Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 2
Фледжби постучался и позвонилъ, опять позвонилъ и опять постучался, но никто не отворялъ. Фледжби перешелъ черезъ узенькую улицу и посмотрѣлъ вверхъ на окна дома, но изъ нихъ никто не посмотрѣлъ на Фледжби. Онъ разсердился, снова перешелъ улицу и дернулъ за ручку колокольчика такъ, какъ будто она была носомъ дома и напоминала ему то, чего онъ самъ чуть-чуть не испыталъ недавно. Затѣмъ его ухо, прижатое къ замочной скважинѣ, повидимому, доложило ему, что внутри что-то движется. Приложенный послѣ того къ замочной скважинѣ глазъ, очевидно, подтвердилъ показаніе уха, потому что Фледжби снова сердито дернулъ за носъ дома и дергалъ, дергалъ, дергалъ до тѣхъ поръ, пока не показался человѣческій носъ изъ отворившагося темнаго входа.
— Что это вы, сэръ! — закричалъ Фледжби. — Что это вы за штуки разыгрываете?!
Онъ говорилъ это старику-еврею, въ старомъ сюртукѣ съ длинными фалдами и широкими карманами. Почтенный джентльменъ имѣлъ плѣшивую голову съ свѣтящейся маковкой и съ длинными сѣдыми прядями волосъ, спускавшимися по обѣ стороны лица и сливавшимися съ сѣдой бородой. Съ выраженіемъ смиренной покорности, онъ, по восточному, преклонилъ голову и вытянулъ руки ладони книзу, какъ бы умилостивляя гнѣвъ повелителя.
— Что вы тамъ такое дѣлали? — спросилъ Фледжби все такъ же сердито.
— Великодушный мой хозяинъ, по случаю праздника я никого не ждалъ, — отвѣтилъ еврей умоляющимъ тономъ.
— Пропади они — ваши праздники! — сказалъ Фледжби, входя. — Какое вамъ дѣло до праздниковъ?.. Затворите дверь.
Съ прежнимъ выраженіемъ покорности на лицѣ старикъ повиновался. Въ прихожей висѣла его порыжѣлая шляпа съ большими полями и низкой тульей, такая же ветхая, какъ и его сюртукъ; въ углу при ней стоялъ посохъ, — не трость, а настоящій посохъ. Фледжби вошелъ въ контору, усѣлся на свой конторскій табуретъ, и заломилъ на бекрень свою шляпу. На полкахъ въ конторѣ стояли разнообразныя картонныя коробочки, а по стѣнамъ висѣли нитки поддѣльныхъ бусъ. Тутъ были еще образцы дешевыхъ стѣнныхъ часовъ и дешевыхъ вазъ для цвѣтовъ — все заграничный товаръ.
Сидя на табуретѣ въ шляпѣ на бекрень и покачивая ногой, Фледжби представлялъ своею молодостью невыгодный для него контрастъ со старостью еврея, стоявшаго передъ нимъ съ обнаженной головой и опущенными глазами, поднимавшимися лишь тогда, когда онъ говорилъ. Платье на немъ было поношенное и имѣло рыжій цвѣтъ, какъ и его шляпа въ прихожей, но, и оборванный, онъ не казался презрѣннымъ, между тѣмъ Фледжби, хоть и щеголь, все-таки казался презрѣннымъ,
— Вы такъ и не сказали мнѣ, что вы дѣлали, сэръ, — пробурчалъ Фледжби, почесывая себѣ голову краемъ шляпы.
— Сэръ, я дышалъ свѣжимъ воздухомъ.
— Въ погребѣ? Потому и не слыхали звонковъ?
— На крышѣ.
— Вотъ такъ способъ вести торговлю, чортъ возьми!
— Сэръ, — проговорилъ старикъ почтительнымъ, но спокойнымъ тономъ, — чтобы вести торговлю, нужны два человѣка, а по случаю праздника я остался одинъ.
