Н Егорова - Сказки Африки
На этом сказка кончается.
ПТИЦА, ЖИВУЩАЯ У ВОДОПАДА
Почему больше никто не относит крокодилов в воду
Перевод с французского О. Каменевой
Бама, крокодил-кайман, сказал:
— Хочу есть.
Он вылез из воды вместе со своими малышами-крокодилятами и отправился на поиски чего- нибудь съедобного.
Но вода внезапно спала и оказалась далеко позади них.
Лёжа на песке и широко открыв пасти, старый Бама и его малыши зевали от голода.
— Крак! Крок! — щёлкали они челюстями.
Мимо проходил охотник.
Он сказал:
— Бама, зачем ты вылез из воды?
Крокодил сказал:
— Я просто пошёл прогуляться, прогуляться со своими малышами. И вдруг вода спала и осталась далеко позади нас. Крак! Крок! Есть хочу!
Охотник говорит:
— Если бы ты не был таким неблагодарным зверем, я, пожалуй, отнёс бы тебя и твоих малышей обратно к воде.
— О! Конечно, — говорит Бама, — отнеси нас скорее к воде, меня и моих малышей.
Тогда охотник сплёл верёвку из волокнистой коры какого-то дерева и связал крокодила, чтобы было легче нести его на голове. Потом он привязал к его хвосту крокодилят, чтобы всех вместе отнести на берег реки.
Подойдя к воде, охотник спросил:
— Бама, опустить тебя здесь?
Крокодил ответил:
— Пройди ещё немножко.
Охотник сделал по воде три шага и сказал:
— Бама, опустить тебя здесь?
Крокодил ответил:
— Пройди ещё немножко.
Охотник сделал ещё три шага. Вода была ему уже по колено. Он сказал:
— Крокодил-крокодил, опустить тебя здесь?
Бама сказал:
— Пройди ещё немножко.
Охотник сделал ещё три шага. Вода теперь доходила ему до бёдер.
Он крикнул:
— Крокодил-крокодил, опустить тебя здесь?
Бама сказал:
— Давай, опускай.
Охотник опустил его в воду и развязал верёвку.
И в ту же минуту крокодил схватил охотника за ногу:
— Всё, теперь не уйдёшь. Какой лакомый кусочек! Я голоден. Вот тебя-то я и съем.
— Отпусти меня! — кричал охотник.
— Нет, я тебя не отпущу, — сказал ему Бама. — Сейчас я тобой славно пообедаю.
— Отпусти меня! — кричал, охотник, вырываясь.
Но Бама и его малыши держали его крепко.
Тогда охотник сказал:
— Значит, Бама, ты всё-таки неблагодарный зверь! — и притих. Он был уже по пояс в воде. А больше он ничего не говорил и уже не шевелился.
Мимо пробегал заяц.
Он сказал:
— Охотник, ты чего тут торчишь?
Охотник ответил:
— Меня схватил Бама.
Заяц опять спросил:
— Зачем он тебя схватил?
Тогда охотник проговорил очень быстро, так как уже успел испугаться:
— Я шёл к берегу реки. Вода в ней спала, и река отступила. Крокодил и его малыши оказались на мели. Им было очень плохо. Я им сказал: «Не будь ты неблагодарным, Бама, я бы отнёс вас всех к воде». Старый Бама просил меня отнести их. Я ответил: «Не понесу я вас, вы меня потом съедите». Старый Бама сказал мне: «Мы тебя не тронем». Тогда я взвалил их всех на себя и отнёс в воду, а старый Бама схватил меня за ногу, и дети его тоже в меня вцепились. И теперь я им кричу: «Отпустите меня! Да отпустите же!» А они мне отвечают: «Нет уж, мы тебя не выпустим!» Что ты на это скажешь? Разве это честно?
Заяц сказал:
— Неужели ты смог нести такого тяжелого крокодила на голове?
Охотник ответил:
— Смог.
— Со всеми его крокодилятами?
— Со всеми его крокодилятами.
— Ты смог донести их до реки?
— Смог.
— Не верю, — сказал заяц и закричал: — Бама, правда то, что он говорит?
Крокодил ответил:
— Правда.
Заяц сказал охотнику:
— Знаешь, никогда я не поверю в это, если ты мне прямо сейчас этого не покажешь, — и закричал крокодилу:
— Бама, не хочешь ли ты, чтобы он ещё разок пронёс тебя на голове?
Крокодил ответил:
— Что ж, я не против.
Тогда охотник опять связал огромного крокодила верёвкой, собрал крокодилят и привязал их к хвосту крокодила, чтобы всех их вместе отнести на берег, туда, где он впервые с ними встретился.
Выйдя на сушу, он уже собирался их развязать, чтобы положить на прежнее место. Но заяц сказал ему:
— Убей их теперь, простофиля, и съешь!
