Эптон Синклер - Столица
Но Монтэгю был поражен не столько внешней непристойностью, сколько самим текстом пьесы. Все диалоги были что называется «с перчиком», иначе говоря, полны намеков на то, что между актерами и публикой существует тайное согласие, как бы договоренность в отношении к пороку. Было бы, пожалуй, ошибкой утверждать, что пьеса не имела никакой идеи; идея в ней несомненно была, на ней-то и зиждился весь интерес публики. Монтэгю старался проанализировать и как-то сформулировать эту идею. Существуют определенные жизненные принципы — можно сказать, аксиомы морали,— которые сложились в результате человеческого опыта на протяжении многих веков; от их наследования зависит продолжение человеческого рода. А люди, сидевшие здесь, бок о бок с ним, не то чтобы сомневались в этих принципах или оспаривали, отрицали их,— нет, они просто не желали их признавать. И это стало для них аксиомой, чем-то таким, о чем, по их понятиям, заявлять прямо было бы просто банальным, а остроумно и модно было делать вид, что все само собою разумеется. Среди этой публики были пожилые люди, семейные мужчины, женщины, юноши и молодые девушки; и все они буквально надрывались от смеха во время разговора между героем и героиней пьесы о какой-то замужней женщине, которую бросил любовник, женившись на другой.
— У нее, наверное, сердце разрывалось от горя,— сказала героиня.
— Она была в полном отчаянии,— ответил, ухмыляясь, герой.
— И что же она сделала? Застрелилась? — спросила героиня.
— Гораздо хуже,— ответил герой,— она вернулась к мужу и родила ребенка!
Чтобы целиком понять, что собой представляла эта пьеса, следует принять во внимание, что ее нельзя было назвать пьесой в строгом смысле слова; это была так называемая «музыкальная комедия», что заключало в себе вполне определенный смысл; такие произведения появлялись на свет целыми сотнями, «театральные критики» ходили их смотреть и вполне серьезно их обсуждали, а тысячи людей, играя в этих пьесах и гастролируя с ними по всей стране, зарабатывали себе на жизнь. Для таких представлений строились солидные театры, и каждый вечер сотни тысяч людей платили деньги, чтобы их смотреть. И все это было не шуткой, не дурным сном, а действительностью. Все это совершалась реальными людьми из плоти и крови.
Монтэгю в недоумении задавал себе вопрос: что за человек был актер, играющий фата с тросточкой в руках, который строил гримасы и кривлялся на сцене? Позднее, когда он ближе познакомился с Тендерлойном, он повстречался как-то с этим актером и кое-что о нем узнал: он вырос в большом мрачном доме вместе с матерью ирландкой; не раз она спасала проказливого мальчишку от гнавшегося за ним полисмена. В один прекрасный день он сделал очень важное открытие: его шутовские выходки могли стать для него средством существования; когда он вернулся с этой вестью домой и рассказал матери, что ему в каком-то цирке предложили двадцать долларов в неделю, мать не поверила и задала ему основательную трепку за вранье. А теперь он получал три тысячи долларов в неделю — больше, чем президент Соединенных Штатов Америки вместе со своим кабинетом; но он признался Монтэгю, что это вовсе не приносит ему счастья,— он остался неграмотным, и это является причиной его постоянных унижений. Сокровенной мечтой этого маленького актера было играть в пьесах Шекспира; он просил, чтобы ему читали вслух «Гамлета». И в то самое время, когда с тросточкой в руках он кривлялся на сцене со своими ужимками и гримасами, он обдумывал как бы он исполнил эту роль. Случилось, что однажды в театре вспыхнул пожар. Он был в это время на сцене и стал свидетелем того, как пламя пожрало более пятисот человек. Напрасно умолял он публику сохранять спокойствие и оставаться на своих местах, все было тщетно. Страшное зрелище стояло с тех пор у него перед глазами; ему казалось — будь он образованным человеком, ему удалось бы успокоить объятую паническим страхом публику.
Представление закончилось к трем часам утра, и гостей снова пригласили к столу. К Монтэгю подсела миссис Виви Паттон, и они славно посплетничали. Едва дело доходило до обсуждения ее собратьев, язык миссис Виви начинал работать, как ветряная мельница.
Вот хотя бы этот Рэгги Мэн со своей глупой улыбочкой, который вечно кого-нибудь обхаживает. На вечерах миссис де Грэффенрид он всегда в почете. Ведь это все его работа — он составлял программу вечера, делал заказы, договаривался о приезде актеров. Можно смело побиться об заклад, что он и с них тоже получал комиссионные, хотя иногда актеры играли у миссис де Грэффенрид бесплатно, ради рекламы, которую создавало ее имя. Комиссионные — это специальность Рэгги. Ведь он начал свою карьеру в качестве автомобильного агента. Монтэгю не знает, что это такое?
