Мэв Бинчи - Лилобус
- Хорошие новости: у него прояснение, - с восторгом прошептала мама.
- Что?
- У отца. Прояснение. Он проснулся, несколько раз спрашивал, когда приедет «Лилобус». Как только машина затормозит на углу, он спрашивает: «Это автобус?»
Руперт опустил сумку на пол.
- Замечательно, мама, просто замечательно, - сказал он с тяжелым сердцем, и медленно поднялся по маленьким ступенькам, чтобы увидеть человека, чья голова напоминала череп, обернутый кожей – человека, с которым он в жизни нормально говорить не мог.
Суббота выдалась солнечной, но в комнате отца света было так мало, что темнота ударила ему в глаза. Внизу мама консервировала фрукты. Джимми говорил, что католики не консервируют фрукты и не хранят в холодильнике яйца – им это запрещала религия. Джимми столько всего наплел ему про Римско-католическую Церковь, что большего вранья нельзя и выдумать. От родителей он унаследовал уважительное отношение к католикам. Они, конечно, считали, что религия тормозит прогресс, но толпы в церквях и пыл верующих производили на них впечатление. Во время визита Папы родители Джимми ездили в Голуэй, и по его словам, заработали кучу денег: все жители Дублина стремились купить по два экземпляра каждой газеты, чтоб ничего не упустить.
А Джимми сейчас дома, наверное, пьет горячий кофе и читает «Айриш Таймс». Потом, быть может, пойдет в сад и пересадит растения - в сентябре можно пересаживать вечнозеленые культуры, если возникнет такое желание. Или займется музыкальным центром. Но только, пожалуйста, пусть не едет от скуки в город; пусть не встречается с кем-то за ланчем, выпивая и закусывая бутербродами с копченым лососем.
- Ты молодец, что приезжаешь домой, - вдруг сказала мать, словно прочла в его глазах тоску по настоящему дому. – Отец и правда очень рад, что ты с ним говоришь. Ты это видишь?
Джимми умолял не устраивать скандал – не ради этого он едет через всю Ирландию. Но Джимми не понять: скандалов никогда не было и не будет. Тогда, сказал бы Джимми, не надо замыкаться. Глупо тратить выходные так бездарно: если делаешь благородный жест, то делай его как следует.
- Да, ему, похоже, нравится разговаривать, - ответил Руперт. – А это его не утомляет?
- Нет, он всю неделю готовится, думает, что скажет. Иногда меня просит записать мысли или просто ключевые слова. «Вот о чем надо поговорить с Рупертом», - и я записываю. Он часто забывает, что хотел сказать, а тут, когда надо, все под рукой.
Руперт мрачно кивнул.
- Например, ты рассказывал, что вы в рассрочку продаете квартиры в панельных домах; ему было интересно, какая тут правовая основа. Он сказал, что в его практике ничего такого не встречалось. Но попросил меня записать только два слова: «Панельный дом», - и потом, на тех выходных, не смог вспомнить, что же хотел сказать.
- Понятно, - ответил Руперт, стараясь проявить как можно больше сочувствия, и опасаясь, что проявит недостаточно.
- Но зато, - взмолилась мама, - на этой неделе он в ясном уме, правда? Почти все понимает.
- Да, почти все. Правда. Он говорил про ваш дом, спрашивал, как бы мы описали его у нас в каталогах. Я пошутил на эту тему, и он даже улыбался.
Мама Руперта осталась довольна.
- Хорошо, он улыбается нечасто. Очень хорошо.
- Мам, а не отдохнуть ли тебе, пока я здесь? Съезди в город, наверняка тебе туда надо. Я могу посидеть с отцом, принесу ему, если что попросит
- Нет, нет, я хочу, чтобы ты отдохнул, - ответила она.
- Мам, серьезно, я ведь и так ничего не делаю. – Он пожал плечами. – Я запросто могу посидеть с отцом, а ты потратила бы несколько часов на себя. – Он сказал это из лучших побуждений, но понял, что слова его были истолкованы совсем не так.
- Ты же у нас бываешь только на выходных, - взмолилась она. – Зачем терять время. Я и потом могу съездить в город: миссис Моррис или юная Мэри Бернс, жена Билли, с ним посидит. Пока ты здесь, я не хочу терять ни минутки.
- Конечно, разумеется, - произнес он, ужаснувшись собственной черствости. Джимми ни за что на свете такую глупость не сморозил бы. Джимми принес бы жизнь и смех в этот дом. Джимми, о Джимми.
Потом был ланч – такой, какой может приготовить только мама. Это же надо: так долго топтаться на кухне, подсушивать хлеб в тостере, обрезать корочки, раскладывать ломтики сыра, нарезать помидоры - а получается все равно непонятно что - пища тяжелая и без витаминов. Если б только она разрешила ему готовить. Но с другой стороны, он ни разу об этом не просил. Будто выдал бы чей-то секрет, признавшись, что может приготовить им легкий и вкусный ланч в четыре раза быстрей. Сам виноват, как всегда.
