Эмиль Золя - Дамское счастье
Все трое поднялись. Г-жа Дефорж обратилась к Гютену:
— Будьте добры проводить нас в отдел готовых вещей.
Гютен был ошеломлен — он не привык к таким поражениям. Как! Брюнетка ничего не купила! Чутье обмануло его! Оставив г-жу Марти, он обратился к Анриетте, прибегая ко всем уловкам, свойственным хорошему продавцу:
— А вы, сударыня, не желаете ли посмотреть наш атлас, наш бархат? Товар исключительного качества.
— Благодарю вас, в другой раз, — ответила она спокойно, обращая на него так же мало внимания, как и на Миньо.
Гютену пришлось снова взять покупки г-жи Марти и идти впереди дам, показывая им дорогу в отдел готовых вещей. При этом он, к великому своему огорчению, увидел, что Робино продал г-же Бутарель огромный отрез шелка. Положительно, у него совсем пропал нюх — этак он не заработает и четырех су! Под приятной вежливостью в нем клокотала ярость человека, которого грабят, обирают до нитки.
— Во второй этаж, сударыни, — говорил он, не переставая улыбаться.
Но дойти до лестницы было нелегко. Густой поток голов катился по галереям и разливался безбрежной рекой среди зала. Торговая битва разгоралась, продавцы держали в своей власти всю эту толпу женщин, передавая их друг другу, соревнуясь в поспешности. Наступило то послеполуденное время, когда перегретая машина идет чудовищным ходом, кружа покупательниц в вихре покупок, с кровью вырывая у них деньги. В отделе шелков царило особенное безумие. «Счастье Парижа» собрало такую толпу, что несколько минут Гютен не мог продвинуться ни на шаг. Анриетта задыхалась; подняв глаза, она увидела на верху лестницы Муре, который то и дело возвращался на свой наблюдательный пункт, чтобы полюбоваться победой. Она улыбнулась, надеясь, что он спустится и выручит ее. Но он даже не заметил ее в давке; он все еще был с Валаньоском и торжествующе показывал ему свое предприятие. Теперь сумятица, царившая в магазине, заглушала уличный шум: уже не слышно было ни проезжающих мимо извозчиков, ни захлопывающихся дверец карет; за пределами мощного гула, царившего в магазине, оставалось только смутное ощущение необъятного Парижа, того Парижа, который будет все время доставлять сюда покупательниц. В неподвижном воздухе, где дыхание калорифера умеряло запах материй, гул все нарастал, вбирая в себя все шумы: бесконечное шарканье ног, одни и те же фразы, сотни раз повторяющиеся у прилавков, звон золота на меди касс, осажденных толкотнею кошельков, грохот безостановочно низвергающихся в подвал корзин, груженных свертками. Все смешалось, окутанное облаком мельчайшей пыли; границы между отделами стерлись; внизу отдел прикладов казался положительно затопленным грудами товаров; подальше, в бельевом, луч солнца, проникший через витрину с улицы Нев-Сент-Огюстен, напоминал золотую стрелу, вонзившуюся в снег; в отделе перчаток, в отделе шерстяных товаров густая масса шляпок и шиньонов преграждала проход в глубь магазина. Даже туалетов больше не было видно; выплывали одни только шляпки, отделанные перьями или лентами, а среди них черными пятнами выделялись единичные мужские шляпы; бледные лица женщин приобретали от усталости и жары прозрачный оттенок камелий. Наконец, пустив в дело крепкие локти, Гютен пробил дорогу следовавшим за ним дамам. Но когда они взошли на лестницу, Анриетта уже не нашла Муре на своем месте — он решил окунуть Валаньоска в самую гущу толпы, чтобы окончательно оглушить его. Муре и сам испытывал физическую потребность погрузиться в эти волны успеха. Он начинал слегка задыхаться, и это было упоительно; все существо его как бы нежилось в объятиях этой толпы покупательниц.
— Теперь налево, — сказал Гютен, полный предупредительности, несмотря на все возраставшее отчаяние.
Наверху была такая же давка. Она распространилась даже на отдел декоративных тканей, обычно самый спокойный. Отделы шалей, мехов, полотен кишели народом. Когда дамы проходили через отдел кружев, они снова встретили знакомых — г-жу де Бов с дочерью; обе были погружены в созерцание того, что им показывал Делош. И Гютену со свертком в руке пришлось снова остановиться.
— Здравствуйте!.. Я как раз о вас думала…
— А я вас искала. Но как тут найти друг друга, в такой толпе!
— Великолепно, не правда ли?
— Умопомрачительно, дорогая. Мы еле держимся на ногах.
— И покупаете?
— Нет, только смотрим. Мы тут присядем, чтобы немного передохнуть.
