Джеймс Джойс - Милость божия
– Да, не будь его, – сказал мистер Пауэр, – пришлось бы посидеть неделю за решеткой, без права заменить наказание штрафом.
– Да, да, – сказал мистер Кернан, стараясь припомнить. – Теперь припоминаю, там был полицейский. Славный паренек, кажется. Не понимаю, как все это произошло.
– Произошло то, что вы наклюкались, Том, – сказал мистер Кэннингем внушительно.
– Что правда, то правда, – в тон ему ответил мистер Кернан.
– Кажется, это вы спровадили констебля, Джек, – сказал мистер Мак-Кой.
Мистер Пауэр был не в восторге, что его назвали по имени. Он не отличался чопорностью, но не мог забыть недавнюю выходку мистера Мак-Коя. Мак-Кой объявил, что его жена собирается в турне по стране. Хотя никакого турне не было и в помине, он выцыганил у знакомых чемоданы и портпледы. Мистер Пауэр возмущался не столько тем, что он сам оказался жертвой, сколько тем, что это было низкопробное мошенничество. Он ответил на вопрос, но при этом сделал вид, что он исходил от мистера Кернана.
Рассказ привел мистера Кернана в негодование. Он никогда не забывал, что он гражданин Дублина, желал, чтобы его отношения с городом были основаны на взаимном уважении, и возмущался всяким оскорблением, нанесенным ему теми, кого он величал деревенскими чурбанами.
– Неужели для этого мы платим налоги? – спросил он. – Чтобы кормить и одевать этих дуралеев... а они – дуралеи, больше ничего.
Мистер Каннингем рассмеялся. Он был служащим полицейского управления только в служебные часы.
– А чего от них еще ждать, Том? – сказал он.
И, подражая грубому провинциальному выговору, он скомандовал:
– Сорок пять, лови свою капусту!
Все засмеялись. Мистер Мак-Кой, которому хотелось во что бы то ни стало влезть в разговор, притворился, будто никогда не слышал этой истории. Мистер Каннингем сказал:
– Знаете, дело происходит в казарме, где обламывают этих здоровенных деревенских верзил. Сержант выстраивает их всех в одну шеренгу вдоль стены с тарелками в руках. – Он подкрепил свой рассказ комическими жестами. – Обед, знаете. А на столе перед ним здоровенная миска с капустой, а в руках здоровенный уполовник, величиной с лопату. И вот берет он полный уполовник капусты и швыряет ее через всю комнату, а те, бедняги, должны ловить, каждый на свою тарелку: сорок пять – лови свою капусту!
Все снова рассмеялись, но мистер Кернан продолжал возмущаться. Он сказал, что следовало бы написать об этом в газету.
– Эти обезьяны в мундирах, – сказал он, – воображают, будто они имеют право командовать всеми. Уж не вам, Мартин, говорить мне, что это за публика.
Мистер Кэннингем согласился, но с оговоркой.
– У нас так же, как всюду, – сказал он. – Попадается дрянь, а попадаются и хорошие люди.
– Да, конечно, попадаются и хорошие люди, не спорю,– сказал мистер Кернан, удовлетворенный.
– А все-таки лучше не иметь с ними никакого дела, – сказал мистер Мак-Кой. – Так я считаю.
Миссис Кернан вошла в комнату и, поставив на стол поднос, сказала:
– Угощайтесь, пожалуйста.
Мистер Пауэр встал, собираясь исполнять обязанности хозяина, и предложил ей свой стул. Она отказалась, говоря, что ей надо гладить, и, перемигнувшись за спиной мистера Пауэра с мистером Каннингемом, пошла к двери. Супруг окликнул ее:
– А для меня у тебя ничего нет, пупсик?
– Для тебя? Шиш с маслом для тебя, – язвительно сказала миссис Кернан.
Ее супруг крикнул ей вдогонку:
– Для мужа – ничего!
Его жалостливый голос и смешная гримаса вызвали всеобщий смех, под который гости стали разбирать свои стаканы с портером.
Джентльмены осушили стаканы, поставили их опять на стол и с минуту просидели молча. Потом мистер Кэннингем повернулся к мистеру Пауэру и сказал как бы вскользь:
– Вы кажется, сказали, в четверг вечером, Джек?
– Да, в четверг, – сказал мистер Пауэр.
– Превосходно! – быстро сказал мистер Кэннингем.
– Можно бы встретиться в баре Мак-Аули, – сказал мистер Мак-Кой. – Это, пожалуй, удобней всего.
– Только не опаздывать, – серьезно сказал мистер Пауэр, – а то там будет полно народу.
– Давайте назначим на половину восьмого, – сказал мистер Мак-Кой.
– Превосходно! – сказал мистер Кэннингем.
– Итак, решено, в половине восьмого у Мак-Аули!
На секунду воцарилось молчание. Мистер Кернан ждал, посвятят ли его друзья в их планы. Потом он спросил:
– Что это вы затеяли?
