Проспер Мериме - Переулок госпожи Лукреции
Было светло, я находился в двух шагах от очаровательной особы, и никакая мрачная мысль не примешивалась к чувствам, которые я испытывал.
Я стоял напротив того дома. На нем значился № 13. Плохое предзнаменование… Увы, дом этот нисколько не соответствовал представлению, которое я о нем себе составил, видя его ночью. Это отнюдь не было палаццо, совсем напротив. Я увидел ограду, потемневшую от времени и поросшую мхом, сквозь щели которой просовывались ветви запущенных плодовых деревьев. В углу сада возвышался маленький двухэтажный домик с двумя окнами на улицу; оба они были закрыты старыми ставнями, снабженными с наружной стороны множеством железных пластинок. На входной двери, очень низкой и украшенной стершимся гербом, висел, как и вчера, огромный замок с цепью. На двери было написано мелом: «Дом продается или отдается внаем».
Однако я не ошибался. Дома с этой стороны улицы были столь редки, что невозможно было смешать этот дом с другим. Конечно, это был тот самый замок, и, что еще важнее, два лепестка розы, лежавшие на панели около самой двери, с точностью указывали то место, где накануне я получил от моей возлюбленной знак ее чувства, и в то же время свидетельствовали, что панель перед ее домом не подметалась.
Я обратился к каким-то беднякам, жившим по соседству, чтобы узнать, где обитает сторож этого таинственного жилища.
— Он здесь не живет, — был короткий ответ.
Мне показалось, что вопрос мой не понравился тем, кого я спрашивал, и это еще более подстрекнуло мое любопытство. Заходя по очереди во все двери, я наконец очутился в каком-то темном подвале, где сидела старуха, которую можно было принять за колдунью, так как около нее был черный кот и она что-то варила в котле.
— Вам угодно осмотреть дом госпожи Лукреции? — спросила она. — Ключ у меня.
— Отлично. Покажите мне дом.
— Что же, вы хотите его снять? — спросила она, недоверчиво усмехаясь.
— Да, если он мне подойдет.
— Он не подойдет вам. Но, если вы мне дадите на чай, я вам его покажу, пожалуй.
— Охотно.
Заручившись моим обещанием, она проворно встала со скамейки, сняла со стены заржавленный ключ и повела меня к дому № 13.
— Почему дом этот называется домом госпожи Лукреции? — спросил я.
Старуха захихикала:
— Почему вы называетесь иностранцем? Не потому ли, что вы иностранец?
— Хорошо, но кто была эта госпожа Лукреция? Какая-нибудь римская матрона?
— Как! Вы приехали в Рим и никогда не слыхали о госпоже Лукреции? Когда мы войдем, я вам расскажу ее историю. Но что еще за чертовщина с этим ключом? Я не знаю, что с ним, он не поворачивается. Попробуйте сами.
Действительно, надо полагать, что этот ключ и замок давненько не встречались между собой. Все же, после того как я выругался несколько раз и достаточно поскрипел зубами, мне удалось повернуть ключ. Но при этом я разорвал свои желтые перчатки и едва не вывихнул руку. Мы вошли в темный коридор, куда выходил ряд низеньких комнат.
Потолки, занятно разукрашенные, были покрыты паутиной, под которой с трудом можно было разобрать остатки позолоты. Запах плесени во всех комнатах ясно показывал, что в них давно никто не жил. Никакой мебели не было. Клочья старых кожаных обоев свисали с отсыревших стен. Судя по лепке некоторых консолей и по форме каминов, я решил, что дом был выстроен в XV веке и, надо думать, был когда-то обставлен с некоторым изяществом. Окна с мелким переплетом, в которых большая часть стекол была выбита, выходили в сад, где я заметил цветущий розовый куст, несколько плодовых деревьев и большое количество цветной капусты.
Обойдя все комнаты нижнего этажа, я стал подниматься во второй, где я увидел накануне свою незнакомку. Старуха пыталась меня удержать, уверяя, что там нечего смотреть и что лестница в плохом состоянии. Но, видя мое упорство, она пошла за мной следом с явным неудовольствием. Комнаты в этом этаже были очень похожи на нижние, только они были не такими сырыми; потолки и окна тоже были в лучшем состоянии. В последней из комнат, куда я зашел, стояло широкое кресло, обитое черной кожей, и, странное дело, оно не было покрыто пылью. Я сел в него и, найдя, что в нем достаточно удобно слушать, попросил старуху рассказать мне о г-же Лукреции. Но предварительно, чтобы освежить ее память, я дал ей несколько паоло. Она прокашлялась, высморкалась и начала так:
— В языческие времена был император Александр, у него была дочь, прекрасная, как ясный день, которую звали госпожа Лукреция. Да вот взгляните!..
