Жоржи Амаду - Город Ильеус
Орасио был одним из самых богатых людей в зоне какао. Его фазенды тянулись далеко, начиная от Феррадас, сквозь большую часть Секейро Гранде; границы между муниципальными округами Ильеуса и Итабуны проходили через его плантации. Он собирал более сорока тысяч арроб какао в год, ему принадлежали бесчисленные дома в Итабуне, Пиранжи, Ильеусе (он сдавал их внаём), его счёт в банке был огромен. Но, несмотря на это, он вёл прежнюю строгую, умеренную жизнь, дом его был обставлен без роскоши, он экономил каждую копейку как последний бедняк и ворчал на сына, что тот целые капиталы зря тратит. Подсылал своих людей шпионить за работниками на плантациях и как-то раз велел выпороть надсмотрщика, попытавшегося его обжулить.
В этот день, после завтрака, полковник вышел, волоча ноги, на веранду погреть на солнце свое гигантское тело, теперь согнувшееся почти вдвое, и послушать, о чём говорят негры. На дворе было пусто, несколько человек прошло мимо в сторону плантаций. Сейчас заканчивали подрезать ветки на деревьях. Орасио почувствовал теплоту солнца на своем морщинистом лице. Старик негр сказал: «Добрый вечер». Орасио повернулся к нему:
— Это ты, Роке?
— Я, сеньор, ага…
— Сильно печет, а?
— Изрядно, сеньор…
Орасио думал о засухе. Если будет засуха, урожай пропадёт, нельзя будет выручить в этом году большой прибыли, нельзя будет купить ещё земли и посадить новые деревья.
— Может быть, и не будет дождя…
Негр посмотрел на небо, он уже раньше видел приближающуюся тучу.
— Будет дождь, хозяин, а как же! Вы не видите тучу?
Орасио вздрогнул, посмотрел на небо; он ничего не видел.
— Ты думаешь, я слепой?
— Нет, сеньор, что вы… — испугался негр. — Вы только не сказали…
Орасио снова взглянул, но не увидел тучи:
— Да, дождевая…
— Она растёт, хозяин… Ещё сегодня дождик пойдёт, вечерком.
Орасио встал, подошел к перилам веранды.
— Позови Шико Бранко… Скорее!
Негр пошел за управляющим. Он нашел его ещё дома, за завтраком. Орасио на веранде почувствовал их приближение по шуму шагов. Он знал тяжелый шаг Шико Бранко, толстого мулата, жестокого с батраками, который умел заставить людей работать до седьмого пота.
— Добрый вечер, полковник.
— Ты уже видел, что дождь будет?
— Да, полковник. Я как раз хотел вам сказать…
— Ничего ты не видел, никто ничего не видит, коли я не увижу. Никто ни о чём не думает, я должен сам обо всём заботиться. Я с утра уж знал, что дождь будет, ещё на рассвете я увидел тучу…
— Но, полковник…
— Никаких разговоров… Так и было! Я раньше всех увидел…
Управляющий молчал, спорить было незачем. Орасио задумался, потом приказал:
— Пусть прекратят подрезку веток, больше не нужно. Распорядись начать работу на баркасах. Сгони людей из Рибейрао Секо. Найми новых работников… Пусть вычистят корыта.
Управляющий ушел. Орасио несколько минут молчал, потом, не удержавшись, окликнул негра:
— Роке…
— Сеньор?
— Туча растёт, Роке?
— Растет, сеньор, да.
Орасио улыбнулся. Он ещё раз увидит сбор урожая, ещё раз увидит какаовые деревья в цвету. Надо будет съездить в Ильеус, договориться со Шварцем. К концу уборки он купит ещё земли. А когда-нибудь, с грустью подумал он, все это перейдёт к сыну… Не хочется умирать, жалко… Он так любил видеть, как цветут деревья какао, как созревают плоды. Он так любил покупать землю, выкрикивать приказания людям, заключать сделки… К счастью, у него только один сын, значит, он может быть уверен, что его фазенды не будут разделены, как другие, как фазенды Бадаро… Фазенды полковника Орасио да Сильвейра никогда не будут разделены. Они навсегда останутся его фазендами…
— Туча растет, негр?
— Уже большая, сеньор.
— Сегодня будет дождь?
— Дождик-то? Будет, сеньор, да. Вечерком…
Солнце греет лицо полковника Орасио да Сильвейра. Но он уже чувствует на своей сухой морщинистой коже желанную ласку падающего дождя, который омывает землю, проникает до самых корней деревьев, питает их, вливает в них новую силу.
— Большой урожай будет, негр.
— Да, сеньор, большой.
Туча закрывает солнце, тень падает на лицо полковника Орасио да Сильвейра.
4
Попугай нарушил тишину двора своим резким криком, повторяя заученную много лет назад фразу:
— Осторожнее обращайся с какао, несчастный негр!
