Шарль де Костер - Фламандские легенды
Каждый вечер они собирались в «Охотничьем роге» и пили там вдосталь, уж можете поверить.
Самое удивительное, что, несмотря на это, они день-деньской усердно трудились, всяк на своем месте: кто в мастерской, кто в поле, и все были ими довольны. Только не женщины: ибо, не обращая на них ни малейшего внимания, все мужья и женихи отправлялись под вечер в «Охотничий рог» и оставались там, покуда в Уккле не тушили огни.
Когда же такой гуляка возвращался в свой дом, он не бил жену, как иные пьяницы, но без дальних слов заваливался рядом с ней в постель и тотчас засыпал мертвым сном, выделывая носом такие фиоритуры, какие впору выводить только круглому рылу – мессиру Борову.
Напрасно бедняжка жена пинала, щекотала и окликала спящего мужа, чтобы он рассказал ей сказочку повеселее: с таким же успехом она могла бы черпать решетом воду.
Мужья просыпались лишь с пением петухов и бывали с утра до того сердиты и ворчливы, что ни одна жена (я говорю о тех, что не засыпали от усталости) не смела вымолвить ни словечка, даже в час трапезы. И виною всему были злокозненные чары толстощекого дьявола. Все женщины впали в глубокую печаль и говорили друг дружке, что если так пойдет и дальше, то угаснет порода укклейцев, а это было бы очень прискорбно.
Глава седьмая
О великом женском вече
Так вот женщины между собой порешили спасти общину и, дабы преуспеть в этом деле, собрались, пока их мужья бражничали у Питера Ганса, в доме госпожи Зиске – рослой толстухи с зычным голосом и щетиною на подбородке, вдовы пяти или семи мужей – точно не скажу, сколько их было: боюсь как бы не соврать.
Из презрения к своим мужьям-пьяницам женщины тут утоляли жажду только чистой колодезной водой.
Когда все расселись, молодые здесь, старые там, безобразные посреди старых, госпожа Зиске первой стала держать речь и объявила, что надо тотчас же пойти в «Охотничий рог» и так отлупить всех пьянчуг, чтобы целую неделю на них живого места не было.
Старые и безобразные выразили одобрение этим словам, пустив в ход руки, ноги, рты и носы. Поднялся великий галдеж, можете мне поверить.
Но молодые и красивые были немы, как рыбы, кроме одной – свеженькой, миленькой, пригожей девушки по имени Вантье, которая, залившись краской, очень скромно сказала, что негоже бить славных мужчин, а лучше постараться наставить их на путь истинный лаской и шутками.
На что отвечала госпожа Зиске:
– Крошка, ты ничего не понимаешь в мужчинах, ведь ты девица, как я полагаю! А я-то умела держать в руках всех своих мужей, – только не лаской и шутками, уверяю тебя! Все они, голубчики, померли, царство им небесное! – однако я отлично их помню и не забыла, как при малейшей провинности моя палка плясала у них на спине, внушая им послушание. Никто из них не смел ни попить, ни поесть, ни чихнуть, ни зевнуть, не получив на то у меня разрешения. Маленький Иов Зиске, последний мой муж, вместо меня хозяйничал на кухне. И очень недурно стряпал, бедняга. Но прежде чем обучить его, да и всех остальных тоже, мне частенько приходилось пускать в ход кулаки. Так вот, крошка, оставим ласки и шутки, они немногого стоят, уверяю тебя! Пойдемте-ка лучше наломаем зеленых веток на палки, – это нам недолго, на дворе ведь весна, – отправимся в «Охотничий рог» и вздуем как следует наших вероломных мужей.
Тут старые и безобразные опять давай бушевать и вопить во всю мочь:
– Так их, поделом этаким пьяницам! Бить их надо, вешать их надо!
– Вот уж нет! – сказала Вантье, а с ней заодно молодые и красивые, – уж лучше бы они нас побили.
– Гляньте на этих дур, – завизжали старухи, – гляньте на этих дур безмозглых! Нет в них нисколечко, ни на грош гордости. Ладно! Позволяйте измываться над собою, кроткие овечки! Мы вместо вас отомстим этим пьяницам за унижение женского достоинства.
– Покуда мы здесь, вы не сделаете этого, – отвечали молодые.
– Нет, сделаем, – вопили старухи.
Тут вдруг одна молодая и веселая бабенка покатилась со смеху:
– А знаете, – сказала она, – с чего эти старые ведьмы вдруг так разъярились и жаждут мести? Из чистого бахвальства. Они хотят нас уверить, будто их хрипуны-мужья еще могут им петь свои песни.
При этих словах лагерь старых грязнух так всполошился, что несколько из них вмиг умерли от злости. А другие изломали свои скамеечки и кинулись убивать молодых, которые только смеялись над ними (и приятная же это была музыка – их свежие задорные голоса), но госпожа Зиске остановила старух, сказав, что у нее в доме собрались для совета, а не для смертоубийства.
