Леопольд фон Захер-Мазох - Змия в Раю: Роман из русского быта в трех томах
— Прошу прощения, — церемонно произнес он, поднимаясь из-за стола, — я с вашего позволения пойду глотнуть свежего воздуха.
С этими словами он положил салфетку на стул и, безуспешно пытаясь придерживаться прямой линии, шагнул к двери. В конце концов он благополучно выбрался из комнаты и направил свои стопы на кухню, где томно прижал к груди миниатюрную Софью — и получил от нее увесистую затрещину по правой щеке. Когда, несколько протрезвев, он воротился обратно, Наталья не замедлила со смехом полюбопытствовать:
— Что это с вами, господин Винтерлих, — у вас вся правая щека красная?!
— Не знаю-с… это, без сомнения, от вина… — Он был ужасно сконфужен и, усевшись на собственную салфетку, тщетно искал ее теперь на столе и под ним. Наконец ему удалось-таки обнаружить ее и энергично закрепить одним углом у себя в петлице. Женщины тем временем злобно шипели точно змеи в гнезде, беспрестанно поглядывали на него и хихикали. Это было невыносимо. И Винтерлих во второй раз поднялся с места.
— Дамы и господа, я вынужден еще раз просить у вас извинения.
— Не стесняйтесь, — любезно промолвила в ответ Аспазия.
Новый взрыв хохота — затем громкий крик из десяти глоток и всеобщая суматоха. Все общество охотно извиняло его очередную отлучку, однако совершенно не готово было извинить то, что он слишком буквально воспринял предложение не стесняться и, вставая из-за стола, увлек за собой все столовые приборы, бокалы и бутылки, и чуть было даже не торт с вазами.
Ибо вместо салфетки несчастный основательно закрепил у себя в петлице край скатерти — и теперь соусы и пунш, красное венгерское вино и шампанское ручьями растекались по столу, орошая наряды дам, под звон разбитых тарелок и бокалов.
Потребовалось некоторое время, чтобы ликвидировать последствия катастрофы, и свойственное Зиновии чувство юмора изрядно поспособствовало преодолению возникшей напряженности. Она освободила Винтерлиха из заключения и — насколько могла — восстановила то, что было разрушено.
Пока дамы приводили в порядок свои туалеты, Винтерлих исчез, однако вскоре опять вернулся. На сей раз красной у него была левая щека, к которой — несравнимо весомее, чем недавно белая ручка Софьи, — приложилась ладонь ядреной Дамьянки.
— Однако, господин Винтерлих, — воскликнула неугомонная Наталья, — теперь у вас и левая щека покраснела!
— Левая, говорите… — промямлил бедолага, — ума не приложу, с чего бы это…
После сытного обеда все общество решило вздремнуть. Дамы разошлись по своим комнатам, господа расположились в салоне и в столовой зале. И вскоре во всем доме воцарились покой и мертвая тишина. Не слышно было ни звука, кроме сопения Винтерлиха, который скатился с дивана под обеденный стол, и ему приснилась лавина, вместе с ним низвергающаяся в пропасть. Этой лавиной была подушка, которую он нежно сжимал в объятиях.
Уже вечерело, когда в комнату вошли женщины и всевозможными хитрыми уловками вернули представителей сильного пола к жизни. Феофану Зиновия пощекотала перышком в ухе, дядюшке Каролу Лидия выплеснула в лицо стакан воды, отчего тот завопил спросонья:
— На помощь! Тону!
Василий был разбужен Аленой, которая пририсовывала ему жженой пробкой усики и при этом нечаянно обожгла верхнюю губу. А Наталья развлекалась тем, что кончиком ступни водила по икре Винтерлиха.
— Что вам нужно? — возмущенно причитал тот. — Разбудите меня в день Страшного суда. А сейчас оставьте в покое.
Придя же, наконец, в себя, он недоуменно огляделся по сторонам.
— Разве я не умер?
— Нет.
— Разве я лежу не в могиле?
— Нет.
— Тогда где же я лежу?
— Под столом.
В конечном итоге все снова были на ногах. Софья подала черный кофе, гости и хозяева смеялись и мило болтали. Зиновия с Винтерлихом спели дуэт, потом все принялись играть в настольные игры.
Было уже поздно, когда собрались расходиться. Последним попрощался и Феофан. К воротам подъехала коляска, он стойко выдержал четыре объятия, поцеловал руку отцу и уселся. Тут к дверце экипажа быстро подошла Зиновия.
— Ты все еще несчастен? — с наигранным недовольством спросила она.
Феофан утвердительно кивнул и прижал ее руку к сердцу.
— Только не воображай себе ничего лишнего.
— Можно я тебе напишу?
— Зачем? — возразила она. — В ближайшее время я сама приеду и как следует вправлю тебе мозги.
Феофан поцеловал ей руку, затем Зиновия отступила на шаг, и коляска тронулась с места.
