Толстой Л.Н. - Полное собрание сочинений. Том 89
См. запись Толстого в Дневнике от 4 мая 1909 г. (т. 57, стр. 57 и 320).
1 T. Л. Сухотина писала Черткову о положении его дела, но это письмо не найдено.
2 Имя и отчество вписаны карандашом.
3 См. т. 79, письмо № 83.
4 Повидимому, говорится о скором выходе июньского выпуска нового сборника Толстого «На каждый день» в издании Сытина.
5 Первый том второго издания «Круга чтения» в изд. Сытина вышел в 1910 г.
* 829.
1909 г. Мая 12. Я. П.
12 мая.
Давно не писал вам, В[ладимир] Г[ригорьевич], — не пишу обращения, наши отношения вне этого. А думаю о вас слишком много, слишком п[отому], ч[то] хочется быть готовым к разлуке внешней на земле. А чтобы быть готовым к ней, хочу утверждать духовную связь, не мою с Ч[ертковым], а со всеми, всеми — с Столып[иным], Великановым,1 Андрюш[ей]2 и др. И я вижу по вашим последним письмам, что вы делаете это — так они спокойны, добры. Тому, что есть вероятие вашего возвращения,3 радуюсь, но больше для Гали, для Димочки — главное. Как и вы, так и я, в наши хорошие минуты мы знаем, что связь наша не мож[ет] быть прервана не только Ст[олыпины]ми, но и смертью. Такая связь, какая у нас с вами, такая у нас — позволяю себе думать — с многими и многими людьми, к[отор]ых мы и не видали и про существование к[отор]ых не знаем, и с такими живыми и с такими же умершими. Я это чувствую в хорошие минуты, и тогда личные отношения, и радостные, и тяжелые, отступают на второй, сотый план. Хотел сказать «будет», поговорим о себе, о вас, о наших близких, о делах, но, удивительное дело, не могу интересоваться. А надо. Галю видаю почти через день и нахожу всегда одинаково спокойной, разумной, доброй. Димочку мало вижу, а хотелось бы поговорить с ним, покопаться в его молодой душе. Страшна молодость с своей стремительностью и неведением.
Дома у меня всё по-старому хорошо. Слава богу, работы, к[отор]ая кажется нужной, много. Всё хочу исполнить ваше желан[ие], и не для вас, а для себя, так ясно, что нужно и просится, а руки не доходят, да и главное слаб.4 Часа 2, 3 в день чувствую себя в силе писать, а то слаб. Много прекрасных писем радостных. У нас С. А. Стахович,5 приезжает какой-то Цертелев6 и интересный для меня Мечников, к посещению к[оторого] готовлюсь, чтобы не оскорбить его неуважением к его деятельнос[ти], на к[оторую] он посвятил жизнь и к[оторую] считает оч[ень] важной.7 Нынче, жив буду, поеду к М[арье] А[лександровне] и Ив[ану] Ив[ановичу].8 Вчера б[ыло] интересное письмо от Индуса, к[оторому] вы ответили и послали книги.9 Мне на душе оч[ень] хорошо и радуюсь то[му], что, судя по письмам, и вам так же.
Л. Т.
Большая часть письма опубликована: «Толстой и Чертков», стр. 380—381.
Письмо вызвано известием об отказе Черткову Столыпиным в отмене высылки. См. запись Толстого в Дневнике 11 мая 1909 г. (т. 57, стр. 61).
1 Павел Васильевич Великанов (р. 1860), учитель, бывший одно время единомышленником Толстого. С 1905 г. начал писать Толстому резкие и порою грубые письма.
2 Сын Толстого Андрей Львович. См. прим. 9 к письму № 744.
3 Надежды на удовлетворение прошения на «высочайшее имя» матери В. Г. Черткова Е. И. Чертковой о прекращении преследования ее сына.
4 Имеется в виду «желание» Черткова, чтобы Толстой вернулся к работе над художественными произведениями, в частности к «Детской мудрости» (письмо Черткова от 4 марта 1909 г., прим. 4 к письму № 823).
5 Софья Александровна Стахович (1862—1942), приехала из Петербурга в Ясную Поляну 10 мая вечером.
6 О ком идет речь, не установлено.
7 Илья Ильич Мечников (1845—1916), знаменитый русский ученый-бактериолог, просил через С. А. Стахович разрешения приехать в Ясную Поляну (ЯЗ от 10 мая 1909 г.). В своих воспоминаниях от 13 мая 1909 г. H. Н. Гусев пишет: «С. А. Стахович сказала Льву Николаевичу, что его желал бы видеть профессор Мечников. По этому поводу был разговор о Мечникове и его научных занятиях. Лев Николаевич сказал, что то, чем занят Мечников: изыскание средств увеличения продолжительности жизни, не имеет значения. «Вот если бы он придумал, — сказал Лев Николаевич, что-нибудь такое, что бы могло избавлять от страданий при смерти, — это было бы хорошо. Потому что часто в агонии человек не может слова сказать, а он многое мог бы рассказать, очень многое». (См. Н. Н. Гусев, «Два года с Л. Н. Толстым», изд. «Посредник», М. 1912, стр. 279.) О посещении Мечникова см. прим. 6 к письму № 831.