Возобновив беседу, женщины тараторили, трещали, орали, пока не пришла пора гасить огни, и разошлись так и не приняв решения, ибо у них не хватило времени наговориться досыта.
И в этом женском собрании было сказано свыше 577 849 002 слов, в коих содержалось не больше здравого смысла, чем старого вина в лягушачьем садке.
Глава восьмая
О великой хитрости, присущей всем женщинам, и о скромных словах девицы Вантье, с которыми она обратилась к мужчинам
Назавтра все кумушки опять собрались и, как накануне, вволю напились чистой воды. Затем, вооружившись палками, двинулись в трактир, где засели веселые гуляки.
Перед дверьми «Охотничьего рога» женщины остановились и вновь стали совещаться. Старухи стояли на том, чтобы войти туда с палками, а молодые ни за что не соглашались.
Питер Ганс, у кого слух был острее, чем у зайца, услыхал на улице шум и громкие голоса.
– Ай, ай, – закричал он в испуге, – что это еще там? Иисусе сладчайший, наверняка это черти!
– Я пойду погляжу, жалкий трусишка! – ответил Бласкак. И, отворив двери, захохотал во все горло.
– Толстые морды, – позвал он, – да это наши жены!
Все гуляки тотчас вскочили и бросились к дверям: одни с бутылками в руках, другие, размахивая кувшинами, а иные, трезвоня в красивые резные кубки, как в колокольчики. Бласкак вышел из залы и, переступив порог, остановился на дороге.
– Эй, красотки! – сказал он. – Зачем пожаловали сюда с вашими зелеными ветками?
Тут молодые побросали свои палки на землю, застыдившись, что их застали врасплох с таким оружием в руках.
Но одна старуха, потрясая палкой, ответила за всех:
– Мы пришли сюда, пьянчуги, расправиться с вами и задать вам хорошую трепку!
– Ах, ах, – заныл Питер Ганс, – я узнаю голос моей бабушки!
– Ты попал в точку, висельник! – закричала старуха.
А Толстые морды слушали, и животы у них ходуном ходили от смеха.
– Так входите, – пригласил Бласкак, – входите же, кумушки, посмотрим, как вы зададите нам трепку! А палки у вас крепкие?
– Да, да, крепкие!
– Очень рад! А вот мы приготовили для вас крепкие розги. Они отлично вымочены в уксусе: мы сечем ими непослушных мальчишек. Вы получите необыкновенное удовольствие от этой нежной ласки и вспомните свои детские годы. Не желаете ли попробовать? Можем предложить вам розог на пятьсот денье и больше.
Но старухи, услышав такие речи, сразу струсили и что было сил пустились наутек, – и быстрее всех госпожа Зиске, – да с такой яростью изрыгали хулу и угрозы, что веселым братьям почудилось, будто стая ворон раскаркалась над безмолвными улицами.
А молодые остались у дверей, и просто жалость брала на них смотреть: так смиренно, покорно и кротко стояли они, терпеливо ожидая дружеского словечка от своих мужей и женихов.
– Ну что? – спросил Бласкак. – Угодно вам будет войти сюда?
– Да, – отвечали они хором.
– Не зови их, – шепнул Питер Ганс на ухо Бласкаку, – не зови, они разболтают священнику про толстощекого дьявола, и нас с тобою сожгут, дружище!
– Я оглох, – сказал Бласкак, – входите, милые!
И милые женщины вошли в трактир и все расположились по местам: кто подл» мужа, кто подле жениха, а самые молоденькие девчушки скромно уселись рядком на лавке.
– Женщины, – вопросили гуляки, – так вы, значит, желаете чокнуться с нами?
– Да, – отвечали они.
– И выпить с нами?
– Да, – отвечали они.
– И пришли сюда не за тем, чтобы петь нам песню о воздержании?
– Нет, нет, – отвечали они, – мы пришли сюда лишь с одним желанием, – побыть вместе с нашими славными мужьями и женихами и повеселиться с ними, если богу так будет угодно.
– Это, конечно, золотые слова, – заметил один старик, – но что-то мне чудится тут женская хитрость.
Старика, однако, никто не услышал, так как все женщины уже сидели вокруг стола, и пошла беседа. – «Пей, моя душенька, это божественный напиток!» – «Наливай, сосед, наливай живительную влагу!» – «Кто сравнится со мной? Я ли не герцог? У меня добрая бутылка и добрая женка». – «Ну-ка, поднеси нам еще, сегодня мы пьем воскресное вино, ведь надо как следует угостить славных женщин!» – «Мне храбрости не занимать. Я готов не только пить, а и луну снять с неба. Но это потом. А сейчас я не отойду от своей женушки. Поцелуй меня, милочка!»
– Не время сейчас, здесь так много людей, – отвечали женщины.
