится день ото дня тише, мрачнее, печальнее, улицы покрываются грязью… И что это за улицы!.. Кто проезжал Петербургскую сторону от Троицкого моста на острова по Каменноостровскому проспекту, тот и не подозревает существования подобных улиц; сверните с этого проспекта или с Большого хоть направо, хоть налево — и вы откроете бездну улиц разной ширины, длины и разного достоинства, улиц с самыми разнообразными и непонятными названиями, увидите несколько улиц Гребенских, Дворянских, Разночинных, Зеленых, Теряеву, Подрезову, Плуталову, Одностороннюю, Бармалееву, Гулярную; там есть даже Дунькин Переулок и множество других с престранными кличками, есть даже улица с именем и отчеством: Андрей Петрович! иные из них вымощены камнем превосходно, другие тонут в грязи, и извозчик осенью и весной ни за какие деньги не поедет по ним; по некоторым будто для потехи разбросаны булыжники, которые, будучи втоптаны в грязь и перемешаны с ней, дают пренеприятные толчки экипажам; еще некоторые выстланы поперек досками, и езда по ним очень потешна — едешь будто по клавикордным клавишам.

На Большом проспекте Петербургской стороны часу в пятом утра, весной, очень дружно разговаривали два приятеля, вышедшие из одного дома, в котором еще горели огни, хотя на дворе было уже довольно светло.

Приятели были молодые люди, опрятно одетые в фраки с какими-то светлыми пуговицами.

— Ну прощайте! — говорил один другому.

— Нет, не хочу, не хочу… А ведь мы славно покутили? а? Хозяин предобрый человек, и шампанского было вволю.

— Ой ли? а вы думаете, это шампанское?

— А вы как думаете?

— Я думаю, так себе.

— Да и я почти то же… право!.. а заметили вы, как на меня посматривала эта брюнеточка? а?

— Заметил… А мне все кажется, что это было просто шабли мусо[5]…

— Да, да, именно шабли. Знаете, мне чрезвычайно приятно, что я так нечаянно познакомился с таким прекрасным человеком.

— И мне также, прощайте…

— Нет, погодите, куда вы? Не хочу!..

— Чего вы не хотите?

— Не хочу «прощайте», лучше «до свидания»! Не правда ли, лучше «до свидания»? а? Лучше «до свидания»? а?

— Лучше: ну, до свидания!

— Значит, вы меня навестите? а? Навестите?

— Навещу, до свидания!

— Погодите, куда вы?., до свидания!!. а куда вы ко мне придете?..

— К вам на дом, в ваш дом.

— В мой дом?.. хорошо, а где же мой дом? а? где он, мой дом, где?

— В улице… извините, забыл, такая мудреная улица, а у меня плохая память. Забыл улицу, виноват, простите, забыл.

— То-то забыли: в Полозовой улице. Понимаете? а? Теперь до свидания! приходите же! придете?

— Приду, до свидания!

— До свидания! А куда вы ко мне придете?

— В ваш дом, в Подрезову улицу.

— Так и есть! опять забыли. У вас гадкая память. Трудно было бы вам, если б вас теперь опять в школу, а?.. Трудно?

— Трудновато.

— Да, трудновато. Погодите, вот теперь не забудете моей улицы: слышите: Полозова, Полозова, Полозова. Смотрите.

И один приятель пополз по проспекту на четвереньках.

— Теперь не забудете?

— Нет, не забуду…

Приятели разошлись в разные стороны. Я думал, что ползающий приятель мистифировал другого, пошел нарочно искать и нашел Полозову улицу, но сколько ни расспрашивал у жителей, отчего такое странное название у этой улицы; все, будто сговорясь, отвечали: «А так, обыкновенно, название такое, какой же ей быть, коли не Полозовой?»

Насчет улицы Андрея Петровича, или Андрей Петровой, я был немного счастливее.

Говорят, в этой улице жила когда-то счастливая чета, словно взятая живьем из романов Лафонтена[6]; муж, Андрей Петрович, так любил жену, что и представить себе невозможно, а жена, Аксинья Ивановна, так любила мужа, что и вообразить невозможно (так выражалась рассказчица Андрея Петровой улицы); вдруг, ни с того ни с другого муж помер, а жена осталась и тоже выкинула штуку: съехала с ума с печали и вообразила, что она не Аксинья Ивановна, а Андрей Петрович и что Андрей Петрович не умер, а только обратился в нее, Аксинью, а в существе остался Андрей Петровичем.

На свою прежнюю кличку она не откликалась, а когда ей говорили: «Андрей Петрович!» — она всегда отвечала: «Ась?» — и ходила в мужском платье.

Народ сходился смотреть на нового Андрея Петровича и прозвал улицу Андрея Петрова.

