Кнут Гамсун - Последняя отрада
Столяр поочередно посмотрел на обоих.
- В таком случае, фрекен Торсен!- жалобным голосом крикнул опять товарищ, как бы в шутку. Он постоял немного и подождал, а потом ушел.
«Ингеборг»,- подумал, вероятно, столяр. «Фрекен Торсен!»- подумал он.
- Вы долго останетесь в городе?- спросила она, выпрямляясь.
- Я подумывал остаться там на некоторое время.
- Что вы там будете делать?
Он почему-то смутился, а так как цвет лица у него был очень светлый, то видно было, как он покраснел. Он наклонился вперед и поставил локти на колени, потом он ответил:
- Я хотел немного усовершенствоваться в своем ремесле, поучиться. Но все это зависит…
- Да, да. Конечно.
- А что вы скажете на это?- спросил он.
- Что же, это очень хорошо.
- Так вы действительно находите это?
Они почти весь день просидели на палубе, а под вечер стало очень холодно, поднялся ветер. Когда у нее коченели ноги, она вставала и топала ими, а когда она уставала стоять, то снова садилась на сундук. Раз, когда она отошла на несколько шагов, столяр положил на сундук сверток, как бы для того, чтобы ее место не заняли.
Ее товарищ снова высунул голову в дверь из каюты, и ветер подхватил его волосы на лбу. Он крикнул:
- Да иди же сюда, Ингеборг!
- О!- простонала она. Она вдруг вышла из себя, направилась к нему, но в эту минуту пароход накренило, и она раза два подпрыгнула, чтобы сохранить равновесие. Подойдя к нему, она прошипела:
- Чтоб я не слышала и не видела тебя больше! Понимаешь? Клянусь…
- Господи помилуй!- ответил он и исчез.
Около трех часов столяр опять принес кофе и бутерброды.
- Нет, пожалуйста, не угощайте меня больше,- сказала она.
Он только добродушно улыбнулся и попросил ее не побрезговать его угощением.
- Вот скоро мы будем на месте,- сказала она в то время, как они закусывали.- У вас есть где остановиться?
- О, да. У сестры.
Медленно и лениво взял он новый бутерброд и стал его вертеть в руке, погрузясь в думы; потом он откусил кусок. Откусив и прожевав второй кусок, он сказал, наконец:
- Мне думается, что, если я пробуду всю зиму в городе, то я кое-чему научусь. А имея также и усадьбу, я могу кое-как прожить…
- Н-да.
- И вы так думаете?
- Да… Конечно.
Зачем рассказывает он ей о своих делах? Ведь у нее свои дела. Она поблагодарила его за угощение и встала.
Когда пароход причалил к пристани, он протянул ей руку и сказал:
- Меня зовут Николай.
- А? Да, да..
- Я подумал, что если нам когда-нибудь придется встретиться… Николай Пальм… но ведь город велик…
- Да, конечно. А теперь позвольте от души поблагодарить вас за ваше внимание. До свидания.
ГЛАВА XXXII
Я спросил фрекен Торсен:
- Вы встречались потом со столяром?
- С каким столяром? Ах, нет! Я просто рассказала вам о нем, потому что он в некотором роде знакомый.
- Знакомый?
- Да, и ваш и мой. Конечно, относительно. Оказывается, что он брат учительницы Пальм, с которой мы вместе провели лето в Торетинде.
- Да, свет невелик. Все мы родные.
- Вот потому-то я и рассказала о нем.
- Но ведь вы не знали, что он брат учительницы Пальм, пока были на пароходе,- сказал я.- Следовательно, вы виделись с ним позже?
- Да… Нет… впрочем, я встречалась с ним раза два, но не разговаривала. Все ограничилось только тем, что мы обменивались поклонами. «Здравствуйте» да «как поживаете?»- и тому подобное. И вот он сказал, что он ее брат.
- Хе-хе!
- Так, мимоходом, совершенно случайно.
Тут я воспользовался удобным случаем, чтобы заметить:
- Чего только не бывает случайно! Случайно я стоял у фонаря, чтобы прочесть на записке несколько слов. Оказалось, что вы как раз тут живете.
- Да, много странного случается.
- А из вас и столяра будет хорошая парочка,- говорю я.
- Ха-ха! Ну, нет, я никогда ни для кого не буду парой.
- Неужели?
- Надо быть очень легковерной, чтобы выйти замуж.
- Право, не знаю… Пожалуй, не лишнее быть немного легковерной. Быть не очень-то умной. К чему ведет ум? С ним далеко не уйдешь. Дело в том, что достаточно умных на свете нет.
- Но, мне кажется, ум должен был бы способствовать тому, чтобы мы не так часто попадали впросак. Иначе на что он?
