Пелам Вудхаус - Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник)
– Тебя когда-нибудь любила порядочная женщина, сынок? Поразительная, доложу я тебе, штука. – Сэм сентиментально призадумался и продолжил, несколько испортив впечатление от вступления: – Черт знает что, а не штука, и, заметь себе, редкая. Я-то знаю. Мне она выпала.
Искорка с его сигареты обожгла ему руку, и он выругался вполголоса.
– Мы из одного городка, – возобновил Фишер свой рассказ, оправившись от боли. – Учились в одной школе… вместе бегали на уроки… Я носил корзиночку с ее ленчем, помогал перебираться через приступки. Ах!.. Когда мы выросли, все осталось по-прежнему. Двадцать лет назад мы договорились, что я уезжаю и зарабатываю деньги на покупку дома. А потом возвращаюсь, и мы женимся.
– Почему же вы этого не сделали? – поинтересовался я.
Он грустно покачал головой:
– Знай ты побольше о мошенниках, молодой человек, так понимал бы, что за пределами своего бизнеса они истинные простофили. Ловятся на любую приманку. По крайней мере я такой. Не успеваю поднакопить деньжат и взять курс на родной городок, как ко мне подкатывает сладкоречивый незнакомец и соблазняет на игру, после которой мне снова приходится возвращаться к работе. Так случалось несколько раз, и когда мне наконец удалось вернуться домой с деньжатами, оказалось, что моя девушка вышла замуж за другого парня. Женщинам, понимаете ли, трудно, – рыцарственно объяснил Сэм. – Им становится одиноко, а он все не возвращается, вот и приходится выходить замуж за Генри, который сидит себе дома. Просто чтобы развеяться.
– Итак, она жена Генри, который сидит дома? – сочувственно спросил я.
– Была до прошлого года, а теперь – вдова. Покойный повздорил с бешеным скунсом, так мне рассказывали. Надеюсь, он был хороший человек. Я-то его толком не знал, дрался с ним в школе, и все. А с ней повидался как раз перед приездом сюда. Она меня любит. Все решено, мне бы только обстряпать это дельце. Ей много не надо, только б хватало на жизнь.
– Желаю вам счастья.
– Можешь и побольше сделать. Взять меня с собой по тому адресу.
Я увернулся от темы.
– А что она говорит насчет вашей… профессии? – полюбопытствовал я.
– Она ничего не знает. И не узнает. Ни к чему посвящать жену во все детали. Она считает, что я – коммивояжер. Разъезжаю по Англии с товарами галантерейной фирмы. Ничего другого она бы не потерпела. Она такая щепетильная. Вот почему я и намерен бросить все после дельца с Золотцем. – Он кинул на меня взгляд, полный надежды. – Так ты возьмешь меня с собой, сынок?
Я покачал головой.
– Нет?
– Мне жаль портить ваш роман, но никак невозможно. Придется вам приискать другой дом, куда вы принесете счастье. К Фордам вход запрещен.
– Эх, до чего ж упрямый! – печально, но без всякой злобы проговорил он. – А я не сумею тебя переубедить?
– Нет.
– Ну ладно. Стало быть, работаем конкурентами. Не союзниками. Но ты, сынок, об этом еще пожалеешь. И очень горько. Вот когда встретишь меня в собственной маши…
– Про машину вы уже говорили.
– И то правда.
Поезд затормозил, как всегда поступают поезда на английских железных дорогах перед въездом на вокзал. Вскоре он снова нерешительно двинулся, будто вопрошая себя: «А меня здесь ждут? Приветливо ли примут меня?» В конце концов после второй остановки поезд медленно заскользил вдоль платформы.
Выпрыгнув, я помчался к стоянке такси. Поезд еще окончательно не остановился, а я уже выезжал с вокзала.
Посматривая в заднее окошко, Сэма я не заметил. Мой хитроумный трюк сбил его с толку. Я все-таки оставил его в дураках!
Езды до моей квартиры было четверть часа, но мне показалось, будто я еду вечность. Провал или успех были так близко. Если Смит последовал моим инструкциям, то направляется со своим спутником к пароходу. Учитывая расстояния, к тому времени, как я приеду, они уже уйдут из дома.
Сэм следил за мной на вокзале Сэнстеда, и я не мог послать телеграмму. Пришлось положиться на удачу. К счастью, мой поезд прибыл каким-то чудом минута в минуту. При таком раскладе я должен бы успеть перехватить Смита за несколько минут до ухода.
Такси затормозило. Взлетев по лестнице, я распахнул дверь своей квартиры.
– Смит! – крикнул я.
Скрипнул отодвигаемый стул, в конце коридора открылась дверь, и появился Смит.
– Слава Богу, вы еще не уехали! Я боялся, что мы разминемся. А где мальчик?
– Мальчик, сэр?
– Про которого я вам писал.
– Он еще не приехал, сэр.
– Как не приехал?
– Так, сэр.
Я тупо уставился на него.
– А вы давно дома?