Он слышал эту фразу от Теодоро дас Бараунас. Когда тот бежал во время борьбы за Секейро Гранде, «попугайчика» бросили одного в пустом помещичьем доме, и Бадаро подобрали его. Сначала они взяли его с собой в Ильеус, но когда им пришлось продать городской дом и дона Ана с капитаном Жоаном Магальяэсом переехали жить в оставшееся у них поместье, они снова привезли его на плантации. Это был попугай маленький, из породы самых разговорчивых. Его звали Шико, и он сам по целым дням повторял своё имя:
— Дона Ана, — говорил он. — Шико хочет есть…
Он совсем не хотел есть, он просто хотел поговорить. По подсчетам доны Аны, попугаю было больше сорока лет. Работники с плантаций уверяли, что попугаи живут дольше всех птиц, что они больше ста лет прожить могут. Шико, когда появился в семье Бадаро, был мастер на крепкие словечки, которым Теодоро терпеливо обучал его. С веранды помещичьего дома Теодоро он осыпал бранью равно как работников, так и гостей. Хозяин приходил в восторг и громко смеялся. В новой семье Шико не отучился от прежних привычек, но у него завелись и другие, например, подражать звонкому хохоту капитана Жоана Магальяэса, громовому хохоту, раздающемуся далеко вокруг и разносимому ветром по плантациям. Он выучился также сзывать кур, уток и индюков, подражая голосу доны Аны.
Это было одно из его любимых развлечений. Удрав из своей клетки на кухне, он шёл переваливаясь, походкой моряка, на веранду. Увидев негров, работающих на баркасах, он начинал ругать их самыми последними словами. Устав ругаться и понукать батраков, чтоб работали быстрее, он начинал сзывать птиц со всего двора, присвистывая, как дона Ана, и замечательно подражая шелесту насыпаемого в кормушку зерна. Куры, индюки, утки и гуси сбегались со всех сторон и толпились у веранды, ожидая своей порции маиса, Шико продолжал звать, пока не собирались все птицы. И тогда смеялся раскатистым смехом капитана Жоана Магальяэса. Между прочим, капитан утверждал, что Шико унаследовал от Теодоро дас Бараунас не только бранные слова и манеру кричать на батраков, но и его коварный нрав.
Последнее приобретение Шико в области словарного запаса, приобретёние, которым он, очевидно, гордился, так как не переставал повторять, была фраза, сказанная Жоаном Магальяэсом в день приезда из Ильеуса после разговоров о повышении цен, когда, соскочив с коня у ворот фазенды, он крикнул жене:
— Дона Ана, мы снова разбогатеем!
В тот день капитан словно забыл все другие слова, повторяя эту фразу на все лады, начиная с радостного крика, с которым вбежал в дом, долетевшего до доны Аны в саду и всколыхнувшего перышки Шико в его клетке в кухне, и кончая нежным шепотом на ухо доне Ане, когда оба сидели в гамаке на веранде, а Шико прогуливался по перилам. Капитан сказал и самому Шико, в то время как попугай сидел у него на пальце, весь внимание:
— Шико, мы снова разбогатеем!
Потом он почесал Шико головку, а попугай прищурил один глаз, как-то иронически. И столько раз слышал Шико эти слова в тот день и в последующие дни, когда цена на какао всё повышалась и повышалась, дойдя до неслыханного уровня, что запомнил её и кричал всем — работникам на плантациях, кухарке в кухне, курам во дворе, капитану Жоану Магальяэсу, доне Ане, себе самому, когда был в одиночестве:
— Дона Ана, мы снова разбогатеем!
А потом смеялся сочным смехом Жоана Магальяэса. Смеялся до хрипоты, повторяя бесконечное число раз:
— Дона Ана, мы снова разбогатеем!
И взмахивал крылышками, и топорщил перья, и распускал хвост в большой зелёный веер.
5
Дона Ана Бадаро (несмотря на то что она была теперь бедна и род её пришёл в упадок, никому не приходило в голову называть её дона Ана Магальяэс) услышала пронзительный крик попугая и последовавший за ним звонкий раскатистый смех.
Искаженные слова, неестественно металлический голос птицы, в котором отсутствовали теплые нотки, свойственные голосу капитана, — всё это было похоже на какую-то карикатуру, но дона Ана всё-таки улыбнулась, и лицо её осветилось надеждой.
— Дона Ана, мы снова разбогатеем…
Теперь уже не для себя и даже не для капитана хотела она разбогатеть, вернуть старые времена, когда Бадаро были хозяевами земли и все приветствовали их на улицах, а торговцы, стоя у дверей своих лавок, склонялись в почтительном поклоне. Она хотела этого для детей, для своих девочек, сделавших такие скромные партии, для их мужей, нуждавшихся в помощи. Зять-врач собирался уехать из Пиранжи, мечтал о практике в столице, хотел принять участие в конкурсе на должность преподавателя медицинского института. Если она снова разбогатеет, если эти земли снова покроются деревьями какао, если кусок невырубленного леса, оставшийся от былых времен изобилия, превратится в плантации, — тогда мечты детей, может быть, сбудутся. А правда ли, у девочек есть подобные мечты или это только она, дона Ана Бадаро, мечтает за них? Остался ещё невырубленный участок леса, тридцать лет эти деревья ждут топора дровосека, ждут костров, выжигающих пни, ждут, что на том месте, где они росли, будут посажены молодые побеги какао. Но на всё это пока нет денег. Дона Ана никогда не позволяла капитану продать этот участок, который странным пятном выделялся на фоне земель юга штата Баия, сплошь покрытых плантациями. За участок давали хорошие деньги, и капитану, в его частых затруднениях, очень хотелось продать землю. Но он всегда наталкивался на непреодолимое сопротивление доны Аны.