- Да, на что он иначе? Но беда в том, что мы слишком полагаемся на наш ум и наши способности и вследствие этого попадаем впросак. Или мы просто отдаемся течению,- ах, пожалуйста, мы можем положиться на наш ум и наши способности!
- В таком случае, это безнадежно?
- В этом направлении - да. Да и вы так думали летом»
- Помню. Я думала… впрочем, право, не знаю… А потом я вернулась в город и тут как будто…
Пауза.
- Я совсем растерялась,- сказала она.
- А я стар и мудр. Вот, видите ли, фрекен Торсен, в прежние времена головы людей не были набиты такой премудростью, средними школами и правом голоса; жизнь шла в другом направлении, люди были простодушны. Разве это не достаточно хорошая опора? И в те времена люди попадали впросак, но не страдали так от этого, они переносили все с животной силой. Теперь же мы утратили нашу здоровую выносливость.
- Становится прохладно,- сказала она,- не пора ли домой? Да, все это совершенно верно, но ведь мы живем в новое время. Мы ничего не можем переменить, а мне остается только следовать за другими.
- Да, так написано в «Morgenbladet». Потому что так стояло в «Neue Freie Presse». Но человек, который хоть на что-нибудь годится, идет до известной степени своим собственным путем, если только вообще посредственность идет своим.
- Нет, знаете, теперь я вам расскажу что-то,- сказала она, останавливаясь.- Я начала посещать одну благоразумную школу.
- В самом деле?- спросил я.
- На этот раз я изучаю хозяйство. Разве это не хорошо?
- Вы учитесь делать бутерброды для себя самой?
- Ха-ха!
- Ну, да ведь вы не собираетесь замуж?
- Право, не знаю.
- Хорошо. Вы выходите замуж, вы поселяетесь в его долине. Но сперва вы хотите научиться хозяйничать, чтобы суметь сделать яичницу или пуддинг для случайного туриста или англичанина, которые могут зайти к вам мимоходом.
- Его долина? Какая долина?
- Отправляйтесь-ка лучше к его матери и выучитесь у нее настоящему хозяйству, которое может действительно вам пригодиться.
- Нет, послушайте,- говорит она с улыбкой и идет дальше,- вы напали на ложный след. Это вовсе не он, и вообще нет никого»
- Жаль. Для вас было бы лучше, если бы у вас был кто-нибудь.
- Да, но что же делать, раз это не тот, кого я хочу?.. - Нет, вы именно его и хотите. Вы такая большая, красивая и дельная.
- Благодарю вас, но… Да, да, спасибо вам за этот вечер. Спокойной ночи…
Почему она так резко оборвала и так быстро ушла, почти убежала? Заплакала она? Я хотел сказать еще кое-что, хотел быть мудрым и скучным и дать полезные советы. И я остался стоять, совершенно озадаченный.
* * *Вскоре случилось вот что:
- Я так давно не видала вас,- сказала она при нашей следующей встрече.- Я так люблю разговаривать с вами. Хотите сделать маленькую прогулку? Мне надо…
- Отнести письмо, я вижу.
- Да, письмо. Это только… ничего особенного…
Мы пошли в контору газеты с письмом. По-видимому, она несла объявление о том, что ищет место.
Когда она выходила из конторы, навстречу ей попался господин, который поклонился ей. Она вспыхнула до корней волос. Она остановилась на крыльце, на верхней ступеньке, и склонила голову совсем на грудь, как будто бы всматривалась в эти две ступеньки, с которых ей надо было сойти. Они поздоровались, господин протянул ей руку, они заговорили.
Он был приблизительно ее лет, у него была привлекательная наружность, светлая мягкая борода и темные брови, которые, может быть, он подводил. На голове у него был цилиндр, расстегнутое пальто было на шелковой подкладке.
Я слышал, что они заговорили о каком-то вечере на прошлой неделе, на котором они очень веселились, где было много молодежи, говорили о пикнике и об ужине. Фрекен Торсен говорила мало, она имела растерянный вид, улыбалась и была очень красива. Я принялся рассматривать иллюстрированные журналы в окне и вдруг у меня пронеслась в голове мысль: «Господи, да ведь она влюблена!»
- Послушайте, я имею предложить вам нечто,- говорит он.
И вот они сговорились о чем-то, и она кивнула. После этого он ушел.
Медленно и молча подошла она ко мне, я обратил ее внимание на одну картину в окне.
- Да,- говорит она, - это удивительно!- Она смотрит на картинку, но ничего не видит. Молча пошли мы дальше, минуты две мы прошли, не произнося ни слова.
- Этот Ганс Флатен всегда верен себе,- говорит она.
- Ах да, что это был за господин- спрашиваю я.
- Его зовут Флатен.
- Помнится, будто вы называли это имя летом. Кто он такой?
