Дафна дю Морье - Замок Дор
Дарагие феи!
Пожалуста, отыщите Амиота и вирните его сюда. Моя сестра Мэри плачит из-за того, что он ушел, и мне ее очень жаль.
Дарагие друзья, если бы вы только знали, как мы оба разтраиваемся!
С уважением, Дж. БозанкоНа письме был обозначен адрес: «Феям, где-нибудь около Лантиэна, Лостуитьель».
Джонни послал его через кухонный дымоход, как обычно посылал свои пожелания Санта-Клаусу на Рождество.
А когда все в доме встали, он уговорил сестру пойти в лес за черникой. Мать положила им в корзинку немного еды и велела вернуться с полной корзинкой ягод. «Честный обмен — это не грабеж, а ваш отец больше всего на свете любит пирог с черникой». Солнце просто палило, но в лесу детям не грозил солнечный удар.
— Но теперь же все испорчено! — причитала Мэри.
— Ничего подобного, — решительно возразил Джонни.
— Пожалуй, в мире нет никого, кто был бы столь же… столь же черств, как мальчики.
— Если ты имеешь в виду, что я бесчувственный, то немножко подожди — пока я тебе кое-что не найду.
— Что?
— Угадай!
— Ты очень загадочен сегодня утром.
— А ты все время говоришь красивые слова. Я помню, папа как-то раз сказал, что красивые слова на хлеб не намажешь. Не знаю, что он имел в виду, но тебе нужно отучаться от этой привычки.
— Ну так что же ты обещаешь найти?!
Джонни заколебался, но вовремя вспомнил, как Мэри однажды сказала, что феи — это что-то такое… в общем, развенчанное. Это значило, что она в них не верит.
— Я не обещаю ничего конкретного. Ну, предположим, это гнездо кроншнепа…
Он снова совершил промах. Грачи, которыми так интересовался мистер Трежантиль, гнездились на деревьях, и их гнезда были хорошо видны; но труднее всего было найти гнезда кроншнепа. «Голос его повсюду, а гнезда нет нигде», — однажды сказал Амиот и добавил, что не успокоится, пока не найдет для них гнездо кроншнепа.
Мэри подавила свое горе, и они начали собирать чернику.
Когда дети набрали достаточно ягод на пирог, а рты у них были совсем черными («Нужно же попробовать, хорошие ли они», — повторял Джонни), они спустились на берег реки у Вудгейт-Пилл и умылись солоноватой водой. Возвращаясь обратно, они набрели на полуразрушенное строение, за которым был заброшенный сад. Они нашли там себе подходящее местечко и устроили пикник. Впервые в жизни Джонни, благодаря печали, познал одно отрадное чувство, которое, конечно, не смог бы выразить словами. Они с Мэри потеряли горячо любимого ими Амиота и потому были безутешны. Но их экспедиция и пикник были очень романтичны, а самое главное — Джонни впервые осознал, что он мужчина. Мэри плакала у него на плече. Это означало, что, несмотря на то что Мэри старше и превосходит его в знаниях, она — забавное существо, девчонка, и он должен ее утешать и защищать. Таким образом, к Джонни столь рано пришла догадка о долге мужчины в жизни. Все утро он бродил по лесу, проникаясь сознанием своей значимости. А еще он верил. И когда Мэри собрала остатки пиршества в корзинку, он сказал:
— А теперь я бы не удивился, если бы оказалось, что именно тут мы найдем гнездо кроншнепа — скажем, вон на той стене.
— Ты же сломаешь себе шею, — забеспокоилась Мэри, когда он начал карабкаться на стену. — Я тебе запрещаю! Да и какие могут быть яйца кроншнепа в это время года?
— Я говорю не о яйцах. Я говорю о гнездах.
Он забрался на самый верх и, оглядевшись, соскользнул обратно.
— Там нет никаких гнезд, — объявил он.
— Я знала, что их там нет.
— Но на холме яблоневый сад — его не видно снизу, с берега. Ты тут пока собирайся и жди меня. Пойду взгляну, что там за яблоки — на вид они просто чудесные.
Джонни отсутствовал пару минут, а когда вернулся, то вид у него был загадочный и он весь сиял.
— Я знал это все время, — произнес он шепотом, — я знал…
— Да что же там такое?!
— Это вовсе даже не что, это кто. Угадай же, угадай! Нет, не могу больше терпеть! Это Амиот!
— Может быть, мисс, — не удержался Джонни, несмотря на то что был очень взволнован, — может быть, в следующий раз вы не будете так самоуверенно утверждать, что феи не существуют.
— О чем ты говоришь?
— Дело в том, что я взял да написал им. Написал и отправил письмо через дымоход — вот так-то.
— Что? Да у тебя солнечный удар! Амиот!