– Весь день, сэр.
– И никуда не выходили?
– Нет, сэр, с двух часов.
– Ничего не понимаю!
– Возможно, юный джентльмен передумал и не выехал, сэр?
– Но я знаю, что выехал!
Больше никаких предположений у Смита не отыскалось.
– Раз приезд молодого джентльмена откладывается, сэр, значит, я остаюсь в Лондоне?
Позади меня прогремел сочный голос:
– Мальчишка, что же, не приехал?
Обернувшись, я встретился глазами с сияющим и благодушным Фишером.
– Мне пришла в голову мыслишка посмотреть твой адрес в телефонном справочнике, – объяснил он. – Мог бы додуматься и раньше.
– Заходите, – пригласил я, распахивая дверь гостиной. Я не хотел ничего обсуждать с ним в присутствии Смита. Сэм восхищенно оглядел комнату.
– Так вот она, твоя квартира. А что, недурно устроились, молодой человек. Как я понимаю, Золотце затерялся по пути? Поменял по дороге планы?
– Я ничего не могу понять.
– А я – могу. Ты дал ему приличную сумму?
– Ну да. Достаточно, чтобы он доехал… куда едет.
– Тогда спорю, что паршивец нашел для деньжат другое применение. Транжирит их тут, в Лондоне. Прожигает молодую жизнь. Разумеется, – вставил он, – это меняет в корне все наши соглашения, сынок. Теперь ни о каком партнерстве и речи быть не может. Я желаю тебе добра, но теперь ты для меня – ноль. Где-то в этом большом городе прячется Золотце, и я разыщу его. Сам, в одиночку. Тут, мистер Бернс, наши тропки разбегаются. Спокойной вам ночи.
Глава X
Когда Сэм ушел с видом сурового папаши, отрясающего с ног прах греха, я смешал себе коктейль и уселся поразмышлять. Не потребовалось много времени, чтобы понять, что чертов мальчишка обвел меня вокруг пальца искусно и ловко, его хитроумию позавидовал бы и сам Фишер. Прячется где-то здесь в большом городе. Но где? Лондон – адрес неопределенный.
Интересно, какие шаги предпримет Сэм? Может, существует какое-то тайное агентство, куда люди его профессии имеют доступ? Нет, вряд ли. Скорее всего он, как и планировал, прочесывает город наугад в надежде вспугнуть дичь ненароком. Он произвел на меня впечатление человека изобретательного и умного, и меня грызла мысль, что, пожалуй, он опередит меня в нашем туманном предприятии. Мое воображение рисовало, как его волшебным образом осеняет вдохновение. Картинки были так ярки и живы, что я выпрыгнул из кресла, полный решимости немедленно пуститься на поиски. Однако я уже безнадежно упустил время и вряд ли добьюсь успеха.
Так и получилось. Два с половиной часа я топтался по улицам, настроение падало все ниже и из-за неудачи, и из-за того, что сыпал мокрый слякотный снег. Вконец измучившись, я вернулся домой и грустно отправился спать.
Было странно, проснувшись, увидеть, что я в Лондоне. Казалось, уехал я отсюда много лет назад. Время зависит от эмоций, а не от часов и минут, а эмоций в «Сэнстед-Хаусе» у меня было хоть отбавляй. Я лежал в кровати, перебирая дни в школе, пока Смит, весело гремя посудой, готовил мне завтрак.
Лихорадочная энергия прошлого вечера сменилась непонятной летаргией. Невозможно отыскать иголку в этом людском стоге. Перед завтраком трудно сохранять оптимизм, и я смотрел в будущее с тупой покорностью. Вскоре я снова перекинулся мыслями в прошлое. Но прошлое означало Одри, а думать об Одри было больно.
Странно, но за тридцать лет я умудрился найти среди сотен женщин лишь одну, которая смогла пробудить во мне чувства, называемые любовью. И как жестоко, что отвечает она на мои чувства лишь слабой симпатией!
Я попытался проанализировать, стоят ли ее достоинства места, какое она занимает в моем сердце. Я знавал женщин, которые привлекали меня сильнее физически, и женщин, привлекавших меня сильнее духовно. Знавал я женщин и мудрее, и красивее, и приятнее, но ни одна не действовала на меня так, как Одри. Необъяснимо! Теория о том, что между нами – родство душ и мы с ней две половинки, предназначенные друг другу с начала времен, опровергалась тем, что мое влечение к ней было обратно пропорционально ее влечению ко мне. Чуть ли не миллионный раз за эти пять лет я попытался мысленно представить себе того парня, Шеридана, призрачного поклонника, которому она сдалась с такой готовностью. Какими качествами обладал он, которых нет у меня? В чем заключался магнетизм, принесший ему триумф?
Размышления, конечно, бесплодные. Отложив их до следующего раза, когда я вновь почувствую склонность к самобичеванию, я вылез из постели. Ванна и завтрак взбодрили меня, и из дома я вышел в довольно жизнерадостном расположении духа.
