Джон Пристли - Улица Ангела
— Ну, как вы нынче летом отдыхали в Норфольке? — спросила мисс Верэвер у миссис Дэрсингем. — Вы мне ничего еще об этом не рассказывали, и я умираю от любопытства.
Усмешка, которой сопровождалось это заявление, говорила, что мисс Верэвер находит эту тему идиотской и скучной, что отвечать на ее вопрос будет со стороны хозяйки невыносимо глупо, а если она не ответит — возмутительно невежливо.
— Недурно, — изо всех сил прокричала в ответ через стол миссис Дэрсингем. — Пожалуй, в общем даже очень хорошо. Только там довольно холодно.
— Вот как? Холодно? — Можно было поклясться, что гостья хочет сказать: «Холодная погода специально придумана для вас, и поделом!»
На другом конце стола майор Трейп с хозяином дома беседовали о футболе, а сидевшая напротив миссис Пирсон все время кивала головой, улыбалась и потряхивала локонами, делая вид, что и она участвует в разговоре.
— Голспи, вы когда-нибудь ездили смотреть регби? — спросил через стол мистер Дэрсингем.
— Регби? Нет, я уже много лет не был ни на одном матче, — отвечал мистер Голспи. — Я предпочитаю сокеров.[2]
Майор Трейп поднял брови:
— Как, неужели этих профессионалов? Ни за что не поверю.
— А почему же нет?
— Полноте! Не можете же вы… Я хочу сказать, что это грязное дело — играть за деньги и все такое… это недостойно спортсмена.
— Я с вами совершенно согласен, Трейп, — подхватил мистер Дэрсингем. — Это совершенно неприлично для спортсмена, таково мое мнение.
— Ну конечно! — продолжал майор Трейп. — Надо быть любителем, играть из любви к игре. Играйте для собственного удовольствия, а не ради денег, как делают эти субъекты. Нельзя быть спортсменом и играть за деньги. Это мерзость, правда, Дэрсингем?
— Совершенно с вами согласен.
Миссис Трейп издала звук, который должен был означать, что и она совершенно с этим согласна.
— А я несогласен, — возразил мистер Голспи упрямо. Ему было решительно наплевать, играют ли футболисты за деньги или нет, но в тоне Трейпа слышалось что-то вызывающее, а мистер Голспи был не такой человек, чтобы оставить вызов без внимания. — Если какой-нибудь бедняк умеет хорошо играть, почему бы ему этим не кормиться? Кто станет против этого возражать? Человек имеет право зарабатывать себе кусок хлеба игрой в крикет или футбол точно так же, как мытьем окон или продажей требухи.
— Требухи! Какой ужас! Как вы можете, мистер Голспи!.. — воскликнула миссис Пирсон, с девическим жеманством потряхивая локонами.
— Моя жена терпеть не может требуху, — пояснил мистер Пирсон. — Хи-хи-хи!
— Вы не правы, мистер Голспи, — объявил майор Трейп чопорнее прежнего. — То, о чем вы говорите, — работа, это совсем другое дело. Депортом следует заниматься только ради него самого. Так поступает истинный англичанин. Он любит спорт бескорыстно. Ему не жаль, если выигрывают другие. Спорт и профессия — вещи совершенно разные.
— Только не для тех, для кого спорт — профессия, — парировал мистер Голспи с тайным раздражением. — Не могут все быть богатыми любителями. Пускай себе игроки-профессионалы получают свои шесть-семь фунтов в неделю. Они их честно зарабатывают. Ведь вот есть же люди, которые получают деньги за то, что каждое воскресенье убеждают вас быть хорошими (конечно, если вы ходите их слушать. Я не хожу). Так почему нельзя другим получать деньги зато, что они играют в мяч каждую субботу? Хоть убейте, не понимаю. Вся эта болтовня о «грязном» заработке — просто-напросто снобизм. В Англии снобизм очень силен. Он выпирает на каждом шагу.
— О чем вы тут спорите? — вмешалась вдруг мисс Верэвер. И вероятно, чувствуя, что мистера Голспи следует «осадить», она сделала самую многозначительную мину, пустила в ход самый неприятный тон, завершив все усмешкой, испытанной в боях.
Но мистер Голспи встретил ее взгляд с полным спокойствием и даже ответил не сразу, а сперва отправил в рот кусок рыбы — и, надо сказать, кусок более чем изрядный.
— Мы толкуем о футболе и крикете. Вряд ли это вам будет интересно. Меня самого это не слишком интересует. Я люблю бильярд. Ради него одного стоит ездить в Англию, — здесь приятно играть в бильярд. Понимаете, столы для него делают удобные.
— Я тоже когда-то очень увлекался бильярдом, — сказал мистер Пирсон и так энергично закивал головой, что его толстые щеки тряслись, как студень. — Особенно когда я жил в Сингапуре. В тамошнем клубе были замечательные игроки, замечательные! Они брали подряд сорок и пятьдесят. А я этим похвастать не могу. Хи-хи-хи!
