Джон Стейнбек - Обещание
– Значит, мы будем рядом?
– Обязательно.
Они медленно пошли вниз по холму к коровнику. Джоди мучался: он должен сказать то, чего ему говорить совсем не хочется.
– Билли, – начал он тоскливо, – ведь ты не допустишь, чтобы с жеребенком что-то случилось?
Билли сразу понял: Джоди думает о рыжем пони, Габилане, как он умер от удушья. До этой истории Билли был безупречен, а тут оказалось, что и ему не все подвластно. И, конечно, уверенности в себе у него поубавилось.
– Наверняка не скажешь, – отрывисто буркнул он. – Случиться может всякое, и не по моей вине. – Ему было неприятно, что престиж его упал, и он хмуро добавил: – Я сделаю все, что могу, но обещать ничего не обещаю. Нелли – добрая кобыла. И жеребят раньше приносила добрых. Надеюсь, и в этот раз не подкачает.
И, отойдя от Джоди, он скрылся в каретнике возле конюшни, потому что его обидели в лучших чувствах.
Джоди частенько ходил к живой изгороди позади дома. В старое позеленевшее корыто из ржавой железной трубы тонкой струйкой стекала родниковая вода. Там, где вода переливалась на землю, росла трава – вечнозеленой заплаткой. Даже когда холмы выгорали под палящим летним солнцем, здесь все равно торжествовала зелень. Вода тихонько журчала по желобу круглый год. Именно сюда тянуло Джоди. Когда его наказывали, прохладная зелень травы и поющие струйки утешали его. Когда в него вселялся чертенок-злодей, чертенок этот переставал озоровать у живой изгороди. Когда он сидел в траве и слушал курлыканье родника, рушились барьеры, какие были воздвигнуты в его душе суровыми невзгодами дня.
С другой стороны, черный кипарис возле сарая был ему столь же ненавистен, сколь было дорого корыто; к этому дереву раньше или позже приводили всех свиней и здесь закалывали. От этого зрелища захватывало дух – пронзительный визг, кровь, – но сердце Джоди начинало колотиться до боли. Потом свиней шпарили в большом железном котле на трех ногах, отскребали добела их шкуры, а Джоди уходил к своему корыту – посидеть в траве, пока сердце не успокоится. Корыто и черный кипарис – это были противоположности, враги.
Когда Билли сердито ушел прочь, Джоди зашагал к дому. По дороге думал о Нелли, о жеребенке. Каким-то образом он забрел под черный кипарис, под то самое одинокое дерево, на которое вешали свиные туши. Откинув со лба соломенную челку, Джоди заспешил дальше. Ведь это, наверное, дурная примета – думать о жеребенке возле свинобойни, тем более после слов Билли. Чтобы это прискорбное совпадение не имело зловещих последствий, Джоди быстро прошел мимо дома и через загон для кур и огород выбрался к живой изгороди.
Уселся в зеленую травку. В ушах трелями зазвучала бегущая вода. Он окинул взглядом ферму, повернул голову к холмам – круглым, в золоте колосящегося жнивья. На склоне паслась Нелли. Здесь, у воды, как всегда, скрадывалось и время, и расстояние. Перед мысленным взором Джоди возник вороной длинноногий жеребенок, он терся о бока Нелли и требовал молока. А вот и сам Джоди: он накидывает уздечку на жеребенка покрупнее. Еще несколько мгновений – и жеребенок обернулся великолепным конем, широкогрудым, с высокой изогнутой шеей, как у морского конька, хвост черными языками пламени мечется вокруг туловища. Этот красавец конь признавал только одного хозяина – Джоди. На школьном дворе мальчишки умоляли Джоди: дай прокатиться! – и он милостиво разрешал. Но едва им удавалось забраться коню на спину, этот черный демон сбрасывал их на землю. Так его и надо назвать, Черный Демон! На мгновенье трели воды, и трава, и солнце вернулись на свои места, а потом…
Иногда по ночам обитатели ранчо, сладко спавшие в своих постелях, слышали громкий перестук копыт. И говорили: «Это Джоди, на Демоне. Опять вызвался помогать шерифу». А потом… Воздух на арене «Салинас родео» пропитан желтой пылью. Диктор объявляет начало соревнований – кто быстрее заарканит быка. Когда к месту старта на вороной лошади подъезжает Джоди, остальные участники недовольно жмутся, потому что знают – первого места им не видать. Джоди и Демон заарканят и обвяжут быка куда быстрее любого команды из двух человек. Джоди уже не мальчик, а Демон – не просто лошадь. Они слились воедино, они одно великолепное целое. А потом…
Он получает письмо от самого президента – не поможет ли Джоди поймать в Вашингтоне бандита? Джоди поудобнее устроился в траве. В поросшее мхом корыто, чуть побулькивая, стекала родниковая вода.
Год тянулся медленно. Порой Джоди терял надежду, думал, что никогда не дождется жеребенка. Тем более что никаких перемен с Нелли не происходило. Карл Тифлин еще запрягал ее в легкую повозку, и она тянула сенные грабли, работала на уборке сена, когда им загружали конюшню.