— Ага! То есть покупщикъ не можетъ быть продавцомъ въ то же время? Такъ, кажется, говорятъ ваши жиды?
— Что жъ, это правда, — отвѣтилъ старикъ, улыбаясь.
— Нельзя же, чтобы вашъ братъ правды иногда не сказалъ, — замѣтилъ обаятельный Фледжби.
— Сэръ, неправды много между людьми всѣхъ наименованій, — возразилъ старикъ со спокойнымъ повышеніемъ въ голосѣ.
Немного озадаченный, Фледжби опять почесалъ свою умную голову шляпой, чтобы выиграть время.
— Кто, напримѣръ, — заговорилъ онъ снова, какъ будто передъ тѣмъ онъ говорилъ послѣдній, — кто кромѣ васъ и меня когда-нибудь слыхалъ о бѣдномъ евреѣ?
— Евреи часто слышать о бѣдныхъ евреяхъ и помогаютъ имъ, — сказалъ старикъ, поднимая глаза, съ своей прежней спокойной улыбкой.
— Не объ этомъ рѣчь! — отрѣзалъ Фледжби. — Вы понимаете, что я хочу сказать. Пожалуй, вы станете увѣрять, что вы бѣдный еврей. Я дорого бы далъ, чтобъ вы сознались, сколько вы нажили отъ моего покойнаго родителя. Я имѣлъ бы тогда лучшее о васъ мнѣніе.
Старикъ на это только преклонилъ голову и протянулъ руки, какъ раньше, ладонями внизъ.
— Не принимайте позъ, какъ въ школѣ для глухонѣмыхъ, — сказалъ остроумный Фледжби, — а выражайтесь по христіански, насколько можете.
— Меня тогда посѣтили болѣзнь и несчастье, — сказалъ старикъ, — и я былъ такъ бѣденъ, что безнадежно оставался въ долгу у вашего батюшки, не выплачивая ни капитала, ни процентовъ. Сынъ его, получивъ наслѣдство, милосердно простилъ мнѣ то и другое и помѣстилъ меня сюда.
Онъ сдѣлалъ легкое движеніе, какъ бы цѣлуя край воображаемой одежды, прикрывавшей находившагося передъ нимъ благороднаго юношу, — сдѣлалъ это смиренно, но картинно и не униженно.
— Вы, я вижу, не скажете ничего больше, и потому нечего васъ допрашивать, — проговорилъ Фледжби, глядя на него такъ, какъ будто хотѣлъ испытать эффектъ выдергиванія двухъ-трехъ здоровыхъ коренныхъ зубовъ. — Но сознайтесь, Райя, вотъ въ чемъ: кто говоритъ теперь, что вы бѣдны?
— Никто, — отвѣтилъ старикъ.
— Что правда, то правда, — согласился Фледжби.
— Никто, повторилъ старый еврей, печально качая головой. — Всѣ смѣются даже надъ такимъ предположеніемъ, какъ надъ сказкой. Когда я говорю: «Эта маленькая торговля не моя, — плавнымъ движеніемъ гибкой руки онъ указалъ на разнообразные предметы на полкахъ, — эта торговля принадлежитъ одному молодому джентльмену, христіанину, который почтилъ своимъ довѣріемъ меня, слугу своего, поручивъ мнѣ вести дѣло, и я обязанъ отдать ему отчетъ въ каждой бездѣлушкѣ, зъ каждой бусинкѣ» — всѣ надо мною смѣтся. Когда же, по поводу другихъ денежныхъ дѣлъ, я говорю заемщикамъ…
— Постойте, старина! — перебилъ его Фледжби. — Надѣюсь, вы не говорите имъ, чего не надо?
— Сэръ, я говорю имъ не болѣе того, что я вамъ сейчасъ повторяю. Когда я говорю имъ: «Не могу вамъ этого обѣщать: я не могу отвѣчать за другого, я долженъ переговорить съ хозяиномъ. У меня нѣтъ денегъ, я бѣдный человѣкъ, и это не отъ меня зависитъ», — они не вѣрятъ и такъ сердятся, что проклинаютъ меня.