(NB. Это одна из улиц, куда извозчики ни весной, ни осенью не везут, боясь грязи.)

Еще замечательна на Петербургской стороне одна из Зеленых улиц; она широка, обсажена большими деревьями и имеет ворота при въезде и при выезде, так что целую улицу можно запереть на замок, будто один двор.

А прочие, несмотря на свое разное название, носят один родственный отпечаток: везде одинаковые или почти одинаковые домики с мезонинами и без мезонинов, палисадники в два куста сирени или желтой акации, везде мелочные лавочки № 1 и в лавке бороды, продающие чай и шелк не на золотники и лоты, а на четвертаки, пятаки и другую монету… принимая их за вес, чему туземцы нимало не удивляются.

Жители Петербургской стороны обыкновенно обедают дома; так называемой трактирной жизни здесь нет. Всякий женатый человек держит кухарку, которая кормит его, закупая припасы на Сытном рынке, вероятно, названном так потому, что на нем, кроме говядины, мучного товара и зелени, ничего другого не отыщете.

— А мед, а грибы, а прочее? — кричит обитатель Петербургской стороны.

— Медом и грибами можно быть сыту. Что же прочее?

— Например: стекло, ведра, всякая деревянная посуда, гвозди — это все есть на Сытном рынке.

Об этом я спрашивал известного корнеслова, и он вот что отвечал мне: «Я знал одного храброго человека, который, выпив рюмку водки, съедал самую рюмку, т. е. стекло, иначе, говоря риторическим слогом, выпив содержимое, съедал содержащее и оставался невредим. У меня была лошадь, которая имела привычку грызть ведра и всякую деревянную посуду. Итак, одни только гвозди кажутся материалом немного несъедомым, ну, да нет правила без исключения!»

Так точно и я считаю исключением немногих холостяков, державших на Петербургской стороне кухарок, следовательно, имеющих у себя дома свой стол, а вообще холостяки нанимают у женатых комнату с прислугой и столом за 30 руб., а иногда и за 25 руб. ассигнациями в месяц. Вам дадут за эту цену низенькую комнатку в 1-м этаже с ходом через кухню; или на мезонине, куда вы подымаетесь по крутой, темной, деревянной лестнице со скрипом; утром девка или баба принесет вам воды умыться, поставит самовар, иногда почистит сапоги, иногда выметет комнату и почти всегда в урочное время поставит перед вами щи, еще что-нибудь и еще что-нибудь.

Но по большей части жильцы обедают вместе с хозяевами, свыкаются с ними и составляют одно мирное семейство. Обед вообще состоит из трех кушаньев. Комната обыкновенно бывает оклеена обоями фиолетового или буро-зеленого цвета с разными сценами из мифологии.

(NB. Это самые дешевые обои; их покупают домохозяева в лавочке на Садовой, недалеко от Щукина Двора; платят по 2 1/2, иногда и по 2 копейки серебром за кусок и украшают ими комнаты своих жильцов.)

Иногда еще в щелях под обоями бывают своего рода неприхотливые жильцы; иногда от окон сильно дует; иногда стены ли промерзают или от какой другой тайной причины, бывает просто холодно в комнате, но это случайности, правда, частые, а все-таки случайности.

Жители Петербургской стороны редко принимают к себе жильцов с чаем. «Чай — дело дорогое, — обыкновенно говорят отдающие квартиру, — к вам пожалуют, милостивый государь, гости, гости чай любят, а взять с вас дорого не приходится, да вы и не дадите. Да и вам: то нальем не сладко, то сладко, возникнут неудовольствия… Боже мой! а у меня такая натура, что мне это нож вострый в сердце; я люблю обходиться с благородными людьми дружественно. А вот вам самовар поставит Авдотья на мой счет и за уголья ничего не положу… хоть нониче, правду сказать, уголья стали дороги, редкостны… Да-с, вот вам комната, ею останетесь довольны, добрая комната… Не на улицу окнами, я не стану скрывать, зато прямо на солнце, для цветов очень полезно, да и птичка, если у вас есть, станет петь целый день; пожалуй, и нахлебником я вас возьму, обед пристойный, без этих французских бульонов, безе да всяких артишоков, а пристойный штаб-офицерский обед, смею сказать; я сам люблю пообедать, у меня, что я ем, то и нахлебникам, а чай уже свой имейте, и для вас выгоднее и для меня спокойнее».

Недалеко от корпусов живут унтер-офицерши, держащие коров, и пускают к себе жильцов, или так называемых нахлебников, рублей за пятнадцать или за семнадцать с полтиной на ассигнации в месяц. Здесь дают человеку место для кровати в общей комнате с хозяевами и кормят его ежедневно обедом и ужином большею частию молочным. Подобные квартиры почти всегда занимают юноши.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*