Кнут Гамсун - А жизнь идет...
Вокруг его поля действия собрались зрители — бездельники, молодёжь. Пришёл редактор Давидсен из «Сегельфосских известий» и поговорил с На-все-руки об этой конюшне для автомобиля, похожей на избу богатого крестьянина. Оба докторских мальчишки постоянно торчали тут же; от них невозможно было отделаться, от этих чёртовых ребят: они всюду лазили и садились верхом на поперечную балку под крышей. Высота была не бог весть какая, но в случае падения представлял опасность пол, покрытый цементом, твёрдый, как камень. На-все-руки часто предупреждал их и в особенности не советовал стоять на одной ноге там, наверху, как они это придумали делать за последнее время. И что же, он оказался прав: в один прекрасный день старший мальчик свалился вниз. Высота, правда, была небольшая, но пол был каменный. Мальчик, вероятно, больно ушибся; хотя он смеялся и уверял, что это пустяки, но когда попробовал встать, то не смог. Неудачное падение: нога оказалась сломанной. Александер посадил его себе на спину и отнёс домой.
Что за представление началось в докторском доме! Мать была неутешной и вне себя от волнения, доктор хотел было поехать с сыном в больницу в Будё, но пароход местного сообщения должен отправиться на юг только через три дня, и отцу самому пришлось вправить ногу и положить её в лубки. Мальчик больше не смеялся, он кричал.
На следующий день докторша прибежала к Августу, ещё более неутешная: её мальчик провёл ужасную ночь, он всё время кричал, может быть, он уже при смерти, отец, доктор, так крепко забинтовал ему ногу, что она отнялась, — по крайней мере так казалось; он дал мальчику сонные капли, но сын не спал всю ночь. Она просила дать ему дозу побольше, но он не дал. Впрочем, она слыхала... Докторша упросила Августа выйти с ней на улицу, отвела его подальше от гаража и всё продолжала говорить и объяснять: люди были к ней так добры, одна соседка зашла к ней, — она знает кого-то, кто может усыпить её мальчика, у неё у самой был мальчик, который, тоже орал и не спал. Август должен помочь ей, да благословит его бог...
Ну, конечно, Август захотел помочь докторше, помочь маленькой хорошенькой Эстер, которая сама не спала всю ночь и была вне себя.
— Ступайте пока домой, — сказал он, — я только накину на себя куртку и догоню вас.
— Ты думаешь, что разыщешь её?
— Об этом не беспокойтесь, — отвечал Август.
Уж этот Август. Он так хорошо умел уверить в том, что сдержит обещание. «Об этом не беспокойтесь!»
— И это было бы удачно именно сейчас, — говорит докторша: — моего мужа после обеда позвали к больному, и он думает, что не скоро вернётся обратно.
Август поглядел на часы и сказал:
— Она будет у вас прежде, чем на часах будет шесть!
Август сдержал своё слово, он привёл её. Ему пришлось хитро расспрашивать о ней в Южной деревне. Она, как обычно, пропадала где-то, вечерами уходила в город. Он нашёл её в хижине у старого лопаря, где она жила. Перед тем как войти, он перекрестился, чтобы с ним не случилось чего плохого. Осе согласилась. Осе ничего не имела против того, что её звали в дом доктора.
— Вот удачно, что я застал тебя, — сказал Август.
— Я ждала, что за мной придут, оттого я и дома.
— Это перелом ноги, — сказал он.
— Я чувствовала это на себе, — отвечала она.
Услыхав, что она чувствовала это на себе, Август опять перекрестился: чёртова баба! Они тронулись в путь.
— Ты, пожалуйста, не ходи со мной! — сказала она и отмахнулась от него.
И она зашагала одна, царственной поступью, с сознанием собственного достоинства. Дойдя до дома доктора, она, ничуть не усомнившись, поднялась по парадной лестнице; докторша впустила её и повела в комнату больного. Словно по уговору, они шли по лестнице тихонько и не разговаривали. Правда, доктора не было дома, но и прислуга не должна была ни о чём знать.
Осе наклонилась над постелью и осторожно взяла больного за руки. Мальчик до того удивился, увидав её, что свистнул. Его крик прекратился. В сущности, у него не было никакой причины кричать, и он кричал только потому, что был гадкий ребёнок и криком добивался сочувствия матери.
— Погляди-ка! — сказала мать и откинула одеяло, — это была жалоба на мужа, доктора. — Погляди-ка, большие твёрдые щепки, привязанные чем-то вроде проволоки, — что ж тут удивительного, что он кричит! Завязано, забинтовано...
Осе провела рукой вверх и вниз по бандажу и опять накинуло одеяло. Она заметила, что мальчик с любопытством разглядывает безделушки, которые свешивались с её пояса, и даже хочет сесть, чтобы лучше их видеть. Осе отстегнула пояс, подала ему и сказала:
— Подержи немного!
