Рождество и красный кардинал - Флэгг Фэнни

— Помидорное заливное, — выговорила Пэтси и снова хихикнула.

И вот наконец настал день, когда гипс сняли. Теперь, как сказал доктор, предстояло самое сложное — долгие месяцы терапии, кропотливой повседневной работы. Это ведь не шутка — научиться двигаться заново, встать на ноги и пойти. Для этого надо перестроить весь мышечный аппарат.

Специалист по физиатрии Амелия Мартинес, красивая темноглазая женщина, была поражена, как мужественно Пэтси переносила долгие мучительные процедуры и упражнения — ни разу не пожаловалась. Однажды, когда девочка принимала лечебные ванны, Амелия отозвала Френсис в сторонку.

— Знаете, миссис Клевердон, в первый раз у меня такая пациентка. Маленькая, а как терпеливо все переносит! Ведь ей так больно… — Она немного помолчала. — Да у меня взрослые мужчины плакали навзрыд от куда меньших нагрузок! Доктор Гликман сказал, что процесс выздоровления идет небывалыми темпами. — Амелия ласково улыбнулась и помахала Пэтси. — Девочка очень хочет поскорее поправиться и вернуться домой.

Посетителей у Пэтси бывало много, а кто не мог прийти, присылал открытку или письмо, которые Амелия зачитывала вслух. Очень скоро она знала едва ли не каждого жителя Затерянного Ручья. Освальд и Френсис не уставали радоваться тому, как быстро крепнет Пэтси, вот только каждый день девочка перво-наперво спрашивала про Джека, и приходилось отвечать, что с птицей все хорошо, и бороться с угрызениями совести. А что еще оставалось делать? Лечение давало результаты, девочка уверенно шла на поправку, преодолевая боль и страдания, все прочее было не так важно. Она уже могла сделать пару шагов без посторонней помощи. Ведь каждый новый шаг приближал ее встречу с Джеком.

Шли дни, и будущее Пэтси представлялось все лучезарнее. По словам Амелии, перемены к лучшему были налицо. Даже Милдред как-то приободрилась. И тут судьба выкинула новое коленце. Объявился Билли Дженкинс, ее старая неизбывная любовь. Билли написал Милдред письмо, в котором извещал, что овдовел и хотел бы с ней повидаться. Как ни странно, Милдред решила воспользоваться приглашением и отправиться на машине в Чатанугу, о чем и известила Френсис. Та буквально потеряла дар речи, хотя прекрасно знала, что от сестры можно ожидать чего угодно.

Уехала Милдред в пятницу, но наступил уже вторник, а решительно никаких известий от нее не поступало. Френсис места себе не находила. Наконец часов около четырех у дома затормозила машина Милдред.

— Френсис, я вернулась! — Непутевая, не откладывая в долгий ящик, поспешила к сестре.

С первого же взгляда Френсис поняла: случилось нечто важное. Похорошевшая и помолодевшая Милдред так и сияла в своем лавандовом брючном костюме. С радостно пылающим лицом она возвестила:

— У меня новости!

Сердце у Френсис куда-то провалилось.

— Может, мне лучше сесть? — осведомилась она дрожащим голоском.

И села.

Милдред выждала секундочку и выпалила:

— Мы с ним виделись!

— И…

— И я теперь самая счастливая женщина на свете!

Френсис прижала ладонь ко рту:

— О господи. Поверить не могу, ведь столько лет прошло.

— Мне самой не верится. Избежать такого удара. Какое счастье, что этот болван в свое время задал стрекача и я за него не вышла. Ведь дурак набитый. Что я в нем нашла, не понимаю.

— А?

— Знаешь, зачем я ему понадобилась? Ему нужна нянька и повариха, и у него еще хватило наглости спросить, большой ли у меня дом и сколько я получаю в месяц по соцстраху. [35] Потом он показал мне фотографию шестерых своих дочерей. Ну и уродины, скажу я тебе. Вылитый папенька, и вкуса никакого. А если бы мои дети были такие же? Потом он принялся выспрашивать, хватит ли у меня места, чтобы поселить с нами одну из дочек. Бедняжку только что выпустили из клиники для наркоманов, и ей с четырьмя малолетними детьми некуда податься.

