Самоцветный быт - Булгаков Михаил Афанасьевич
В воскресный день измученный недельной работой дядя Иван сидел за пивом в пивной «Красный Париж» и рассказывал:
– Чистое мученье, а не должность. В понедельник топить начинаю, во вторник всякие работники моются, в среду которые с малыми ребятами, в четверг просто рядовые мужчины, в пятницу женский день. Женский день мне самый яд. То есть глаза б мои не смотрели. Набьется баб полные бани, орут, манатки свои разбросают. И, главное, на меня обижаются, а я при чем? Должен я смотреть или нет, если меня приставили к этому делу? Должен! Нет, хуже баб нету народа на свете. Одна и есть приличная женщина – жена нашего нового служащего Коверкотова. Аккуратная бабочка. Придет, все свернет, разложит, только скажет: «Дядя Иван, провались ты в преисподнюю»… Одно не хорошо: миловидная такая бабочка с лица, а на спине у ней родинка, да ведь до чего безобразная, как летучая мышь прямо, посмотришь, плюнуть хочется…
– Что-о-о-о?! Какая такая мышь?.. Ты про кого говоришь, рыжая дрянь?
Дядя Иван побледнел, обернулся и увидал служащего Коверкотова. Глаза у Коверкотова сверкали, руки сжимались в кулаки.
– Ты где ж мышь видал? Ты что же гадости распространяешь? А?
– Какие гадости, – начал было дядя Иван и не успел окончить… Коверкотов пододвинулся к нему вплотную и…
– Гражданин Коверкотов, вы обвиняетесь в том, что 21 марта сего года нанесли оскорбление действием служащему при бане гражданину Ивану.
– Гражданин судья, он мою честь опозорил!
– Расскажите, каким образом вы опозорили честь гражданина Коверкотова?
– Ничего я не позорил… Чистое наказанье. Прошу вас, гражданин судья, уволить меня с должности банщицы. Сил моих больше нет.
Судья долго говорил с жаром, прикладывая руки к сердцу, и дело кончилось мировой.
Через несколько дней дядю Ивана освободили от присутствия в пятницу в женской бане и назначили вместо него женщину из ремонта.
Таким образом, на станции вновь наступили ясные дни.
О пользе алкоголизма
На собрание по перевыборам месткома на ст. Н. член союза Микула явился вдребезги пьяный. Рабочая масса кричала: «Недопустимо!», но представитель учка выступил с защитой Микулы, объяснив, что пьянство – социальная болезнь и что можно выбирать и выпивак в состав месткома…
– К черту с собрания пьяную физию! Это недопустимо! – кричала рабочая масса.
Председатель то вставал, то садился, точно внутри у него помещалась пружинка.
– Слово предоставляется! – кричал он, простирая руки, – товарищи, тише!.. Слово предоставля… товарищи, тише!.. Товарищи!.. Умоляю вас выслушать представителя учка…
– Долой Микулу! – кричала масса, – этого пьяницу надо изжить!
Лицо представителя появилось за столом президиума. На учкином лице плавала благожелательная улыбка. Масса еще поволновалась, как океан, и стихла.
– Товарищи! – воскликнул представитель приятным баритоном.
Такое начало польстило массе чрезвычайно.
– Стихами говорит!
– Кормилец ты наш! – восхищенно воскликнула какая-то старушка и зарыдала. После того как ее вывели, представитель продолжал:
– О чем шумите вы, народные витии?!
– Насчет Микулы шумим! – отвечала масса.
– Вон его! Позор!
– Товарищи! Именно по поводу Микулы я и намерен говорить.
– Правильно! Крой его, алкоголика!
– Прежде всего перед нами возникает вопрос: действительно ли пьян означенный Микула?
– Ого-го-го-го! – закричала масса.
– Ну хорошо, пьян, – согласился представитель. – Сомнений, дорогие товарищи, в этом нет никаких. Но тут перед нами возникает социальной важности вопрос: на каком таком основании пьян уважаемый член союза Микула?
