Эдит Уортон - Эпоха невинности
При мысли, что его ждет то же самое, Арчера передернуло. Конечно, он в отличие от других имел собственные вкусы и интересы; путешествуя во время отпусков по Европе, встречался с «умными людьми», как их называла Мэй, и вообще старался «не отставать от жизни», как он говорил мадам Оленской. Но во что превратится его жизнь после женитьбы? Он видел достаточно молодых людей, которые так же — пусть и менее страстно, чем он, — мечтали о настоящей жизни, а потом увязали, по примеру старшего поколения, в привычной праздной рутине.
Он послал с посыльным из офиса записку мадам Оленской, прося принять его вечером и послать ответ в его клуб, но ответа не оказалось, и на другой день тоже. Это неожиданное молчание чрезвычайно его задело; и хотя следующим утром он увидел в витрине цветочного магазина великолепные желтые розы, он не стал посылать их. Только на третий день он получил по почте короткую записку от Оленской, к его удивлению отправленную из Скайтерклиффа, куда удалились ван дер Лайдены, едва проводив герцога на пароход.
«Я бежала, — небрежно, без обращения нацарапала она, — после нашей последней встречи в театре. Добрые друзья приютили меня. Я должна побыть в тишине и многое обдумать. Вы были правы, когда говорили, как они добры, — я себя чувствую здесь в совершенной безопасности. Жаль, что вас нет здесь с нами».
Она закончила обычным «искренне ваша», ни словом даже не намекнув, когда вернется.
Тон ее записки удивил молодого человека. От чего она бежала и какая опасность ей грозит? Сначала он подумал о неясной угрозе из-за границы; затем решил, что просто не знаком с ее эпистолярным стилем, а может быть, ему свойственно живописное преувеличение. Женщины всегда столь экзальтированны; и потом, ее английский не слишком хорош, иногда он звучит как перевод с французского. «Je me suis èvadèe», — если первая фраза письма звучала по-французски именно так, то это могло просто означать, что она хотела отделаться от навязчивых приглашений, как это, по-видимому, и было. Она вообще казалась ему капризной и ищущей в развлечениях новизны.
Его позабавило то, что ван дер Лайдены забрали ее в Скайтерклифф уже во второй раз, причем за короткое время. Двери Скайтерклиффа весьма неохотно открывались для визитеров, да и то этим привилегированным особям предназначался всего лишь официальный уик-энд. В последний раз в Париже Арчер смотрел очаровательную пьеску Лабиша[54] «Путешествие Перришона», и он вспомнил настойчивую преданность молодому человеку. Судьба, от которой ван дер Лайдены спасли Оленскую, была, по сути дела, похожей, и хотя для благоволения к ней было много других причин, Арчер знал, что основой их всех является мягкая, но стойкая решимость продолжать процесс спасения.
Он был весьма разочарован, узнав, что она уехала; потом почти немедленно вспомнил, что только накануне отказался от приглашения Реджи Чиверсов провести воскресенье в их доме на Гудзоне, несколькими милями ниже Скайтерклиффа. Ему давно уже надоели шумные дружеские вечеринки в Хайбэнке с катанием с гор на санках и буерах, далекими прогулками по заснеженным окрестностям, с невинными розыгрышами и легким флиртом. Он только что получил ящик книг из лондонского магазина и собирался провести воскресенье тихо, дома, со своим трофеем.
Но теперь вдруг зашел в клуб, на скорую руку набросал несколько слов и велел слуге немедленно отправить телеграмму. Он знал, что миссис Чиверс обычно не сердится, когда планы ее приглашенных столь внезапно меняются, и что в ее «эластичных» покоях всегда можно рассчитывать на лишнюю комнату.
Глава 15
Ньюланд Арчер приехал к Чиверсам в пятницу, а в субботу честно исполнил весь ритуал уикэнда в Хайбэнке.
Утром он прокатился на буере с хозяйкой и некоторыми наиболее выносливыми гостями, днем обошел с Реджи ферму и выслушал в его тщательно оборудованных конюшнях долгую и впечатляющую лекцию о лошадях; после чая потолковал в уголке у горящего камина с юной леди, которая призналась ему, что своей помолвкой он разбил ей сердце, но теперь ей не терпелось сообщить ему о ее собственных матримониальных планах. И наконец, ближе к полуночи он помог подсунуть одному из гостей в постель золотую рыбку, переодетый грабителем, напугал в ванной нервную тетушку, а рано утром участвовал в подушечной битве, которая постепенно завладела всем домом, от подвалов до детской. Но в воскресенье после полудня он нанял сани и поехал в Скайтерклифф.