Отец весь день мучительно пытался общаться. И Руперт мучительно пытался отвечать.
Иногда с ними за рукоделием сидела мама. Она часто шила что-то для своей сестры – та была замужем за викарием и продавала разные безделушки на приходских благотворительных ярмарках. Отец старательно собирался с мыслями. Так хотел угодить сыну, что вспоминал старые добрые времена, когда он только приехал в город и открыл нотариальную контору – тогда все было иначе, гораздо лучше. Раньше отцу бесед о прошлом вполне хватало, но теперь, казалось, он решил доказать гостю, что его интересует все то странное и непонятное, чем гость зарабатывает себе на жизнь. Весь день в душе Руперт стонал: «Папа, успокойся. Прошу тебя, отдохни, ладно? У меня нормальная жизнь и я желаю вам с мамой только хорошего, но все это бессмысленно. Нам уже не о чем говорить!»
Под вечер он ощутил, что больше не в состоянии этого выносить. Он сообщил, что обещал помочь Джуди Хикки, и пора бы к ней заглянуть.
- Храбрая женщина, Джуди Хикки – она двадцать лет гордо смотрит людям в глаза, - сказал отец на удивление твердым голосом.
- А почему бы и нет? – стал защищать ее Руперт. – Она уже понесла суровое наказание.
- И выстояла, не скрылась и не уехала. Переселилась в сторожку, хотя раньше была хозяйкой усадьбы.
- И у нее отобрали детей, - добавила мама. – Вот что самое ужасное.
- Да, ладно. Ну, я ненадолго.
Оказавшись на воздухе, он ощутил, что снова может дышать. Он миновал площадь и направился ко флигелю возле Большого дома.
Джуди уютно устроилась у окна, словно кошка. Она ему не обрадовалась – наоборот, едва не отправила обратно. Она и правда похожа на Джимми, только мягкости убеждения ей не хватает: Джимми стал бы объяснять, что так и так поступить разумней, а Джуди внушала, что это его долг и обязанность.
Но она не шутила. Она встала, потянулась и сказала, что намерена пойти погулять в мужнином лесу. «В лесочке Джека Хикки», - так она его называла. Она велела говорить о чем угодно, лишь бы показать отцу, что ему не все равно.
Но о чем говорить? Нельзя же сказать, что при мысли о любовнике, который, вероятно, ему изменяет, его сердце разрывают шипы ревности. И вообще, с отцами никто не может откровенничать – ни про любовников, ни про любовниц. Но Руперту еще хуже: он не мог рассказать о своей жизни, о прекрасных цветах, которые они с Джимми посадили и как в июле расцвел темно-синий ковер, и как они фотографировались на его фоне. Трудно говорить о саде, не упоминая Джимми, потому что они неотделимы друг от друга - как дом, приготовление обедов и ужинов, праздники, чтение, смех, и прочие обычные повседневные дела.
Немного обиженный резкостью Джуди, он отправился домой. Проходя мимо магазинчика Кеннеди, он увидел, как двери открывают высокой миловидной девушке. Рыжеволосый Эдди Кеннеди смотрел на нее с глупой улыбкой: должно быть, женихаются. Она очень хороша собой. Как просто было бы жить, если бы только на роду ему было написано влюбиться в высокую миловидную девушку, которая принесет жизнь и смех в его тихий дом.
Вдруг он представил себе, что в доме появится Джимми. Представил, как он останавливается у порога, прикасается к побегам клематиса и восхищенно сгребает их в ладони. И говорит маме Руперта: «Сядьте, отдохните, а мы с вашим сыном-балбесом в кои-то веки приготовим вам ужин». И рассказывает отцу Руперта разные истории о школе для мальчиков, где он преподает, какие у них зарплаты и премии, и какой кошмар эти школьные концерты. Как они спокойно идут вместе в «Райанс», пропустить стаканчик-другой, пока готовится обед. Джимми внесет в их дом куда больше тепла и света, чем какая угодно розовощекая девушка с зажиточной сельской фермы.
- Я тут подумал, - сказал он маме, которая опять открыла дверь, едва он подошел, будто стояла на страже. – Можно на следующие выходные я приглашу в гости друга?
Потом все пошло как по маслу. Мама поблагодарила его за то, что он предупредил заранее: будет время навести чистоту в гостевой комнате - она давно уже собиралась, но руки все не доходили. Отец заметил, что было бы интересно познакомиться с кем-нибудь из той школы, потому что он знавал многих ее выпускников, и никто о ней доброго слова сказать не мог, хотя все, кто там учился, весьма преуспели.