Кончилось лето, пришла теплая, радующая глаз осень. А потом над землей по утрам стали носиться буйные ветры, в воздухе повеяло морозцем, кусты сумаха вошли в красный цвет. Как-то сентябрьским утром, после завтрака, мать позвала Джоди на кухню. Она наливала кипящую воду в ведро, полное сухих высевок, и помешивала варево, оно на глазах превращалось в дымящуюся пасту.
– Что, мама? – спросил Джоди.
– Смотри, как я готовлю! Впредь это будет твоя работа, через день.
– А что это?
– Теплая кашица для Нелли. Ей сейчас полезно.
Джоди потер лоб костяшками пальцев.
– А она не болеет? – робко спросил он.
Миссис Тифлин поставила чайник и помешала кашицу деревянной мешалкой.
– Конечно, нет, но с сегодняшнего дня тебе надо еще лучше за ней ухаживать. Вот, отнеси-ка ей завтрак!
Джоди схватил ведро и побежал мимо сарая, мимо коровника, тяжелое ведро постукивало его по коленям. Нелли играла водой в желобе – нагоняла волны и откидывала голову, а вода при этом выплескивалась на землю.
Джоди перелез через забор и поставил рядом с Нелли ведро дымящейся кашицы. Потом отступил на шаг и посмотрел на нее. И увидел – она изменилась. Брюхо вздулось. Копытами ступала мягко, осторожно. Зарывшись мордой в ведро, она жадно накинулась на горячий завтрак. Наевшись досыта, она немного покатала ведро носом, потом тихонько подошла к Джоди и потерлась о его бок.
Из каретника появился Билли Бак и подошел к Джоди.
– Как начнет расти, не остановишь, верно?
– Неужто у нее все враз выросло?
– Нет, ты просто не обращал внимания. – Он взял кобылу за холку и повернул головой к Джоди. – Теперь она будет очень ласковая. Видишь, какие ласковые у нее глаза. Некоторые кобылы в это время злые, но уж если ластятся, значит, готовы любить все на свете. – Нелли сунула голову Билли под мышку и потерлась шеей вверх и вниз между его рукой и поясом. – Так что и с ней надо быть очень ласковым, – сказал Билли.
– А еще долго? – затаив дыхание спросил Джоди.
Билли что-то зашептал, загибая пальцы.
– Месяца три, – сказал он вслух. – Точно не скажешь. У одной выходит одиннадцать месяцев день в день, а у другой на пару недель раньше, либо на месяц позже, и никакой беды в этом нет.
Джоди уставился в землю.
– Билли, – чуть нервничая, начал он, – ты ведь меня позовешь, когда начнутся роды, правда? Позволишь мне быть при этом?
Билли чуть куснул Нелли за кончик уха.
– Карл хочет, чтобы ты с самого начала все делал сам. Только тогда наука пойдет впрок. Свою голову и руки тебе никто не приделает. Мой старик однажды вот так проучил меня с попоной. Когда я был ростом с тебя, он был погонщиком и я ему частенько помогал. Как-то раз я плохо положил попону и седлом натер лошади спину. Отец не стал кричать на меня, браниться. Но на следующее утро взвалил на меня тяжеленное седло, фунтов эдак в сорок. Солнце палило нещадно, а мне пришлось вести лошадь через гору, да и самому гнуться под седлом. Едва жив остался, но с тех пор попону всегда кладу аккуратно, без единой морщинки. Просто не могу иначе. Каждый раз вспоминаю седло у себя на горбу.
Джоди протянул руку и взял Нелли за гриву.
– Но ведь ты мне расскажешь, как что делать? Ты же все про лошадей знаешь, да?
Билли засмеялся.
– Между прочим, я сам наполовину лошадь, – сказал он. – Матушка померла при родах, а старик мой возил груз на лошадях да мулах, коров почти никогда под рукой не было, вот он и поил меня кобыльим молоком. – Билли продолжал уже серьезно. – И лошади это чувствуют. Верно, Нелли?
Кобыла повернула голову и с минуту глядела прямо ему в глаза, чего лошади почти никогда не делают. Билли возгордился, снова обрел уверенность в себе. Даже стал хвастаться.
– Будет у тебя отличный жеребенок – уж я постараюсь! И научу тебя всему, что надо, с самого начала. Будешь меня слушать – станешь хозяином лучшей лошади в стране.
Тут и у Джоди на душе потеплело, и он загордился; так загордился, что по пути домой сгибал ноги и покачивал плечами, как настоящий наездник. И шептал себе под нос: «Тпру, Черный Демон, тпру! Стой смирно, нечего бить копытом!»
Зима накатила сразу. Легкая подготовка – несколько порывистых ливней, – а потом зарядил сильный дождь. Холмы утратили желтизну и почернели от воды, по каньонам шумно заструились вниз зимние потоки. Повылезали из земли грибы и дождевики, еще до Рождества стала пробиваться новая травка.
