Пэлем Вудхауз - Том 18. Лорд Долиш и другие
— О да! И с каждой минутой все больше.
— Его главная беда — слишком много денег и свободного времени. Все, что ему нужно, это работа, и я нашла ему работу.
— И он согласился? — недоверчиво спросил я.
— Еще бы не согласился.
Я уважительно взглянул на нее.
— Энн, ты просто чудо!
— С какой это стати?
— Никому еще не удавалось запрячь Эгги.
— Ну что ж, все когда-нибудь бывает в первый раз. Завтра он начнет работать.
— Здорово! Не могу не посочувствовать тому, на кого он будет работать, но все равно здорово. Все родственники так волновались…
— И неудивительно. Вот уж кто умеет заставить семью поволноваться! Иов легко отделался, что не был с ним в родстве.
Сад наполнялся гостями, и жаждущие души потянулись к нашему столу, как львы к водопою. Мы отошли в сторону.
— А ты чем занимаешься? — поинтересовался я. — Небось, трудишься, как пчелка?
— Ага, — кивнула она. — Какая ни есть, а работа.
— Что значит, какая ни есть? Ты как будто не слишком довольна?
— Не очень.
— А мне казалось, что тебе очень подходит заниматься рекламой.
— Чем? — подняла брови Энн.
— Эгги сказал, что ты — пресс-секретарь Эйприл Джун, — пояснил я.
— Он слегка поспешил. Я только надеюсь им стать, но пока еще ничего не решено. Вот если выгорит одно дельце…
— Какое?
— Да так, один мой план. Если получится, как задумано, она даст «добро», так и сказала. Дня через два будет ясно, а пока я то ли гувернантка, то ли нянька.
— Как? — не понял я.
— Не знаю даже, как толком объяснить, — поморщилась Энн. — Ты слышал что-нибудь о малыше Джо Кули?
— А, ребенок-кинозвезда, — кивнул я. — Эйприл Джун, кажется, говорила, что он снимался в ее последнем фильме.
— Он самый. Вот за ним я и присматриваю. Хожу следом, охраняю и все такое.
— А как же газета? Я думал, ты журналистка.
— Была до последнего времени, но наступил кризис, и из газеты меня уволили. Я было сунулась в другие, но куда там — в наше время даже внештатной работы не найдешь. Вот и пришлось браться за что попало, не помирать же с голоду. Так и оказалась нянькой при Джо.
У меня сжалось сердце. Я знал, как она любила свою работу.
— Вот ведь как… Сочувствую.
— Спасибо, Реджи, я знаю, какое у тебя доброе сердце.
— Ну, не знаю, — смутился я.
— Да-да, прямо золотое, — улыбнулась она. — Если бы не ноги…
— Черт побери! — вскинулся я. — Может, хватит твердить об этом?
— Разве я твержу?
— Еще бы! Уже второй раз выкапываешь на свет божий мои несчастные ноги! Если бы ты знала, как они меня достали в тот вечер… Я думал, они вот-вот разлетятся вдребезги. Ладно, что уж теперь… Я правда переживаю за тебя. Работенка, конечно, не сахар.
— Ну, на самом деле она не так уж плоха. Не буду строить из себя мученицу. Малыш Джо просто прелесть, он такой забавный.
— Так или иначе, это не для тебя. Я же знаю, ты любишь бывать здесь и там, высматривать, вынюхивать, искать горяченькое или как там оно у вас называется…
— Спасибо за сочувствие, Реджи, но ты не слишком перевивай, думаю, все скоро наладится. Я почти уверена, что то, о чем я говорила, получится — иначе просто быть не может, — и тогда я восстану из праха и воспарю к новым высотам.
— Хорошо бы.
— Хотя и тут есть свои минусы: работать на Эйприл Джун совсем не сладко.
— Как? Почему?
— Она стерва.
Я содрогнулся от носа до кормы, словно корабль под натиском волн.
— Она кто!
— Стерва, — отчеканила Энн. — Правда, другое слово было бы точнее, но «стерва» приличнее.
Мне стоило нечеловеческих усилий сдержать свои чувства.
— Эйприл Джун, — произнес я с расстановкой, — самая прекрасная и благородная девушка на свете! Прелестное, божественное создание, равного которому не найдешь, проживи хоть тысячу жизней, и столь же доброе. Она чудесна, великолепна, она лучше всех. Она само совершенство!
Энн прищурилась.
— Эй, что все это значит? Мне нечего было скрывать.
— Я люблю ее!
— Да ты что?
— Именно так.
— Невероятно!
— Это правда. Я готов целовать землю, по которой она ступает.
— Елки зеленые!
— Не знаю, что означает сие изысканное выражение, но повторяю и настаиваю: я готов целовать землю, по которой она ступает!
Помолчав, Энн произнесла с видимым облегчением:
— Ладно… Слава богу, у тебя нет ни единого шанса. Эйприл в твою сторону даже не взглянет.
— Почему это вдруг?
— По всему Голливуду идут разговоры, что она уже подцепила какого-то английского придурка по имени лорд Хавершот. Замуж за него собирается.