Охотник убил Баму и всех его крокодильчиков. Их туши он отнёс домой, где и рассказал обо всём, что с ним приключилось.
С тех пор никто больше не относит крокодилов в воду.
Они неблагодарные звери.
Скверный судья
Перевод с французского О. Каменевой
Рассказывают, что однажды случилась такая история.
Мышь погрызла сшитое портным платье. Портной пошёл к судье, которым в ту пору был бабуин, спящий без просыпу. Портной его разбудил и начал жаловаться:
— Бабуин, протри глаза! Посмотри, вот почему я пришёл и разбудил тебя: повсюду дырки. Платье, которое я сшил, прогрызла мышь, правда, она не признаётся и во всём обвиняет кошку. Кошка же настаивает на своей невиновности и уверяет, что это, должно быть, работа пса. Пёс, всё отрицая, утверждает только, что это сделала палка. Палка сваливает вину на огонь и твердит: «Это огонь, это огонь виноват!» А огонь ничего не желает понимать, знай только повторяет: «Нет, нет, нет, это не я, это вода!»
Вода притворяется, что первый раз слышит эту историю, но склонна думать, что виновен слон. Слон злится и кивает на муравья. Муравей весь покраснел и носится повсюду, болтая без умолку. Тут все переполошились, стали между собой ссориться и подняли такой гвалт, что я уже совершенно, ну, просто абсолютно не в состоянии понять, кто же всё-таки испортил моё платье! И я теряю время, бегаю туда-сюда, жду, терплю, спорю и в конце концов, видно, останусь с носом. О бабуин, протри глаза и взгляни! Здесь одни дыры! Что со мной теперь будет! Я разорён! — стонал портной.
Однако на самом деле терять портному было особенно нечего. Дома у этого бедняка были больная жена, куча маленьких ребятишек и злая старуха, которая всегда стояла у порога, но то была не бабушка и не мать жены, нет, и не какая-нибудь странница, а старая злая ведьма, которая всех их держала в кулаке и терзала вдоволь, и были у неё длиннющие зубы и в спине — лезвие ножа вместо позвоночника, а звалась она Нуждой. Нужда всегда была тут как тут, и чем больше портной работал, тем больше отнимала у него Нужда: входила без спроса, опустошала все горшки и горшочки, сделанные из бутылочной тыквы, колотила детишек, бранилась с женой, пререкалась с самим портным. И доводила она его до того, что бедный портной уже не знал, куда ему деваться. А теперь вот ещё и мышь взяла да изгрызла все платья заказчиков так, что остались одни дырки!
Вот уж действительно не повезло бедняге портному, и совсем он расстроился: тогда-то он и решил пойти разбудить судью, которым в ту пору был бабуин, спящий без просыпу.
— О бабуин, протри глаза и взгляни. Здесь одни дыры!
Бабуин держался прямо, был большой, толстый, пышущий здоровьем. Слушал он портного, поглаживая шерсть. Его неодолимо клонило в сон, однако он собрал присяжных, так как ему хотелось поскорее со всем этим разделаться и опять заснуть.
Мышь обвинила кошку, кошка свалила всё на пса, пёс облаял палку, палка обрушилась на огонь, огонь горячился из-за воды, вода кипятилась при виде слона, слон изливал гнев на голову муравья, а муравей (ведь пришёл и муравей) — муравей, весь красный от ярости, злой на язык, — только разжигал страсти. Он бегал туда-сюда, отчаянно жестикулируя, разносил сплетни и пересуды, настраивал одних против других, винил всех подряд, не забывая, впрочем, выгораживать себя самого.
Ну и каша заварилась! Все кричали одновременно, началась такая суматоха, что у бабуина от этого всего закружилась голова. Он собрался уже вытолкать всех за дверь и наконец-то снова спокойно заснуть в своей хижине, когда портной воззвал к его долгу судьи, закричав ещё громче, чем все остальные:
— О бабуин, протри глаза и погляди: здесь одни сплошные дырки!
Бабуин был очень озадачен. Ну что ему с этим делать? И что за запутанное дело! И потом, ему так хотелось спать, так ужасно хотелось спать. Вся эта компания могла бы оставить его в покое, могла бы и сама всё уладить. Он сидел прямо, был большой, толстый, пышущий здоровьем. Он смотрел на всех, поглаживая шерсть. Он думал только об одном: как бы ещё вздремнуть.
Тогда он сказал:
— Я, бабуин, высший судья всех зверей и людей, приказываю: накажите друг друга сами!
Кошка, укуси мышь!
Пёс, укуси кошку!
Палка, ударь пса!
Огонь, обожги палку!
Вода, погаси огонь!
Слон, выпей воду!
Муравей, укуси слона!
Ступайте! Я всё сказал.
Звери вышли, а бабуин лёг спать. И с этих-то самых пор звери разучились жить в мире. Теперь они думают только о том, как бы досадить друг другу.