– О, ничего особенного, – сказал мистер Кэннингем. – Так, сговариваемся насчет одного дельца в четверг.
– В оперу, что ли, собрались? – сказал мистер Кернан.
– Нет, нет, – сказал мистер Кэннингем уклончивым тоном, – это всего лишь одно дельце... духовного порядка.
– А, – сказал мистер Кернан.
Снова наступило молчание. Потом мистер Пауэр прямо сказал:
– Если по правде, Том, мы собираемся говеть.
– Да, – сказал мистер Кэннингем, – мы с Джеком и вот Мак-Кой – мы все решили почиститься с песочком.
Он произнес эти слова просто, но с чувством и, ободренный своим собственным голосом, продолжал:
– Видишь ли, уж если говорить откровенно, так все мы порядочные негодяи, все до единого. Да, все до единого, – добавил он с грубоватой снисходительностью, обращаясь к мистеру Пэуэру. – Признайтесь-ка!
– Признаюсь, – сказал мистер Пэуэр.
– И я признаюсь, – сказал мистер Мак-Кой.
– Вот мы и решили все вместе почиститься с песочком, – сказал мистер Кэннингем.
Какая-то мысль, казалось, осенила его. Он вдруг повернулся к больному и сказал:
– Знаете, Том, что мне пришло сейчас в голову? Присоединялись бы к нам: без четырех углов дом не строится,
– Хорошая мысль, – сказал мистер Пауэр. – Вот и пошли бы все вчетвером.
Мистер Кернан ничего не сказал. Предложение мистера Каннингема ему ничего не говорило, но, чувствуя, что какие-то религиозные организации пекутся о нем, он счел своим долгом, ради поддержания достоинства, проявить некоторое упорство. Он довольно долго не принимал участия в разговоре, а только слушал с видом спокойной враждебности, как его друзья рассуждают об иезуитах.
– Я не такого уж плохого мнения об иезуитах, – вмешался он наконец в разговор. – Это культурный орден. И намерения у них, по-моему, благие.
– Это величайший из всех орденов, Том, – с жаром подхватил мистер Кэннингем. – В церковной иерархии генерал ордена иезуитов следует непосредственно за папой.
– Какой тут может быть разговор, – сказал мистер Мак-Кой, – если хотите, чтобы дело было сделано чисто, обращайтесь к иезуитам. У них всюду рука найдется. Я вам расскажу один случай...
– Иезуиты – замечательный народ, – сказал мистер Пауэр.
– И вот что удивительно, – сказал мистер Каннингем, – все остальные монашеские ордена рано или поздно распадались, но иезуитский орден – никогда. Он никогда не приходил в упадок.
– В самом деле? – спросил мистер Мак-Кой.
– Это факт, – сказал мистер Каннингем. – Так говорит история.
– А посмотрите-ка на их церкви, – сказал мистер Пауэр, – Посмотрите, какая у них паства.
– Иезуиты держатся за аристократию, – сказал мистер Мак-Кой.
– Известное дело, – сказал мистер Пауэр.
– Да, – сказал мистер Кернан. – Потому я их и уважаю. Они не то что некоторые представители белого духовенства, невежественные, самоуверенные...
– Они все хорошие люди, – сказал мистер Кэннингем, – Ирландское духовенство пользуется уважением повсюду.
– Еще бы, – сказал мистер Пауэр.
– Не то что духовенство некоторых стран, на континенте, – сказал мистер Мак-Кой, – что и звания своего недостойно.
– Может быть, вы и правы, – сказал мистер Кернан, смягчаясь.
– Разумеется, прав, – сказал мистер Каннингем. – Уж мне ли не знать людей, с моим-то опытом.
Они выпили снова, подавая пример друг другу. Мистер Кернан что-то прикидывал про себя. Разговор произвел на него впечатление. Он был высокого мнения о мистере Каннингеме как о знатоке людей и хорошем физиономисте. Он попросил его рассказать подробнее.
– Исповедовать будет отец Публдом, – сказал мистер Каннингем. – Исповедь будет общая. Мы ведь народ занятой.
– Он будет не слишком суров с нами, Том, – сказал мистер Пауэр вкрадчиво.
– Отец Публдом? Отец Публдом? – сказал больной.
– Ну, вы же его знаете, Том, – убедительно сказал мистер Каннингем. – Такой отличный, жизнерадостный малый! Не чуждается мира сего, как и мы, грешные.
– А-а... Да, кажется, я его знаю. Такой краснолицый, высокий?
– Он самый.
– А скажите, Мартин... Он хороший проповедник?
– Да как вам сказать... Это, знаете, не то чтобы настоящая проповедь. Так, поговорит с нами по душам, знаете, попросту.
Мистер Кернан погрузился в размышления. Мистер Мак-Кой сказал:
– Отец Том Бэрк[5] – вот это был дока!
– Да, отец Том Бэрк, – сказал мистер Кэннингем, – тот был прирожденный оратор. Вы его когда-нибудь слышали, Том?