Я быстро обернулся. Старуха показывала мне на консоль, поддерживавшую главную балку зала. Она изображала грубо вылепленную сирену.
— Да, — продолжала старуха, — она любила повеселиться. А так как отцу это могло бы не понравиться, то она выстроила себе вот этот домик, где мы с вами находимся.
Каждую ночь спускалась она с Квиринала и приходила сюда развлекаться. Садилась у этого окна и, когда по улице проходил какой-нибудь красивый кавалер, вроде вас, сударь, зазывала его. Можете себе представить, как его здесь принимали! Но мужчины болтливы, некоторые из них по крайней мере, и своей болтовней могли ей повредить. И она принимала свои меры. Когда она прощалась со своим милым, на лестнице, по которой мы с вами подымались, уже стояли ее прислужники. Они живо с ним расправлялись, а потом зарывали в этих грядках цветной капусты. Вы не поверите, сколько костей выкопали в этом саду!
Долго она забавлялась таким образом. Но вот как-то раз вечером проходит под окном брат ее, Сикст Тарквиний. Она не узнала его. Зазывает к себе. Он подымается. Ночью ведь все кошки серы. И с ним сталось то же, что со всеми. Но он оставил у нее свой носовой платок, на котором было вышито его имя.
Как только узнала она, какое злое дело они совершили, ее охватило отчаяние. Она сняла подвязку и повесилась вот на той балке. Хороший пример для молодежи!
Покуда старуха путала таким образом все эпохи, соединяя Тарквиниев с Борджа, я не сводил глаз с пола. Я заметил на нем несколько совершенно свежих розовых лепестков, и они навели меня на размышления.
— А кто ходит за садом? — спросил я старуху.
— Мой сын, сударь, садовник господина Ваноцци, у которого сад рядом. Господин Ваноцци все время проводит в Мареммах и почти не бывает в Риме. Потому-то и сад немного запущен. Мой сын всегда с ним. Боюсь, не скоро они вернутся, — прибавила она со вздохом.
— Он очень занят у господина Ваноцци?
— Ах, господин Ваноцци странный человек! Не поймешь, чем они занимаются… Боюсь, что не обходится тут без темных дел… Бедный мой сын!
Она сделала шаг к выходу, словно желая прекратить разговор.
— Значит, здесь никто не живет? — спросил я, останавливая ее.
— Ни живой души.
— А почему?
Она пожала плечами.
— Послушайте, — сказал я, протягивая ей пиастр, — скажите правду. Сюда приходит женщина?
— Женщина? Помилуй Бог!
— Да, я вчера вечером видел ее, даже разговаривал с ней.
— Матерь Божия! — воскликнула старуха, бросившись к лестнице. — Значит, это была госпожа Лукреция! Пойдемте скорей отсюда, мой добрый господин! Мне говорили, что она бродит тут по ночам, только я не хотела вам этого рассказывать, чтобы не повредить интересам моего хозяина; я думала, вы хотите снять этот дом.
Я не в силах был ее удержать. Старуха, по ее словам, спешила поставить свечку в ближайшей церкви.
Я тоже вышел и отпустил ее, потеряв надежду узнать от нее что-нибудь еще.
Само собой разумеется, в палаццо Альдобранди я ничего не рассказал о своем приключении: маркиза была слишком добродетельна для таких разговоров, а дон Оттавио настолько был занят политикой, что едва ли мог бы дать мне какой-нибудь совет в любовной интриге. Но я посетил своего приятеля художника, знавшего в Риме всю подноготную, и спросил его, что он обо всем этом думает.
— Я полагаю, — заметил он, — что вам явился призрак Лукреции Борджа. Какой ужасной опасности вы подвергались! Если она и при жизни была опасной женщиной, то какой же она стала после смерти! Страшно подумать!
— Нет, шутки в сторону, что бы это могло значить?
— Сразу видно, что вы атеист, философ и для вас нет ничего святого. Отлично. В таком случае что вы скажете о следующей гипотезе? Предположим, что старуха предоставляет свой дом женщинам, способным зазывать к себе прохожих с улицы. Бывают такие безнравственные старухи, которые занимаются подобным ремеслом.
— Отлично, — возразил я, — но почему же в таком случае старуха не предложила мне своих услуг? Неужели я похож на святошу? Это даже обидно. А потом, мой друг, вспомните, какая обстановка в этом доме. Надо дойти до последней крайности, чтобы удовольствоваться ею…
— Тогда это — привидение, не сомневайтесь в этом. Постойте, еще одна гипотеза: вы ошиблись домом. Черт возьми, дайте подумать: около сада? Маленькая низенькая дверь? Ну, так это моя добрая приятельница Розина. Года полтора тому назад она была украшением этой улицы. Правда, она с тех пор окривела, но это пустяк… Она еще очень недурна в профиль.