У Френсис от удивления глаза на лоб полезли.

— Ну надо же. А ты что на это?

— Я сказала: Билли, ты разбил мне сердце и покалечил жизнь, а теперь через столько лет хочешь, чтобы я тебя, старого и немощного, приняла обратно и пустила в свой дом, да еще с родственничками. Готовить на шестерых, убирать, обстирывать — нет, это ты не по адресу обратился! Поищи себе другую дуру — я пас. И распрощалась.

— Надеюсь, Милдред, ты не очень расстроилась, — посочувствовала Френсис. — Может, оно и к лучшему, что вы увиделись.

— И вовсе я не расстроилась. Я в превосходном расположении духа.

Какой все-таки удивительный поворот, размышляла Френсис, когда Милдред ушла. Выкинуть наконец Билли Дженкинса из головы — и когда? — в пятьдесят один год! Может быть, — чем черт не шутит? — она хоть сейчас поймет, какой хороший человек Освальд. И какой талантливый. Может, для них еще не все потеряно. За прошедшие недели Френсис прониклась к Освальду теплым чувством и сейчас с трудом представляла себе в роли зятя кого-то другого. Было о чем поразмыслить, и серьезно. Впрочем, никто в чужую жизнь вмешиваться не намеревался. Чуть-чуть подтолкнуть события, вот и все.

Френсис собиралась, вернувшись из Атланты, устроить еще один ужин для Милдред и Освальда, но ей пришлось заняться проблемой поважнее. В больнице Амелия еще раз повторила, что дела у Пэтси идут очень хорошо, ей лучше с каждым днем. А потом добавила:

— По опыту знаю, когда ребенок чего-то очень ждет, это «что-то» заслоняет для него весь мир. У нее с языка не сходит, как она вернется домой и увидит своего друга Джека.

У Френсис упало сердце. Освальд совсем приуныл. Френсис не сказала Амелии, что птичка мертва, но рано или поздно Пэтси вернется домой, заглянет в лавку… Когда Джек так неожиданно погиб, они скрыли это от девочки — нельзя было расстраивать ее перед операцией. А теперь опять приходится выбирать из двух зол.

Френсис и Освальд вернулись в Затерянный Ручей, и тут же было созвано срочное заседание «Крупных Горошинок». Освальда тоже пригласили — теперь в состав входило двое мужчин. Френсис считала, что он заслужил такое право, — во всяком случае, если дело касалось Пэтси.

Первой взяла слово Дотти:

— Мы не можем допустить, чтобы она узнала о его смерти, только когда вернется домой. Надо ей как-то дать понять.

— А не лучше ли собраться с духом и сказать правду? — предложила Милдред.

— Какую правду? — осведомилась Френсис. — Что все перенесенные страдания изначально были зазря?

— Слушайте, она ведь еще не меньше шести недель проведет в больнице, — напомнила Бетти. — Может, если слегка намекнуть, удастся смягчить удар?

— Как ты его смягчишь? — недоуменно спросила Милдред. — Скажешь, что Джек заболел?

— Ничего не выйдет, — сокрушенно сказал Освальд. — Пэтси это только встревожит.

— Он прав, — согласилась Френсис.

После продолжительного обсуждения собравшиеся пришли к единому решению. Им следует написать Пэтси письмо, и чем быстрее, тем лучше. В роли сочинителя, как человек с некоторым литературным опытом, выступит Дотти. Амелия же, которую девочка полюбила, прочтет ей письмо вслух.

И вот Батч влез в свой пикап, помчался в Атланту, передал письмо Амелии Мартинес из рук в руки, после чего крутанулся на каблуках и кинулся наутек, словно грабитель. В тот же день после сеанса терапии Амелия села у кровати Пэтси и прочла творение Дотти.