Лев Мей - Стихотворения
Глядит на атлета. В безмолвии храм;
И молвит Сампсон: "Укрепи, Адонаи,
Бессильные мышцы на гибель врагам! "
Плечо разминая, он ищет колонну,
Нашел и железной рукою обнял;
Напряглися мышцы, и камень со звоном
В куски разлетелся, и храм задрожал…
Своды треснули; гранит
На пол массами летит.
Камни сверху сыплют градом,
Крыша рушится и с ней
На гранит живым каскадом
Волны сыплются людей.
Их одежда, словно пена;
Брызжет кровь кругом на стены;
Крик предсмертный, боли стон
Стуком камней заглушен.
Все в смятенье - от гранита
Нет защиты, нет защиты.
Тщетно молятся жрецы,
Чтобы их Дагона идол
Богу чуждому не выдал
И от смерти спас. Слепцы!
Им не внемля, с предестала
Изваяние упало
К обнаженным их ногам,
И огонь потух священный.
Вдруг удар! Шатнулись стены…
Смерть близка… и рухнул храм!
Нет ни звука, нет ни стона,
Смотрит грустно с небосклона
На развалины луна;
Все молчит; все тишина;
Все покой, но в том покое
Было что-то неземное:
Мнилось, грозно выходил
Из развалин дух Сампсона
И над капищем Дагона
Торжествующий парил.
Но воздух свеж, и мгла исчезает,
И утренний ветер в том месте порхает,
Где в час свой смерти слепой назарей
Воздвигнул кровавый себе мавзолей,
И солнце взошло и лучом осветило
Развалины храма - Сампсона могилу,
И в грудах развалин, меж мертвой толпой,
Обломок колонны с могучей рукой.
(1840?)
ОТОЙДИ ОТ МЕНЯ, САТАНА!
На горе первозданной стояли они,
И над ними, бездонны и сини,
Поднялись небосводы пустыни.
А под ними земля - вся в тумане, в тени.
И один был блистательней неба:
Благодать изливалась из кротких очей,
И сиял над главою венец из лучей;
А другой был мрачнее эреба:
Из глубоких зениц вылетали огни;
На челе его злоба пылала,
И под ним вся гора трепетала.
И Мессии сказал сатана:
"Раввуни!
От заката светил до востока,
Землю всю, во мгновение ока,
Покажу я тебе…"
И десницу простер…
Прояснилася даль… Из тумана
Засинелася зыбь океана,
Поднялися громады маститые гор,
И земли необъятной равнина,
Вся в цвету и в тени, под небесным шатром,
Разостлалася круглым, цветистым ковром.
Каменистая степь… Палестина…
Вот седой Арарат; вот угрюмый Синай;
Почернелые кедры Ливана;
Серебристая пыль Иордана;
И десницей карающий вызженный край,
И возлюбленный град Сараофа:
Здесь Сион в тощей зелени маслин, а там
Купы низких домов с плоскою кровлею, храм,
Холм и крест на нем праздный - Голгофа.
К югу - степь без границ. Перекатной волной
Ураганы песок поднимают,
И на нем оазисы мелькают,
Как зеленый узор на парче золотой.
Красной пылью одеты, деревья
Клонят книзу вершины под гнетом плода;
Разбрелись табуны кобылиц и стада
Вкруг убогих наметов кочевья;
Смуглоликих наездников рыщут толпы;
Воздух пламенем ввстречу им пышет,
А по воздуху марево пишет,
Стены, башни, палаты, мосты и столпы.
Мимо…
Серой, гремучей змеею,
Бесконечные кольца влача через ил,
В тростниках густолиственных тянется Нил.
Города многочленной семьею
Улеглися на злачных ее берегах;
Блещут синие воды Мирида;
Пирамида, еще пирамида,
И еще, и еще, - на широких стопах
Опершись, поднялися высоко;
Обелисков идет непрерывная цепь;
Полногрудые сфинксы раскинулись, в степь
Устремляя гранитное окно.
Мимо…
Инд и Ганг, среброводной четой,
Катят волны в далекое море;
Вековые леса на просторе
Разрослися везде непроглядной стеной;
Мелкой сетью заткали лианы
Все просветы с верхушек деревьев до корней;
Попугаи порхают с тяжелых ветвей
С визгом прыгают вниз обезьяны;
Полосатую матку тигренок сосет;
Птичек носится яркая стая;
Осторожно сучки раздвигая,
Слон тяжелую поступью мерно бредет;
На коврах из цветов и из ягод
Змеи нежатся, свившись упругим кольцом,
И сквозь темную зелень, зубчатым венцом,
Выдвигаются куполы пагод.
Под нависшим их сводом, во мраке, блестит
В драгоценных каменьях божница;
Безобразные идолов лица
Луч священный лампады слегка золотит:
Пред богами жрецы-изуверы;
Преклоняясь во прах, благовония ждут,
И, в неистовой пляске кружася, поют
Свой молитвенный гимн баядеры.