– Именинник он! – ответила масса.
– Нет, милые граждане, не в этом дело. Корень зла лежит гораздо глубже. Наш Микула пьян, потому что он… болен.
Масса застыла, как соляной столб.
Багровый Микула открыл один совершенно мутный глаз и в ужасе посмотрел на представителя.
– Да, милейшие товарищи, пьянство есть не что иное, как социальная болезнь, подобная туберкулезу, сифилису, чуме, холере и… Прежде чем говорить о Микуле, подумаем, что такое пьянство и откуда оно взялось?.. Некогда, дорогие товарищи, бывший великий князь Владимир, прозванный за свою любовь к спиртным напиткам Красным Солнышком, воскликнул: «Наше веселие есть пити!»
– Здорово загнул!
– Здоровее трудно. Наши историки оценили по достоинству слова незабвенного бывшего князя и начали выпивать по малости, восклицая при этом: «Пьян, да умен – два угодья в нем!»
– А с князем что было? – спросила масса, которую заинтересовал доклад секретаря.
– Помер, голубчики. В одночасье от водки сгорел, – с сожалением пояснил всезнайка-секретарь.
– Царство ему небесное! – пискнула какая-то старушечка, – хуть и совецкий, а все ж святой.
– Ты религиозный дурман на собрании не разводи, тетя, – попросил ее секретарь, – тут тебе царств небесных нету. Я продолжаю, товарищи. После чего в буржуазном обществе выпивали 900 лет подряд всякий и каждый, не щадя младенцев и сирот. «Пей, да дело разумей», – воскликнул знаменитый поэт буржуазного периода Тургенев. После чего составился ряд пословиц народного юмора в защиту алкоголизма, как то: «Пьяному море по колено», «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», «Не вино пьянит человека, а время», «Не в свои сани не садись», – и какие, бишь, еще?..
– «Чай не водка, много не выпьешь»! – ответила крайне заинтересованная масса.
– Верно, мерси. «Разве с полведра напьешься?», «Курица и та пьет», «И пить – умереть, и не пить – умереть», «Налей, налей, товарищ, заздравную чару!..»
– «Бог зна-е-ет, что с нами случится…» – подтянул пьяный засыпающий Микула.
– Товарищ больной, попрошу вас не петь на собрании, – вежливо попросил председатель, – продолжайте, товарищ оратор.
– «Помолимся, – продолжал оратор, – помолимся, помолимся творцу, мы к рюмочке приложимся, потом и к огурцу», «господин городовой, будьте вежливы со мной, отведите меня в часть, чтобы в грязь мне не упасть», «неприличными словами прошу не выражаться и на чай не давать», «февраля двадцать девятого выпил штоф вина проклятого», «ежедневно свежие раки», «через тумбу, тумбу раз»…
– Куда! – вдруг рявкнул председатель.
Пять человек вдруг, крадучись, вылезли из рядов и шмыгнули в дверь.
– Не выдержали речи, – пояснила восхищенная масса, – красноречиво убедил. В пивную бросились, пока не закрыли.
– Итак! – гремел оратор, – вы видите, насколько глубоко пронизала нас социальная болезнь. Но вы не смущайтесь, товарищи. Вот, например, наш знаменитый самородок Ломоносов восемнадцатого века в высшей степени любил поставить банку, а, однако, вышел первоклассный ученый и товарищ, которому даже памятник поставили у здания Университета на Моховой улице. Я бы еще мог привести выдающиеся примеры, но не хочу… Я заканчиваю, и приступаем к выборам.
«…после чего рабочие массы выбрали в кандидаты месткома известного алкоголика, и на другой же день он сидел пьяный, как дым, на перроне и потешал зевак анекдотами, рассказывая, что разрешено пить, лишь бы не было вреда».
Смычкой по черепу
В основе фельетона – истинное происшествие, описанное рабкором № 742.