Автомобильный агент — это человек, который всегда упрашивает своих приятелей пользоваться автомобилями определенной марки и этим зарабатывает себе на жизнь; таким путем Рэгги добывает тысяч тридцать в год. Он приехал сюда из Бостона, где прославился тем, что, возвращаясь как-то рано утром с какого-то празднества, уговорил молодую даму высшего света снять чулки и туфли и побродить в бассейне фонтана среди улицы, что она и сделала, а он последовал ее примеру. Шум, поднятый вокруг этого эпизода, привлек внимание миссис Дэвон; появившись однажды на каком-то балу в белом платье, она спросила Рэгги, что он скажет о ее туалете.
— До совершенства недостает только вот этого,— ответил Рэгги и приколол к ее корсажу красную ро'зу. Эффект был поразительный, отовсюду послышались восторженные восклицания, и с этого дня за ним навеки упрочилась репутация знатока дамских туалетов. Теперь он стал правой рукой миссис де Грэффенрид, и они вместе изощрялись в самых различных затеях.
Как-то оба прошлись по улице Нью-Йорка, держа за руки большую тряпичную куклу. В другой раз Рэгги дал обед, почетным гостем которого была обезьяна. Монтэгю, конечно, слышал об этом? Ведь это было сенсацией целого сезона. В самом деле, что можно придумать забавнее: обезьяна в мужском костюме из тонкого сукна, с манжетами и воротничком; она пожимала каждому гостю руку и вела себя совсем как настоящий джентльмен, с той только разницей, что не напивалась допьяна.
Затем миссис Виви принялась за миссис Ридгли-Кливден, сидевшую рядом с одним из своих фаворитов — серьезным чернобородым джентльменом, который получил наследство в пятьдесят миллионов долларов и сразу стал знаменитостью. Миссис Ридгли взяла его под свое покровительство, заказала ему книжку для записи визитов, и он принялся торжественно выполнять свою роль восходящей звезды на великосветском горизонте. Он приобрел в Нью-Йорке старинный особняк, потратив на его убранство три миллиона долларов. И когда он приезжал из Таксидо по делам, то собственный поезд целый день стоял под парами, ожидая его. Миссис Виви рассказала забавную историю об одной женщине, которая объявила себя его невестой и на этом основании успела, прежде чем было напечатано его опровержение, набрать повсюду в долг большие суммы денег. Это привело в неописуемый восторг миссис де Грэффенрид, которая мучительно завидовала миссис Ридгли.
Слушая все эти истории и анекдоты, Монтэгю пришел к выводу, что миссис де Грэффенрид принадлежит к категории светских женщин нового направления, склонных, как говорила ему миссис Олдэн, ко всяким фантазиям и причудам. Миссис де Грэффенрид тратила полмиллиона долларов в сезон только ради того, чтобы играть главенствующую роль в своем кругу в Ныо-Порте, и от нее всегда можно было ожидать самых неожиданных затей. Однажды у себя на балу она раздала всем участникам котильона в виде сувениров маленькие стеклянные шары с золотыми рыбками, в другой раз устроила бал-маскарад, на котором каждый был одет каким-нибудь овощем. Ей нравилось как бы невзначай пригласить к завтраку гостей человек тридцать — сорок и поразить их нежданным великолепным банкетом. Она любила также, пригласив гостей на официальный обед, попотчевать их совсем не «по форме»— отличными домашними блюдами, которые они ели действительно с удовольствием.
— Видите ли,— пояснила миссис Виви,— на официальных обедах обычно принято подавать зеленый суп из черепахи, омлет в водянистом соусе, тушеные грибы и какой-нибудь десерт. А миссис де Грэффенрид отваживается подать к столу запеченный окорок с картошкой или даже настоящий ростбиф. Вот, например, сегодня здесь угостили свежей кукурузой,. а ведь вы знаете, что ее можно получить из Порто-Рико не раньше января, поэтому хозяйке пришлось позаботиться об этом за несколько месяцев; а эта земляника была, вероятно, пересажена и выращена в теплице, и прежде чем погрузить ее на пароход, ее укутали, каждую ягоду отдельно.
Благодаря своим непрестанным стараниям миссис де Грэффенрид удалось завоевать большое влияние в свете. Она очень зла на язык, и все ее опасаются, добавила миссис Виви, однако и ей случалось встречать достойных противников. Однажды она пригласила к себе опереточную звезду, которая должна была выступать перед ее гостями; все мужчины обступили актрису; миссис де Грэффенрид пришла в бешенство и стала их разгонять; тогда актриса, непринужденно откинувшись на спинку кресла и томно взглянув на миссис де Грэффенрид, сказала: «Да ведь она на десять лет старше самого господа бога!»