Мимо…
Север… Теряясь, безвестной дали,
Разметались широко поляны:
Смурой шапкой нависли туманы
Над челом побелелым холодной земли.
Нечем тешить пытливые взоры:
Снег да снег, все один, вечно-девственный снег
Да узоры лиловые скованных лет,
Да сосновые темные боры.
Север спит: усыпил его крепкий мороз,
Уложила седая подруга,
Убаюкала буйная вьюга…
Не проснется вовек задремавший колосс,
Или к небу отчизны морозны
Преподнимает главу, отягченную сном,
Зорко глянет очами во мраке ночном
И воспрянет громадной грозой?
Он воспрянет и, и долгий нарушивший мир,
Глыбы снега свои вековые и
И оковы свои ледяные
С мощных плеч отряхнет на испуганный мир?
Мимо…
Словно… наяда,
В светлоструйным хитоне, с венчанный главой,
Из подводных чертогов, из бездны морской,
Выплывает небрежно Эллада
Прорезные ряды величавых холмов,
Острова, голубые заливы,
Виноградники, спелые нивы,
Сладкозвучная сень кипарисных лесов,
Рощей пальмовых темные своды -
Созданы для любви, наслаждений и нег…
Чудесами искусств увенчал человек
Вековечные дива природы:
Вдохновенным напевом слепого певца
Вторят струны чарующей лиры;
В красоте первобытной кумиры
Возникают под творческим взмахом резца;
Взор дивят восковые картины
Смелым очерком лиц, сочетаньем цветов:
Горделивой красой храмов, стен и домов
Спорят Фивы, Коринф и Афины.
Мимо…
Рим. Семихолмый, раскидистый Рим,
Со своей нерушимой стеною,
Со своею Тарпейской скалою,
С Капитолием, с пенистым Тибром своим…
Груды зданий над грудами зданий;
Термы, портики, кровли домов и палат,
Триумфальные арки, дворцы и сенат
В колоннадах нагих изваяний
И в тройном ожерелье гранитных столпов.
Вдоль по стогнам всесветной столицы
Скачут кони, гремят колесницы,
И, блестя подвижной чешуею щитов,
За когортой проходит когорта;
Мачты стройных галер поднялись, как леса,
И, как чайки, трепещут крылом паруса
На зыбях отдаленного порта…
Форум стелется пестрою массой голов;
В цирке зрителей тесные группы
Обнизали крутые уступы;
Слышен смешанный говор и гул голосов:
Обитателей Рима арена
Созвала на позорище смертной борьбы.
Здесь с рабами сразятся другие рабы,
В искупленье позорного плена;
Здесь боец-победитель, слабея от ран,
Юной жизнью заплатит народу
За лавровый венок и свободу;
Здесь, при радостных кликах суровых граждан,
Возрощенцев железного века,
Под вестальскою ложей отворится дверь,
На арену ворвется некормленный зверь
И в куски изорвет человека…
Мимо…
Полной кошницею свежих цветов,
На лазурных волнах Тирринеи,
Поднимаются скалы Капреи.
Посредине густых, благовонных садов
Вознеслася надменно обитель -
Перл искусства и верх человеческих сил:
Словно камни расплавил и снова отлил
В благолепные формы строитель.
В темных нишах, под вязями лилий и роз,
Перед мраморным входом в чертоги,
Настороже - хранители-боги
И трехглавый, из золота вылитый пес.
Купы мирт и олив и алоэ
Водометы жемчужною пылью кропят…
Скоморохи в личинах наполнили сад,
Как собрание статуй живое:
Под кустом отдыхает сатир-паразит,
У фонтана гетера-наяда,
И нагая плясунья-дриада
Сквозь зеленые ветки глядит.
Вкруг чертогов хвалебные оды
Воспевает согласный, невидимый клир,
Призывая с небес благоденственный мир
На текущие Кесаря годы,
Прорицая бессмертье ему впереди,
И, под стройные клирные звуки,
Опершись на иссохшие руки,
Старец, в пурпурной тоге, с змеей на груди,
Среди сонма Лаис и Глицерий,
Задремал на одре золотом… Это сам
Сопрестольный, соравный бессмертным богам,
Властелин полусвета - Тиверий.
"Падши ниц, поклонись - и отдам все сполна
Я тебе… " - говорит искуситель.
Отвещает небесный учитель:
"Отойди, отойди от меня, сатана! "
(1854 - 1861)
Давиду - Иеремия
На реках вавилонских
Мы сидели и плакали, бедные,
Вспоминая в тоске и слезах
О вершинах сионских:
Там мы лютни повесили медные
На зеленых ветвях.
И сказали враги нам:
"Спойте, пленники, песни сионские".
Нет, в земле нечестивой, чужой, -