— Вотъ это ловко! — воскликнулъ обаятельный Фледжби.
— Очень часто они мнѣ говорятъ: «Нельзя ли обойтись безъ этихъ штукъ, мистеръ Райя? Полно, полно, мистеръ Райя, мы знаемъ продѣлки людей вашего племени! (Моего племени — Боже правый!) Если вы даете деньги взаймы, такъ давайте же, давайте! А если не даете, такъ берегите ихъ, да ужъ прямо и говорите». Они не вѣрятъ мнѣ.
— Это очень хорошо, — сказалъ Обаятельный.
— Они говорятъ: мы знаемъ, мистеръ Райя, знаемъ. Стоитъ только взглянуть на васъ, чтобъ разгадать, въ чемъ тутъ дѣло…
«Хорошъ, очень хорошъ для своего мѣста, да и я молодецъ, что выбралъ такого. Я, можетъ быть, и мѣшковатъ подчасъ, да ужъ зато рѣдко когда ошибусь», думалъ Фледжби.
Ни единаго звука изъ этого разсужденія не вырвалось наружу съ дыханіемъ Фледжби, дабы не подать повода слугѣ возвысить себѣ цѣну. Не глядя на старика, спокойно стоявшаго передъ нимъ съ преклоненною головою и потупленными глазами, онъ чувствовать, что убавить у этого еврея одинъ дюймъ его лысины, одинъ дюймъ его сѣдыхъ волосъ, одинъ дюймъ его долгополаго сюртука, одинъ дюймъ его шляпы, одинъ дюймъ его ветхозавѣтнаго посоха, значило бы убавить у себя сотню фунтовъ стерлинговъ.
— Слушайте, Райя, — заговорилъ Фледжби, смягчившись послѣ всѣхъ этихъ соображеній. — Я хочу расширить размѣры покупки сомнительныхъ векселей. Займитесь-ка этимъ дѣломъ.
— Будетъ исполнено, сэръ.
— Просматривая счета, я вижу, что эта отрасль нашего дѣла приноситъ изрядный барышъ, и потому я намѣренъ расширить ее. Объявите, гдѣ слѣдуетъ, что вы скупаете сомнительные векселя огуломъ, — на вѣсъ, если можно, — предполагая, конечно, что вы будете просматривать пачки. А затѣмъ еще одно дѣльце: приходите ко мнѣ съ конторскими книгами въ восемь часовъ утра въ понедѣльникъ.
Райя вынулъ изъ-за пазухи складныя таблетки и записалъ приказаніе для памяти.
— Вотъ и все, что я хотѣлъ вамъ покуда сказать, — прибавилъ Фледжби жесткимъ тономъ, слѣзая съ табурета. — Ахъ да, еще вотъ что: я желалъ бы, чтобы вы пользовались свѣжимъ воздухомъ въ такихъ мѣстахъ, гдѣ вы могли бы слышать колокольчикъ или дверной молотокъ, — то или другое, или, пожалуй, и то, и другое. Кстати: какъ это вы дышите свѣжимъ воздухомъ на крышѣ? Изъ трубы, что ли, выставляете голову, или какъ?
— Сэръ, тамъ есть площадка, крытая свинцомъ, и я устроилъ себѣ на ней маленькій садикъ.
— Въ которомъ вы скрываете ваши деньги, старый скряга?
— Сокровище, которое я скрываю, хозяинъ, помѣстилось бы въ садикѣ величиною съ наперстокъ, отвѣчалъ Райя. — Двѣнадцать шиллинговъ въ недѣлю, получаемые въ видѣ жалованья старикомъ, скрываются сами собою.
— Желалъ бы я знать, чего вы въ самомъ дѣлѣ стоите? — проговорилъ презрительно Фледжби. — Ну, Богъ съ вами! Пойдемте-ка лучше взглянуть на вашъ садикъ на крышѣ.