— Разве я не обещал тебе кое-что найти? Так вот, я залез на дерево, но на самом деле искал не яблоки. На самом деле, пока ты тут укладывала все в корзинку, я искал Амиота. А теперь тебе бы лучше снова заглянуть в нее — не осталось ли там чего: судя по его виду, он голоден. Когда он поднял голову с травы, на которой спал…
— Но где же он?
Джонни подошел к дверному проему и позвал:
— Амиот!
Через несколько секунд появился Амиот, усталый, растрепанный и ослабевший; у него едва хватило сил, чтобы принять в свои объятия Мэри, он даже качнулся, когда она в восторге бросилась ему на грудь.
— Я слышал ваши голоса, а потом свалился и уснул, наверное. И все-таки я слышал ваши голоса…
— Амиот!
Они отдали ему остатки съестного, и он жадно набросился на еду, но ел как-то машинально, а взгляд его, несколько странный, не отрывался от мирных лесов и реки, медленно текущей у подножия холма.
— Мы принесем тебе еще. О, посиди здесь, пока мы сбегаем и скажем маме!
Оставив его, дети убежали. Тропинка вела через дубовую рощицу, и здесь-то они и встретили миссис Льюворн — Линнет. У нее на руке тоже висела корзинка. Пусть Джонни верил в фей и всякое такое, но для Мэри именно миссис Льюворн была воплощением всего лучшего в той взрослой жизни, о которой девочка мечтала: красота, грация, величавая осанка, нежный, но властный голос, безукоризненное произношение, нарядная одежда и прочие атрибуты богатства — короче говоря, все, чего жаждала ее юная душа. И она не гнушается носить корзинку!
— Какое чудесное утро, — сказала эта красивая леди. — Я думала, вы устроили в той стороне пикник. И я думала…
— Да, да — мы нашли Амиота! Он там, внизу, в доме! Мы пошли за едой для него. Нам сказать маме, что мы его встретили?
Линнет Льюворн немного помолчала. Потом вдруг приложила палец к губам.
— Подождите, — ответила она. — Давайте посоветуемся — мы втроем.
Она загадочно улыбнулась и, поманив детей пальцем, повела их в маленькую лощину под дубами. Усевшись на землю, она похлопала руками, указывая им место рядом с собой. Дети последовали ее примеру, сгорая от любопытства.
— Я так понимаю, что вы не хотите Амиоту зла? — Вопрос, прозвучавший неожиданно резко, ошеломил детей.
— Конечно нет, — ответила Мэри, а Джонни решительно добавил:
— Я бы стал за него драться, если бы понадобилось, и если это тот французский шкипер, который его преследует, вам стоит только сказать нашему отцу…
Но миссис Льюворн с серьезным видом покачала головой.
— В том-то и дело, — объяснила она, — что твой отец ничего бы не смог сделать. Его долг — выдать Амиота полиции. Этот французский негодяй вернулся, и Амиот подрался с ним и сбил его с ног, а это значит, что его могут арестовать и обвинить в оскорблении действием — вы понимаете, что это означает?
— Тюрьма? — выдохнула Мэри, побледнев.
Линнет кивнула.
— Шесть месяцев или больше, — сказала она. — Вы только подумайте: ему придется дробить камни или шить мешки для почты. А если он попытается бежать, его будут искать с собаками.
Дети в ужасе уставились на нее.
— Так что же мы можем сделать? — воскликнул Джонни. — Если полицейские узнают, что он здесь, они придут сюда и наденут на него наручники. И поведут к судье.
— Вот именно, — подтвердила Линнет. — Они не должны его найти. И вот почему вам не следует говорить ни вашему отцу, ни вашей матери, что он здесь. Это было бы несправедливо по отношению к ним.
Мэри и Джонни были в недоумении. Их так воспитали, что со всеми своими горестями они шли к родителям. Это никуда не годится — вернуться домой и лгать. Линнет Льюворн поняла по выражению их лиц, что творится у них в душе.
— Я не прошу вас их обманывать, — мягко произнесла она, — вы просто не упоминайте о том, что нашли его. Они не станут вас спрашивать: ведь они думают, что он сейчас далеко в море. А если в Лантиэн явится полиция с расспросами — ну что же, тогда и будем думать, что делать.
Мэри, вспомнив о своем испорченном дне рождения, первой поддалась искушению.
— Никто не собирается его здесь искать, — заявила она, — и мы с Джонни легко можем приносить ему хлеб и яйца и все, что сбережем из нашего собственного завтрака и обеда.
— О, что до того, — сказала Линнет, — то я всегда могу прийти. За мной никто не будет следить и не будет ни о чем спрашивать. Единственное, в чем я хочу быть уверена, так это что вы не выдадите его.