— Мы на днях смотрели Сюзи Дин и Джерри Джернингема, — сказал майор Трейп, обращаясь к миссис Дэрсингем. — Отличный фильм. Очень остроумный, очень остроумный. А вы видели за последнее время какие-нибудь новые фильмы, миссис Дэрсингем?
— Да, это верно, — сообщила миссис Пирсон хозяйке и всем, кто желал ее слушать. — Когда мы жили в Сингапуре, муж постоянно ходил в клуб играть на бильярде. А теперь он почти никогда не играет. За весь год, кажется, ни одной партии не сыграл. Правда, Уолтер? Я говорю, что ты в этом году ни разу не играл на бильярде.
— Так вот, то одно мешало, то другое, — объясняла миссис Дэрсингем майору Трейпу. — И мне не удалось посмотреть и половины тех фильмов, которые меня интересовали. Что поделаешь, чем-нибудь надо поступаться! Мы были в гостях у Треворов, — вы, верно, слышали о Треворах, это известные судостроители, но, разумеется, наши Треворы не имеют к тем никакого отношения. Они очень близки со всем фешенебельным обществом — с миссис Делингэм, младшим Мостин-Прайсом, леди Мюриель Пэгворт и знаменитыми Дичуэями. Да, а потом мы были приглашены к миссис Уэстбери на состязание музыкантов, — там должны были быть Досевич и Ружо, но их в последнюю минуту что-то задержало, зато приехала Имоджен Фарли и играла божественно. Ох, а в довершение всего я ходила смотреть эту новую пьесу в Королевском театре — как ее?.. «Ближний». Так что нигде больше побывать не успела. Ни минуты не было свободной.
— Ну еще бы, где же тут успеть, — согласился майор Трейп, на которого это обилие общественных обязанностей неизменно производило сильное впечатление. — Вы еще безжалостнее к себе, чем Дороти: я ей всегда твержу, что она слишком усердствует. Не следует переутомляться.
Миссис Дэрсингем, мысленно спрашивая себя, когда же наконец Агнес подаст котлеты, пожала плечами совершенно так же, как это делала Ирен Принс в «Ловких женщинах».
— Я знаю, что это глупо, — согласилась она с очаровательной кротостью, — и постоянно даю себе слово отказаться от большей части приглашений, но… вы сами знаете, чем это кончается.
Мисс Верэвер, усмехаясь своей непонятной усмешкой, наклонилась вперед, заглянула в глаза хозяйке и спросила:
— А чем же это кончается, дорогая?
Но миссис Дэрсингем сумела увильнуть от ответа, сделав вид, что она не слышала обращения мисс Верэвер, и тотчас же вмешалась в разговор, который велся на другом конце стола.
— А, вы читали его? — крикнула она через стол миссис Трейп, которая сидела с таким видом, словно неделями не раскрывала рта, но все же только что процедила несколько фраз. — Ну, а я не читала и не собираюсь читать.
(«Боже мой, где же Агнес? Намерена она сегодня подать котлеты?!»)
Как видите, беседа на том конце стола, где председательствовал мистер Дэрсингем, неожиданно приняла литературный характер. Миссис Трейп на днях прочитала какую-то книгу и голосом, словно выходившим из графина с красным вином, сообщила, что это очень интересный роман. Мистер Дэрсингем книги не читал, но не преминул заметить, что она, пожалуй, не в его вкусе, потому что после трудного рабочего дня в конторе он находит такие книги слишком неудобоваримыми и предпочитает детективные романы. Миссис Пирсон сообщила, что она как раз сейчас читает одну книгу, еще сегодня читала ее, почти окончила и что она в восторге от нее.
— Я уверена, что этот роман вам бы понравился, мистер Дэрсингем, хотя в нем не говорится ни о каких сыщиках, — сказала она. — Я просто не могла оторваться. Это про девушку, которая уехала на какой-то тихоокеанский остров — знаете, где такие красивые лагуны и растут кораллы. Она едет туда жить у своего дяди, потому что обеднела, и, приехав, узнает, что дядя сильно пьет. Тогда она уходит к другому… но лучше я не буду рассказывать, что дальше, а то вам будет неинтересно читать. Обязательно прочитайте и вы, миссис Трейп.
Графин с вином пробормотал, что с удовольствием прочтет, и спросил название книги, чтобы записать в библиотечный листок.
— Сейчас скажу. — И миссис Пирсон, дав наконец отдых своим локонам, озабоченно прикусила губу. — Ах Боже мой, как это глупо! Вообразите, не могу припомнить! Название такое заманчивое, и оттого я выбрала эту книгу, когда мне ее предложили в библиотеке. Ну, не смешно ли, право?