— Подержать пояс?
— Да, можешь поглядеть на него.
Ей не пришлось упрашивать его. Удивительные вещи! Железная трубка с продырявленной железной крышкой, — тонкая работа, и сама трубка, хорошенькая и совсем крошечная. Табак в меховом мешке, нюхательный табак в другом, трут и огниво, вещицы из кости и из серебра, иностранная монета с ушком, ножик в ножнах, ножик с инкрустациями, ножны со значками и насечками. И наконец — сердце!
— Раскрой его! — сказала Осе.
Внутри маленькая губка, ничего странного, ничего бросающегося в глаза.
— Понюхай! — сказала Осе.
Мальчик понюхал и сказал:
— Дрянной запах! Мама, понюхай ты!
Они нюхали оба, и Осе сказала мальчику:
— Понюхай ещё немного!
Никогда мальчик ничем так не интересовался, как всеми редкостями на поясе у Осе, но теперь он устал, руки его ослабели, и ему захотелось отдать всю эту роскошь обратно.
— Подержи ещё немножко! — сказала Осе.
— Зачем? — запищал было мальчик, но покорился и опять стал разглядывать вещи. Он сильно устал и заплакал, глаза его стали маленькими, начали слипаться, потом он вздрогнул и закрыл глаза совсем.
— Он спит! Подумай только, он спит! — зашептала в экстазе докторша.
Осе направилась к двери и кивнула, чтобы и фру шла за ней. В коридоре они остановились. И тут Осе стал говорить таинственные и глубокомысленные вещи маленькой Эстер, она стала кривляться, гримасничать и притворяться, словно это было нужно, придумывать всякие странные вещи: вдруг схватила себя за язык и стала вертеть им во все стороны. Маленькая фру Эстер находила её и страшной и великолепной в одно и то же время, с распущенными чёрными волосами, доходившими ей до плеч, с большими лошадиными зубами и холодным и гордым лицом под шапкой. У неё были длинные, нечистые руки, на пальцах множество крупных колец.
— Я не знаю, как мне благодарить тебя, — сказала фру.
Осе: — Когда он проснётся, снимите с него рубашку и наденьте её изнанкой наверх.
— Хорошо.
— И пусть он лежит в ней целые сутки.
Фру кивнула головой в знак согласия.
— Потом вы можете отправить его в Будё! Это ему не повредит. Я погладила его и он выздоровеет.
— Он останется хромым или с не сгибающейся ногой?
— Нет.
— Как?! Значит, он не будет хромой, и нога будет сгибаться! — восклицает в восторге докторша. — Осе, возьми вот это, всего лишь бумажку, немного денег за такое великое счастье, не откажись!
Но Осе опять начинает кривляться и отказывается от денег:
— Прочь! Не хочу их видеть, они мне не нужны! Деньги, — да что вы думаете...
В ту же минуту внизу открыли входную дверь. Это вернулся доктор, он закрывает за собой дверь, проходит по комнатам и громко зовёт:
— Эстер!
— Сейчас! — сдержанным топотом отвечает ему с лестницы фру.
Она дрожит, она хочет спровадить Осе, хочет, чтобы та поднялась по лестнице на чердак, но Осе высокомерна и не двигается с места.
Нет, Осе не станет прятаться по углам.
Доктор поднимается по лестнице. Фру шикает на него:
— Он спит! Осе усыпила его.
— Что такое? — спрашивает доктор. — Осе?
— Да, она пришла и усыпила его.
Доктор в бешенстве смеётся, скрежещет зубами:
— Вот шутницы-то!
Фру: — Подумай только, он не спал полтора суток.
— Уходите! — говорит доктор Осе и указывает вниз по лестнице.
— У него мой пояс...
— Да, — объясняет фру, — он заснул с её поясом, он у него. Я сейчас!
Доктор уже хочет войти в комнату, фру шепчет ему вслед:
— Не буди его! Только не буди его!
— Вот! — говорит доктор и передаёт пояс со всеми погремушками. — И теперь ступай, как я сказал!
Осе начинает надевать пояс. Но доктору кажется, вероятно, что она действует слишком медленно, он хочет отвести её к лестнице, пробует сдвинуть её.
Но Осе этого не хочет, в то же мгновение она оборачивается, протягивает руку со скрюченными пальцами и впивается ими в лицо доктора.
Глухой рёв. Доктор подпрыгивает на месте и обеими руками хватается за глаза, в то время как Осе спускается с лестницы.
Он стоит некоторое время, нагнувшись вперёд, стоит, словно собирается с духом.
— Что такое? — дрожа от ужаса спрашивает Эстер. — Она повредила тебе?
