Франц Кафка - Ангелы не летают
Иногда, знаете, кажется, что у Кафки за любой деталью, за любым, самым обычным словом что-то прячется; один проницательный француз так и написал: «В каждом слове тайник». Задержишься на слове — и что-то всплывает, кликнешь — и из какого-то непонятного гиперпространства, из раскинутой задолго до нас паутины на тебя вылезает… м-да. Нет, «Егерь» — это рассказ… это вообще не рассказ, это какое-то «проникающее ранение, несовместимое с жизнью». Жаль, что он не дописан. Какая великая вещь рождалась… Или родилась? Но ведь хочется концовки, закругления, точки, не правда ли? Или эта вещь в самом деле не могла быть закончена и оборвалась на последнем разрешенном рубеже — или даже за ним, уже на ничейной земле, где все уносится ветром из тех нижних пределов смерти? Видимо, и в искусстве есть области, куда вход воспрещен: несовместимо с жизнью. (Нет, это не «посторонним вход воспрещен»: искусство не служебная зона, это зона служения, которую посторонние обычно не замечают.) Впрочем, не исключено, что Кафка просто бросил сюжет, как он часто делал… «Ну, и дальше что?» О, мой внутренний, трудно же тебя пронять! «Зубы не заговаривай. О чем рассказ?» Как?! Ты прочел рассказ и не знаешь, о чем он? «А ты-то знаешь? Или так перепёр?» Сомнение тут — спутник неизбежный, но если смысл ускользает, значит, надо прочесть еще раз, подумать, прислушаться к отзвукам в душе… «Короче. Знаешь — говори». Но ведь это же такой сад расходящихся смысловых тропинок — кто знает, куда они заведут, они могут пересекаться, теряться, возвращаться к началу, уходить за ограду… «Тоже не знаешь?» Но ведь тебе же надо «конкретно», а здесь не так. Здесь можно только сказать, что речь о том, что шире пределов человеческой жизни, но далеко не безразлично для нее.
А вот вам все равно не нравится, и ничего вы в нем не находите. Что ж, это ваше право. Знаете, Уистен Оден, который был не только поэтом, но и проницательным критиком, писал, что, может быть, Кафка обречен на то, что его будут читать не те читатели. (Видите, значит, все, кто его читали и читают, это не те читатели. А вы не хотите? — значит, вы пока еще тот читатель.) Почему «не те»? Ну, Оден считает, что Кафка был бы полезен как раз тем, кто его не любит. А тем, кто любит, он вреден и даже опасен. И что, может быть, он завещал сжечь все им написанное, чтобы никому не навредить. Да-с, деликатность, по нынешним временам уже не укладывающаяся… Впрочем, это всего лишь предположения. Еще альбомчика?
«Кафка написал… редкостные, недостижимые книги, которые никогда не будут прочитаны до конца».
Курт Тухольский«Писатель, который полнее всех выразил наш век».
Элиас Канетти«Такие гении, как Кафка…»
— Что тебе опять не нравится?
— «Гений, гений» — да где эта гениальность-то, в чем она?
— Ты можешь предсказать, что придет в мир через двадцать, пятьдесят или сто лет? А он это сделал. Вещдоки где? Ну, я мог бы предложить тебе добраться до «Замка» или открыть «Процесс». Но чтобы не выходить из кухни — хорошо сидим! — загляни здесь за его «Китайскую стену», и ты увидишь за ней кадры советской кинохроники и услышишь закадровый текст. А в записи 3.139 прямо заявлено существование «множественных личностей», которое будет обнаружено психиатрами через полвека. А в 4.4 предсказано то ускорение времени, которое мы только сейчас начинаем осознавать. Его тексты полны предсказаний, предвосхищений — и никто не знает, сколько там еще не прочитано, не понято. И не будет понято, пока мы такие, какие мы есть. Ведь гениальность в одной из своих проекций — это небывалая точка зрения, с которой в знакомом пространстве нашего мира открываются незнакомые, иные измерения, иная топология, связность, причинность, — и иными оказываемся мы. Да, с каждым новым прочтением Кафки мы меняемся. И он меняется… Ты там страничку-то не дочитал.
«…рождаются раз в столетие».
Герман Брох«Искусство Кафки вынуждает вновь и вновь перечитывать его произведения… Мы подходим здесь к границам человеческого мышления».
Альбер Камю«Пока люди будут читать, они будут читать Кафку».