«Он мой, — подумала Зиновия, провожая взглядом удаляющийся экипаж, — я без всяких хлопот могла бы запереть его в клетку и натаскивать как попугая. Ах, какие все-таки смешные эти мужчины! Одного ловишь на сахар, другого — с помощью умной беседы, но в любом случае ловятся они все». Она уютно спрятала руки в карманы кацавейки и, насвистывая арию Папагено из «Волшебной флейты», воротилась в дом.
14. Зиновия ищет союзников
Медленно, шаг за шагом поднимаешься вверх по лестнице.
И. П. Хебель[36]На следующий день Менев ненадолго отправился в окружной город. Проводив его до самого экипажа, Аспазия медленно воротилась к себе в комнату, прилегла на диван и погрузилась в думы. Вчерашний праздник взволновал ее, она все снова и снова мысленно возвращалась к замечательному маскараду. Почему не всегда в этом доме так весело? Она окинула внутренним взором свою прошедшую жизнь, углубилась в воспоминания девичьих лет и впервые спросила себя: для чего она, в сущности, жила? Ради детей. Хорошо, это было раньше; но сейчас, когда она вырастила их и ее муж больше интересуется своим чубуком, чем ею?
Тут раздался стук в дверь, и в комнату вошла Квита — чопорная, словно рапортующий капрал. Она, подобно известным геометрическим фигурам, состояла исключительно из прямых линий и углов.
— Барыня еще ничего не изволили выдать…
— Ах да, верно! Но ты, милочка, зайди немного позднее.
Аспазия снова осталась в одиночестве; теперь она подумала о Зиновии, она была близка к тому, чтобы позавидовать ей. Как же все-таки прекрасно, когда ты нравишься всему свету; как приятно это почитание и как, должно быть, здорово — если мужчины тебя боготворят — пережить одно из таких приключений, о которых читаешь в романах! А здесь можно просто умереть со скуки. Зиновия, безусловно, права: она наслаждается каждым часом, каждым мгновением.
Снова явилась Квита и снова была отослана ни с чем. Она пожаловалась Зиновии на свою незадачливость.
— Погодите-ка, я попробую сама все уладить, — промолвила та и тихой змией проскользнула в комнату Аспазии. Здесь она сотворила чудо. Квита была тотчас же вызвана, чтобы получить в свое распоряжение ключи. Аспазия отважилась на невиданное новаторство: она препоручила ей все хозяйственные дела. Когда Квита пришла к Зиновии, чтобы выразить благодарность, та с улыбкой ответила:
— Но я надеюсь, что вы не посрамите моей протекции. Кое в чем вы, конечно, можете, хозяйничая, не забывать и себя, однако чересчур уж злоупотреблять этим вам не следует.
Квита покраснела и поклялась, что она-де человек добропорядочный, однако слова Зиновии, точно семена дьявольского сорняка, упали в ее душу. Отныне она буквально молилась на Зиновию, в ее глазах та была лучшей женщиной на свете. А если она в самом деле позволит себе что-то такое?.. До какого-то момента у Квиты еще оставались сомнения, но теперь, спускаясь по лестнице в погреб, она была уже не той кристально честной особой, которая несколько минут назад входила в горницу Зиновии.
Тем временем в окружном городе над головой Феофана сгущались тучи.
Надо же было директору гимназии встретить именно Винтерлиха, когда тот возвращался домой на коляске, управляемой евреем!
— Откуда путь держите, господин Винтерлих? — остановившись, поинтересовался директор.
Еврей попридержал лошадей.
— Я еду из Михайловки, — ответил Винтерлих.
— Вот оно что… В доме, наверное, глубокий траур?
— Траур? Напротив, мы очень повеселились.
Директор больше не задавал вопросов, он сокрушенно покачал головой и пошел дальше, уже с намерением основательно отчитать Феофана за непристойное поведение в доме покойного. Но все получилось и того краше.
Выйдя на Рыночную площадь, он вдруг нос к носу столкнулся с самим господином Меневым. Бедный директор в первый момент изрядно перепугался, затем в крайнем изумлении воззрился на Менева.
— Так вы не умерли?
— Еще, слава Богу, нет, как вы видите.
— А ваш сын рассказал мне, что вы почили в бозе.
— Быть такого не может.
— Ну, поздравляю вас: тот, кого по ошибке назвали мертвым, долго проживет!
Менев немедленно направился к Винтерлиху, чтобы потребовать от Феофана объяснений, по ходу которых едва не оторвал сыну левое ухо. Во второй же половине дня несчастного вызвал к себе директор, устроил ему назидательную головомойку и наказал днем карцера. Выйдя оттуда, Феофан нашел дома короткое письмецо от Зиновии, в котором она приглашала его зайти в гостиницу. Она только что прикатила из Михайловки на санях, потому что ночью выпал первый снег, ознаменовавший начало суровой галицийской зимы. Когда Феофан вошел в номер, она со смехом откинулась на подушки дивана.
