Гарольд Роббинс - Камень для Дэнни Фишера
До меня вновь донесся девичий голос. Я вытянул шею и высунулся в окно, чтобы увидеть ее. Но улица была пуста. И тут снова послышался этот голос. В нем было что-то знакомое, мне знаком этот голос, но он казался каким-то странным, доносясь ко мне в окно.
Девушка снова заговорила. На этот раз я понял, что голос исходит с крыши у меня над головой. Посмотрел вверх. Над парапетом я заметил огонек сигареты. Это был голос Мими. Интересно, что это она делает на крыше в такое время? Было уже больше часа ночи. Тогда я вспомнил, что она говорила что-то о свидании с парнем с ее работы, в которого она втюрилась, какой-то Джордж. Я подковыривал ее тем, что она гуляет с хлыстом, который работает в конторе, а она сердилась. — Уж он-то лучше той шпаны, с которой ты ошиваешься, — возразила она.
Я решил подняться наверх и посмотреть, чем занимается барышня-расфуфыря. Уж я то знал, что, если в этом районе ты лезешь ночью на крышу, то вовсе не для того, чтобы любоваться на звезды. Я натянул штаны и молча вышел из комнаты.
Дверь на крышу была открыта, и я тихонько вышел наружу. Спрятавшись в тени двери, я стал выглядывать оттуда. Это точно была она, и, конечно же, он. Они тесно сплелись. Я наблюдал за ними.
Они отстранились друг от друга, и в свете луны я рассмотрел лицо Мими. Я резко затаил дыханье. Теперь уж она не была такой паинькой. Парень заговорил глухим голосом. Слов я не мог разобрать, но, кажется, он упрашивал ее. Мими покачала головой, и он разразился еще одним потоком слов.
Она снова покачала головой и заговорила сама. — Нет, Джордж, и не говори о женитьбе. Ты мне очень нравишься, но мне уже надоело беспокоиться о деньгах, и все у нас будет точно так же. Я этого не хочу.
Я усмехнулся про себя. Мими вовсе не дурочка. Деньги есть деньги. И все же было как-то забавно слышать о том, что она может выйти замуж. Я теперь понял, что она совсем взрослая, что она больше не ребенок.
Парень снова притянул ее к себе. Он что-то сказал и поцеловал ее. Я смотрел на него все еще ухмыляясь. Несмотря на все ее чопорные манеры она знала толк в том, как целоваться. Видно было, что она далеко не в первый раз здесь на крыше. Я молча повернулся и спустился по лестнице к себе в комнату.
Минут пятнадцать спустя я услышал, как открылась дверь и вышел в коридор. Она молча закрывала дверь и, когда обернулась и увидела меня, даже подпрыгнула.
— Что ты здесь делаешь, Дэнни? — удивленно спросила она.
Я ничего не ответил, а просто стоял и улыбался.
Она сердито уставилась на меня. — И чего ты ухмыляешься?
— У тебя размазалась губная помада, — сказал я, еще шире и понимающе улыбаясь.
Она подняла руку ко рту. — Ты не спал, чтобы шпионить за мной?
— Не-а, — покачал я головой. — Ты со своим дружком так шумела на крыше у меня над головой, что спать невозможно.
— У тебя лишь дурное на уме, — бросила она мне.
— Разве? — спросил я, все еще улыбаясь, и показал ей на платье. Она посмотрела вниз, и глаза у нее распахнулись от удивленья.
Весь перед ее платья был усыпан пятнами губной помады. Она посмотрела на меня, и у нее покраснело лицо.
— Послушай совета своего братишки, детка, — сказал я. — Когда пойдешь в следующий раз на свидание, сотри сначала помаду. Она не отстирывается, и при этом сэкономишь на платье.
Она сердито закусила губу. От ярости она не нашлась, что ответить.
Я снова усмехнулся и пошел назад к себе в комнату. — Спокойной ночи, Мими, — бросил я через плечо. — Не забывай, о чем я говорил.
Глава 5
Отец пришел к завтраку, когда мы уже начали есть. Я глянул на него снизу вверх. На лице у него были морщины, которые появились не только от усталости. Полосы боли и отчаяния, вызванные унижением, четко проступали на когда-то круглых щеках.
Меня охватила волна сочувствия к нему. Пронзительное чувство гордости, которое я испытывал всем своим существом, омрачалось медленным распадом его сущности. Я встал. — Садись сюда, папа, — быстро проговорил я, к окну. — Это было самое удобное место на кухне.
Он медленно опустился на стул и с благодарностью глянул на меня.
— Благодарю за то, что принес мне ужин, Дэнни, — устало сказал он. — Я был занят и не видал, как ты приходил.
Я кивнул. — Приказчик говорил мне, — сказал я, щадя его чувства. Было видно, что ему не хочется, чтобы я признался, что слышал, как Гоулд орал на него.
Мама подошла к столу и поставила тарелку каши перед ним. — Что ты не поспал подольше, Гарри? — озабоченно спросила она.