Действительно, графиня де Бов, у которой в кошельке денег было ровно столько, чтобы заплатить извозчику, заставляла вынимать из коробок все сорта кружев ради одного удовольствия видеть и трогать их. Она почуяла в Делоше начинающего продавца, медлительного и неловкого, который еще не осмеливался противиться дамским капризам, и злоупотребляла его робкой услужливостью; она держала его уже с полчаса, требуя все новых и новых вещей. Прилавок был завален, она купала руки в этих вздымающихся волнах гипюра, валансьена, шантильи, мехельнских кружев; ее пальцы трепетали от наслаждения, лицо мало-помалу разгоралось чувственным восторгом. С нею была Бланш, терзаемая той же страстью, очень бледная, с опухшим и дряблым лицом.
Тем временем разговор продолжался. Гютен, готовый надавать дамам пощечин, стоял неподвижно, подчиняясь их воле.
— А, вы смотрите такие же галстуки и вуалетки, как у меня, — сказала г-жа Марти.
Действительно, г-же де Бов с самой субботы не давали покоя кружева г-жи Марти, и она не могла противиться искушению хотя бы потрогать их, раз уж скудость средств, в которой держал ее муж, не позволяла ей их купить. Слегка покраснев, она пояснила, что дочери хотелось взглянуть на галстуки из испанских блондов. Затем прибавила:
— Вы идете в отдел готового платья?.. Тогда до свидания. Хотите, встретимся в восточной гостиной?
— В восточной гостиной? Хорошо! Как она великолепна!
Они расстались, чуть не лишаясь чувств, среди давки, образовавшейся у прилавков, где по дешевке торговали прошивками и мелкой отделкой. Делош, довольный, что может снова заняться с покупательницами, стал опустошать перед матерью и дочкой новые коробки. Среди тесных групп покупательниц, столпившихся у прилавка, медленно прогуливался инспектор Жув, чеканя шаг и выставляя напоказ ордена; он охранял дорогие и тонкие товары, которые так легко запрятать в рукав. Проходя позади г-жи де Бов, он с удивлением заметил, что она совсем погрузила руки в эти волны кружев, заметил и ее нервозность.
— Теперь направо, — сказал Гютен и двинулся дальше.
Он был вне себя. Мало того что он пропускает из-за них столько продаж внизу, — его еще задерживают на каждом повороте! В раздражении Гютена проявлялась ненависть отделов материй к отделам готового платья; эти отделы находились в вечной вражде, оспаривая друг у друга покупательниц, борясь за проценты и наградные. Отдел шелков возмущался еще больше шерстяного, если приходилось отводить в отдел готовых вещей даму, которая решила купить манто, предварительно пересмотрев всю тафту и фай.
— Мадемуазель Вадон! — сердито позвал Гютен, добравшись наконец до прилавка.
Но она прошла, не слушая его, поглощенная работой. Комната была полна; вереница женщин двигалась в одном направлении, входя через дверь отдела кружев и выходя в отдел полотен; а в это время в глубине комнаты покупательницы, сняв пальто, примеряли вещи, изгибаясь перед зеркалами. Красный триповый ковер скрадывал шум шагов, за дальностью расстояния сюда из нижнего этажа еле доносились раскаты голосов, превращаясь в приглушенный шепот; от толкотни, царившей среди этой массы женщин, стояла тяжелая, одурманивающая духота.
— Мадемуазель Прюнер! — крикнул Гютен.
Но она тоже не остановилась, и Гютен процедил сквозь зубы — так, чтобы его не могли услышать:
— Подлые бабы!
Он ненавидел этих сослуживиц в особенности потому, что, несмотря на усталость, ему часто приходилось подниматься к ним на верхний этаж, чтобы привести покупательниц; он был взбешен, считая, что они вытаскивают у него из кармана прибыль. Это была глухая борьба, в которой продавщицы принимали такое же участие; тоже усталые, вечно на ногах, они уже забывали о различии полов; оставалась только противоположность интересов, разгоряченных лихорадочной торговлей.
— Неужели здесь никого нет? — спросил Гютен.
Тут он заметил Денизу. Ее с самого утра заставляли складывать вещи и уступали ей только сомнительных покупательниц, которым она к тому же ничего не продала. Увидев Денизу за уборкой огромной кучи одежды, он узнал ее и поспешил к ней.
— Вот, мадемуазель, займитесь с этими дамами, они ждут.
Он быстро сунул ей в руки покупки г-жи Марти, которые ему уже давно надоело таскать. На лице его снова появилась улыбка, но на сей раз она была полна скрытого злорадства: как опытный продавец, он понимал, что ставил и дам и девушку в затруднительное положение. Между тем Дениза была глубоко взволнована неожиданно представившейся ей возможностью. Гютен уже второй раз появлялся перед нею, как неведомый друг, как нежный брат, всегда готовый незаметно спасти ее. Глаза девушки блеснули благодарностью, она проводила его долгим взглядом, пока он, работая локтями, прокладывал себе путь, торопясь в свой отдел.