Всем всегда внушалось, что дом в Скайтерклиффе — итальянская вилла. Мистер ван дер Лайден построил этот дом еще в юности, по его возвращении из «гранд-тура» по Европе, накануне его свадьбы с Луизой Дагонет. Это было большое квадратное деревянное здание со стенами, выкрашенными в светло-зеленый с белым цвета с коринфским портиком и пилястрами между окон. С холма, на котором он стоял, террасы, обрамленные балюстрадами с урнами, спускались к маленькому озеру неправильной формы с асфальтовым окаймлением, через которое свешивались плакучие хвойные деревья редких пород — все вместе это напоминало гравюру. Направо и налево знаменитые английские газоны с изредка разбросанными образцами деревьев различных видов убегали вдаль, к травянистым лугам, огороженным причудливой чугунной оградой, а внизу, в лощине, виднелся четырехкомнатный домик из камня, который первый патрон выстроил на земле, дарованной ему в 1612 году.
На фоне однообразной белизны лугов и серого зимнего неба итальянская вилла имела неприветливый вид. Даже летом она выглядела одиноко — самые нахальные цветочные клумбы никогда не осмеливались приближаться более чем на тридцать футов к ее устрашающему фасаду. Когда Арчер тронул рукой звонок, он затрезвонил, отдаваясь эхом, как в мавзолее. Изумление дворецкого, который наконец отпер дверь, было так беспредельно, точно Арчеру удалось пробудить его от вечного сна.
По родственному праву ему простили неожиданность визита и сообщили, что графиня О ленская три четверти часа назад уехала с миссис ван дер Лайден к обедне.
— Мистер ван дер Лайден дома, сэр, — продолжал дворецкий, — но у меня такое впечатление, что он дремлет или читает вчерашнюю «Ивнинг пост». Сегодня, когда он вернулся с утренней службы, он сказал, что после ленча будет просматривать «Ивнинг пост». Если хотите, сэр, я могу подойти к дверям библиотеки и проверить…
Но Арчер, поблагодарив его, сказал, что он пойдет навстречу дамам; и царственный дворецкий с видимым облегчением затворил за ним дверь.
Конюх поставил сани в конюшню, и Арчер пошел через парк к главной дороге. До селения Скайтерклифф было всего полторы мили, но ван дер Лайдены никогда не ходили пешком, и он решил, что перехватит карету по пути. Однако, спускаясь по тропинке, которая вела к дороге, он увидел тонкую фигурку в красной накидке рядом с бежавшей впереди собакой. Он поспешил вперед и вскоре увидел радостную улыбку мадам Оленской.
— О, вы здесь! — воскликнула она, вытаскивая руку из муфты.
В красной накидке она выглядела живо и весело, как Эллен Минготт его детства; он рассмеялся, взял ее руку и сказал:
— Я приехал узнать, от чего вы бежали.
— А, ну сами скоро увидите… — ответила она, слегка нахмурившись.
— То есть вы хотите сказать, что вас настигли? — озадаченно отозвался Арчер.
Она пожала плечами, совсем как Настасья, и продолжала небрежным тоном:
— Может, мы двинемся? Я так замерзла во время проповеди. И какое это имеет значение, раз вы здесь, чтобы защитить меня?
Кровь бросилась ему в виски, и он схватил ее за плечи:
— Эллен, что происходит? Вы должны сказать мне.
— Сейчас-сейчас, но сначала бежим наперегонки! Мои ноги примерзают к земле! — вскричала она и, подобрав полы накидки, бросилась бежать по снегу прочь. Пес с оглушительным лаем помчался за ней. Вспышкой яркого метеора понеслась она по снегу, и Арчер помедлил мгновение, наслаждаясь этой картиной. Потом он бросился догонять ее — и они оба, хохоча и тяжело дыша, одновременно оказались у калитки, ведущей в парк.
— Я знала, что вы приедете, — выдохнула она, подняв на него смеющийся взгляд.
— Вы себя выдали: вы этого хотели! — воскликнул он, подчиняясь какому-то шальному веселью, охватившему их. Деревья в сверкающем инее наполняли воздух таинственным свечением, и пока они шли по парку, земля, казалось, пела у них под ногами.
— Как вы здесь очутились? — спросила она, он рассказал и добавил:
— Собственно, я здесь потому, что получил ваше письмо.
После паузы она с ощутимым холодком в голосе произнесла:
— Это Мэй попросила вас заботиться обо мне.
— Меня не нужно было просить об этом.
— Вы хотите сказать, вы и сами видите, насколько я беспомощна и беззащитна? Вы все считаете меня столь несчастной? Здесь у вас, кажется, нет несчастных — даже, по-моему, нет таких женщин, которые нуждаются в помощи, — все ну просто ангелы небесные.