Он поднял на нее глаза. — Разве можно спать, когда наступает день? Я никак не могу привыкнуть к этому.
— Однако тебе нужно отдыхать, сказала мать. — Ты так много работаешь.
Он взял ложку и, не ответив, начал есть. Но аппетита у него не было, и вскоре он отодвинул тарелку от себя. — Дай мне просто кофе, Мэри, — устало произнес он.
Мать поставила перед ним чашку кофе. — Вчера было много работы?
— спросила она.
— Г-н Гоулд нагрузил меня, — ответил он, не поднимая головы. Затем он глянул на меня, осознав, что сказал. Было видно, что он задумался о том, что мне было известно.
Я же сделал беспристрастное лицо. Что касается его, то я ничего не знаю, ничего не видел, ничего не слышал. — А что из себя представляет этот Гоулд? спросил я, глядя себе в тарелку.
Почувствовал, что отец смотрит на меня. — А почему ты спрашиваешь?
Я так и не поднял головы. — Да так. Просто интересно, — ответил я. Не могу же я сказать ему настоящую причину.
Отец поразмыслил некоторое время. Потом заговорил, тщательно подбирая слова. Он удивил меня своими недомолвками. — Да он в порядке, только очень нервничает. У него очень много дел, ему многое нужно обдумать.
Я положил еще ложку каши себе в рот. — Тебе нравится работать у него, папа? — спросил я как будто совсем невзначай.
Наши взгляды встретились, и он опустил глаза на чашку с кофе. — Работа есть работа, — уклончиво ответил он.
— Как получилось, что он стал руководителем? — спросил я.
— Тот, что был до него, заболел, и ему пришлось уволиться. Гоулд работал на моем месте и был единственным дипломированным специалистом. Так что, естественно, получил повышение. Я заинтересованно посмотрел на него.
В этом что-то есть. — Если он уволится, ты получишь это место, пап?
Отец смущенно рассмеялся. — Не знаю, но, пожалуй, да. Я нравлюсь управляющему.
— А кто он такой?
— Это руководитель группы магазинов. Он работает в главной конторе.
— Он начальник и г-на Гоулда? — продолжил я. Отец кивнул. — Надо всеми. — Он посмотрел на меня с лукавой улыбкой. — Не слишком ли много вопросов, Дэнни? — поддразнил он. — Ты что, собираешься поработать в аптеке этим летом?
— Может быть, — уклончиво ответил я.
— Ты что, больше не хочешь работать у г-на Готткина за городом? — спросил он.
— Не знаю, — ответил я, пожав плечами. — Я даже не слыхал про него с тех пор.
Меня это тоже разочаровало. Я полагал, что он черкнет мне пару строк, но, видимо, тот случай с мисс Шиндлер допек его очень сильно, хоть он и не подал вида.
— А почему бы тебе не написать ему? предложила мать.
Я повернулся к ней. — Куда? Я даже не знаю, где он есть. Он все время в разъездах. Полагаю, он даже бросил это дело. — Не мог же я сказать им настоящую причину того, почему я не стану писать ему.
Как раз в это время вбежала Мими. — У меня только-только времени на кофе, мама, — сказала она. — А то опоздаю на работу.
Мать покачала головой. — Не знаю, что с тобой происходит, так поздно ложишься, что не можешь встать поутру.
— А я знаю, — сказал я, вспоминая прошлую ночь. — У Мими есть кавалер.
Отец заинтересованно посмотрел на нее. — Хороший он парень, Мириам?
— спросил он.
Пока она собиралась, ответил я. — Шантрапа, — быстро сказал я. — Прощелыга у нее на работе.
— Отнюдь! — сердито отпарировала она. — Он действительно очень хороший парень, папа. Учится на вечернем отделении.
— Ну да, — поддразнил я ее. — В Тарабарском университете.
Она в ярости повернулась ко мне. — Помолчи! — отрезала она. — По крайней мере у него хватает ума на то, чтобы не болтаться как ты день и ночь у кафетерия. Из него, по крайней мере что-нибудь получится, а не какой-либо уличный бродяга.
Мама примирительно протянула руку. — Не говори так своему брату. Это нехорошо.
Мими сердито повернулась к ней. Голос у нее дрожал от ярости. — А почему бы и нет? — поинтересовалась она, чуть не крича. — Кто он такой?
Бог, что ли? За кого он себя принимает, что все должны бояться говорить правду? С тех пор, как мы переехали сюда, только и слышно: «Дэнни — то, Дэнни — это». Когда ему пришлось сменить школу, это было ужасно, а как я перешла в другую школу в последнем классе, так никто и слова не сказал.
Пытается ли он подыскать где-нибудь место после школы, чтобы подработать?
Он знает, как нам нужны деньги, но палец о палец не ударит, чтобы помочь нам, и никто ему ничего не говорит. Все щадят его чувства. А он только болтается день и ночь у кафетерия со своей кодлой, а домой приходит только есть и спать, как король. Он балбес, просто-напросто обалдуй, и кому-то давным-давно пора ему было об этом сказать!