8 В Овсянниково, где жила М. А. Шмидт и куда на лето приезжал И. И. Горбунов-Посадов с семьей.
9 Говорится о письме Толстого 1908 г. к индусу Таракуат Дасу. См. прим. 4 к письму № 812.
* 830.
1909 г. Мая 25. Я. П.
Поговорить с Пунгой мне не удалось, о чем жалею.1 Делаю я мало, а всё нет времени. Посылаю вам кое-что из последних моих дневников. Знаю, ч[то] вам интересно, это — то, ч[то] у меня в душе делается, так же, как мне, ч[то] в вашей душе делается. Всех дневников не посылаю, п[отому] ч[то] решил писать только для себя. А если знаешь, ч[то] будут читать, то я, по крайней мере, — не могу уже быть совсем прост и искренен с собой.2 Письмо ваше, за к[оторое] очень благодарю, я послал Гале, а мне еще не возвратили, и я, с своей беспамятностью, забыл, в чем ваш вопрос. Отвечу другой раз. Посылаю вам также письмо Амер[иканцу], к[оторое], пожалуйста, переведите. Я много над ним копался. Предмет-то оч[ень] важный. Я старался как получше, проще, яснее сказать.3 За это время всё возился с статьей — вы знаете — к[отор]ую я хочу назвать Неизбежный переворот, и пока оставил и думаю, что кончил. (Если хотите, я пришлю вам.)4 Еще копался над маленькой заметкой о том, что заповедь о любви к богу и ближнему должна быть единственной божеской заповедью для того, чтобы принести плоды, а что, как скоро рядом с нею ставят другие, мнимо божеские заповеди, то это5 только ослабляет всё значение заповеди любви.6 Тоже кончил и, если хотите, пришлю. Детск[ую] муд[рость] не писал7 — всё некогда, но начал другую худож[ественную] работу. Первую бросил, и она привлекает меня, но она совершенно вчерне, и никому показывать не хочу. Дал Саше переписывать начало.8 Пожалуйста, поощрите Сытина издать 2-ое издание старого Kp[угa] Чт[ения]. Книжка эта очень, очень нужна, и мне так всегда хочется давать ее людям, а ее нет уже. Пускай Хирьяк[ов]9 вымарывает всё опасное. Оч[ень] ему благодарен за этот его скучный труд, и пускай безжалостно марает. Как бы много ни вымарал, останется все-таки много добра. А то я уже дума[ю] сам издать. Надеюсь, что, когда выйдет, он мне пришлет много экземпл[яров], чтобы я мог раздавать.
Как озаглавить новый Кр[уг] Чт[ения]? Присоветуйте. Заглавие, какое б[ыло] придумано, нехорошо.10
Благодарю за Макса Мюллера.11
Таня и Мих[аил] Серг[еевич] оч[ень] зовут меня к себе пожить. И это мне очень улыбается. Пунга и Димочка вам расскажут, как мы можем видеться в Орл[овской] губ[ернии] за 4 версты.12
Не могу без отвращения думать об этом — не могу иначе назвать, как злым сумашествием, к[отор]ое принимается aux sérieux13 не только самими сумашедшими, но и всеми, казалось бы, неучастниками в сумашествии. Вы знаете, как я осрамился с этим жалким полковником. Сделал и говорил всё, что не надо было, а не сделал одного того, что надо б[ыло] сделать: кротко и добро сказать ему, что жалею его за то, что он принимает участие в таком нехорошем и неумном деле. А я только потом вспомнил, ч[то] надо б[ыло] сделать, сказать. Ну, да это неважно. Вперед постараюсь быть добрее и разумнее.14
С Димочкой говорил, чего мне давно хотелось. Расспросил его об его отношениях с девушками, сказал ему всё, что можно сказать юноше, предостерегая его от опасности. Ответы его мне понравились. Я заключил из них, что он вне опасности и что ему легко быть правдивым.
Чем дольше я врозь с вами, тем вы мне больше и больше недостаете. Не думаю, чтобы это было оттого, что вы меня любите, но больше оттого, что я вас люблю.
Что сказать вам про себя? Жизнь идет равномерно, чуточными изменения[ми] все-таки к лучшему, а на душе хорошо. Две вещи в разные стороны всё больше и больше влияют на меня. В сторону радости — это всё больше и больше, судя и по письмам и личным свиданиям — людей, идущих вместе с нами к одной цели, к приближению к любви, к богу. Радует не одно то, что я хоть содействовал этому (это дурная радость), но то, ч[то] мы не одни и, идя к любви, любим друг друга. Это что-то я глупо пишу, ну да вам можно и глупости писать, вы поймете их, как не глупости.
Нерадостная же сторона, всё больше и больше, к стыду моему, мучающая меня, это та среда, те условия, в к[отор]ых я живу, особенно земельные — это порабощение людей посредством земельн[ой] собственности, и хоть косвенно и против воли, страдая, но участвую. Никогда о грехе крепостного права я не чувствовал в 1/100 так больно, как чувствую это[т] грех.15 Прощайте, мил[ый], милый друг.