Мощный электрический разряд пронизал меня с головы до пяток.
— Что?
— Вот так, — усмехнулась Энн.
— На самом деле?
— Нисколько не сомневаюсь.
У меня перехватило дыхание. Цветные фонарики вокруг заплясали, выделывая кренделя.
— Ура! Это же я!
— Что?
— Я самый и есть! С тех пор, как мы с тобой… э-э… виделись в последний раз, в нашей семье несколько повысилась смертность, и титул достался мне.
Она вытаращила глаза.
— Черт побери!
— Почему вдруг «черт побери»?
— Какой ужас!
— Никакого ужаса. Я счастлив. Энн вцепилась в мой пиджак.
— Реджи, не надо! Не выставляй себя на посмешище!
— Почему?
— Поверь мне, она принесет тебе лишь несчастье! Пускай от нее зависит мой кусок хлеба, но я обязана открыть тебе глаза. Ты просто милый дурачок, который не замечает очевидного. Эта женщина — ядовитая гадина, она на всех наводит страх. Тщеславная, лживая, корыстная, у нее каменное сердце!
Я невольно рассмеялся.
— Каменное, говоришь?
— Стальное!
Ну и чушь. Просто обхохочешься.
— Ты так считаешь? — фыркнул я. — Странно, в высшей степени странно. Потому что как раз в первую очередь она нежна, чувствительна, легко ранима и все такое прочее. Позволь привести лишь один пример. Когда мы ехали в поезде, я стал описывать ей пятый раунд из последнего боя на чемпионате по боксу, и что бы ты думала? Едва услышав про кровь, она закатила глаза и грохнулась в обморок!
— Она? В обморок? — скривилась Энн.
— По полной программе! Я в жизни не видывал такой женственности.
— А тебе не пришло в голову, что это была игра?
— Игра?
— Спектакль. И похоже, весьма успешный, поскольку теперь, как я слышала, ты всюду бегаешь за ней с блеянием, как овечка.
— С каким таким блеянием?
— Именно с блеянием, об этом говорят во всех клубах. В ясный день тебя слышно на милю в округе. Бедняжка Реджи, как же она тебя одурачила! Да эта женщина не пропускает ни одного боя в Лос-Анджелесе, она просто упивается ими.
— Не верю.
— Уверяю тебя, так и есть, — не унималась Энн. — Неужели ты не видишь, что она разыгрывает роль, и только потому, что ты лорд Хавершот? Ей нужен титул, и больше ничего. Ради бога, Реджи, беги, пока еще есть время!
Я холодно взглянул на нее и высвободил пиджак.
— Давай переменим тему.
— Не могу говорить ни о чем другом.
— Тогда вообще прекратим. Не знаю, осознаешь ли ты это, но мы опасно приблизились к тому, что называется порочить доброе имя женщины. За такое можно и из клуба вылететь.
— Реджи, послушай меня…
— И не подумаю.
— Реджи!
— Нет. Разговор окончен. Энн печально вздохнула.
— Ну, как знаешь. Да и глупо было надеяться вразумить такого идиота… Эйприл Джун! Подумать только!
— Не говори «Эйприл Джун» таким тоном!
— А каким же еще?
— Хочу довести до твоего сведения, что он мне не нравится, — холодно заметил я. — Ты произнесла ее имя, словно название неприличной болезни.
— Именно так я и собираюсь его дальше произносить! — бросила она. — Эйприл Джун!
Я сухо поклонился.
— Что ж, как угодно. В конце концов, твои методы звуковоспроизведения касаются только тебя. Я должен идти, чтобы засвидетельствовать свое почтение хозяйке, вон она идет. А ты можешь отойти куда-нибудь подальше и повторять «Эйприл Джун» в свое удовольствие до конца приема, пока дом не запрут и кошку не выгонят.
— Ее не выгонят, она тут главная.
Не унижаясь до ответа на столь вульгарную реплику, я отвернулся и пошел прочь. Глаза Энн впились мне в спину, я чувствовал их, как Эгги — своих пауков, но оборачиваться не стал. Направился прямиком туда, где Эйприл приветствовала гостей, и протиснулся вперед, чтобы поскорей увести ее из толпы и поговорить наедине на тонкую и чувствительную тему.
Это оказалось нелегко, но в конце концов, покончив с обязанностями хозяйки и убедившись, что все идет как надо, Эйприл оставила народ развлекаться самостоятельно, и мне удалось усадить ее за столик на двоих на краю лужайки. Бифштекс, пирог с почками, салаты… Наконец мы углубились в ванильное мороженое. Все это время моя решимость швырнуть к ее ногам свое сердце только росла. Оскорбительные замечания Энн нисколько меня не смутили. Полный вздор, нечего и думать. Наблюдая, с каким аппетитом моя возлюбленная наворачивает пирог, я просто не мог поверить, что она хоть в чем-то отступает от совершенства. Решительный разговор должен был вот-вот состояться, надо было лишь дождаться нужного психологического момента, и едва момент высунет нос, обрушиться на него, как груда кирпича.