Хорхе Луис БорхесТакие дела. Ну, вам, наверное, уже пора? Да и мне, пожалуй. Да-да, в живую жизнь, конечно. И все же что-то, мне кажется, могло вас здесь удивить или заинтересовать: в этих пространствах Кафки странно, но интересно. Нет-нет, разумеется, я понимаю, я ни в чем вас не убедил — так, посидели на кухне, поговорили. И замечательно! Несогласие с чужим прочтением — это уже шаг к собственному, а лиха беда… в смысле — в добрый путь. (Тот маленький рассказ «В путь» кончается словами: «Ведь это, к счастью, и в самом деле чудовищное путешествие».) Впрочем, отправляться в этот путь никто не обязан. Без Кафки можно прожить. И без Равеля можно, и без Леонардо. Просто ваша жизнь могла быть побогаче, а будет победнее. Вы согласны? Да еще и те, которые ничего на самом деле в этих равелях не смыслят, но звон слышали, будут чувствовать свое превосходство над вами — и с усмешкой его демонстрировать. Ладно, бог с ними. Никто не знает, для чего читать Кафку; даже, кажется, и вопрос этот «для чего?» из какого-то другого пространства. Но ведь не для того же, чтобы кому-то что-то демонстрировать. А тогда все-таки — для чего? Ну, может быть, для души. Вы согласны?
Г. Ноткин
Примечания
1
В состав наследия Кафки входят восемь маленьких голубых тетрадей ин-октаво (как вспоминает М. Брод, такие тетрадки в гимназии они называли «словариками»). Эти тетради относятся к периоду 1917–1919 годов и вначале ведутся параллельно с одиннадцатой и затем двенадцатой «большими» дневниковыми тетрадями ин-кварто, но с ноября 1917 по июнь 1919 года Кафка дневник не вел, и «голубые тетради» заполняют, таким образом, возникшую лакуну. Однако, как отмечает Брод, в этих тетрадях почти нет «подневных» заметок, даты встречаются редко, события личной жизни и разного рода будничные происшествия везде лишь обозначены немногими словами (записанными к тому же более мелким почерком, чем как бы подчеркивается незначительность содержания), и большая часть записей — это наброски художника, фрагменты рассказов, афоризмы, размышления, небольшие законченные новеллы, а также неоконченная пьеса «Сторож склепа».
То есть тетради ин-октаво — это, по существу, творческие записные книжки писателя. По этой причине М. Брод не включил их в том дневников, а перенес в том произведений из наследия.
2
В первой тетради, помимо представленных текстов, содержатся также известные рассказы — такие, например, как «Шакалы и арабы», «Мост», «Егерь Гракх», «Всадник на ведре».
3
Продолжение рассказа «Всадник на ведре».
4
Черновик письма писателю и историку литературы Паулю Виглеру, выпустившему во время войны избранные письма Бетховена и Шопенгауэра. «У. В.» в начале письма — «Уважаемый Виглер».
5
Набросок к рассказу «Новый адвокат».
6
1.11, 1.12. Рассказ «Воззвание».
7
1.14, 1.15, 1.17. Варианты к рассказу «Воззвание».
8
Имеется в виду книга Ludwig Richter «Lebenserinnerungen eines deutschen Malers» (Людвиг Рихтер. «Воспоминания немецкого художника»).
9
После записи 1.18 Кафка набрасывает первый вариант состава сборника «Сельский врач»: «На галерке», «Кастовый дух» (по-видимому, это вариант заглавия рассказа «Посещение шахты»), «Всадник на ведре», «Всадник» (возможно — вариант заглавия рассказа «Соседняя деревня»), «Купец» (возможно — вариант заглавия рассказа, опубликованного Бредом под заглавием «Сосед»). Далее следует, как отмечает Брод, трудночитаемый черновик письма неизвестному адресату (возможно, это врач-натуралист из Варнсдорфа Шнитцер); Брод уверен, что речь в письме идет о сестре писателя Оттле [Заметим, что если Брод прав, то возраст сестры в письме указан неточно] в сельскохозяйственных экспериментах которой Кафка, подолгу гостивший у нее в Цюрау и затем в Плане, принимал живое участие, по крайней мере в качестве пациента-испытателя. Вот этот текст:
«У меня есть сестра двадцати семи лет, здоровая [одно слово не прочитывается], веселая, осмотрительная и все же достаточно уверенная в себе — между прочим, уже несколько лет строгая вегетарианка в недрах плотоядной семьи. До сих пор она была занята в деле родителей, однако теперь под влиянием ряда внешних и внутренних причин хочет осуществить свое старинное желание, а именно попробовать себя в агрономии. Она хочет закончить какие-нибудь сельскохозяйственные курсы и затем подыскать себе соответствующее место. Вы, с Вашим огромным опытом и кругозором, несомненно, могли бы дать хороший совет, который имел бы для нее решающее значение. Очень прошу Вас об этой дружеской услуге».
