Оскар Лутс - Весна
Либле как раз собирался закурить папиросу, но Арно вдруг резко повернулся к нему.
– Либле, зачем ты пьешь?
– Как? Что ты сказал? – спросил Либле, держа в левой руке спичечный коробок, а в правой спичку.
– Зачем ты пьешь? Водка же страшно горькая, неужели она тебе и вправду нравится?
– А, водка… да кой черт – нравится, а только вот…
– Зачем же ты тогда пьешь?
– Привык, бросить не могу. Иной раз прямо тянет выпить.
– И как она тогда – горькая или сладкая?
– Какое там сладкая… Мне она такая же горькая как и всем, и если б не знал, что от нее люди хмелеют, так, наверно, и капли в рот не взял бы.
– Ты, значит, пьешь, чтобы охмелеть?
– Да как сказать: не то чтоб именно ради этого, а только вот… надо – и все… нутро требует. А выпьешь – сразу на душе полегчает.
– А бросить ты не мог бы?
– Не знаю, не пробовал; а только почему не смог бы, стоит только взяться.
– Может, бросишь?
– А для чего?
– Это ведь… это ведь нехорошо…
– Ну еще бы, что тут хорошего. Иногда с пьяных глаз такую штуку выкинешь – на другой день как вспомнишь, волосы дыбом становятся. Хвалиться тут нечем, только вот…
– Брось пить.
– Ну да, тебе легко говорить. Слушай, а ты чудной парень, обо всем тебе охота думать, голову ломать! Тебе нужен бы какой-нибудь мудрец, человек ученый, чтоб с тобой потолковал. Такой бы знал, что тебе ответить и как все объяснить. А я что… Поговорим мы с тобой вот так еще немножко – до того оба очумеем, что с колокольни вниз головой свалимся. Да-да… а ты вниз не идешь?
– Да, мне надо идти. А ты звонить будешь?
– Да, да, уже пора.
Либле ухватился за веревку, бросил тлеющий окурок на пол, притушил его ногой, сплюнул и приготовился ударить в колокол.
– Постой, дай я ударю, – попросил Арно и тоже ухватился за веревку.
– Силы не хватит.
– Хватит.
Силы у него хватило, но не было уменья. Первый удар не удался. Арно не сумел сразу так раскачать язык колокола, чтобы получился чистый, ясный звук, и сверху раздался какой-то странный, забавный звон: динь-динь-динь. Либле громко расхохотался, а внизу в толпе кто-то сказал:
Слышишь, Либле наверху в старый котел бьет.
А другой ответил:
– Видно, опять нализался, скоро грохнется оттуда вместе со своим колоколом.
И несколько парней, которые, покуривая и болтая, стояли на площади перед церковью, поглядели вверх, раскрыв рот, точно и в самом деле ждали, что Либле вместе с колоколом «грохнется вниз». Но вскоре они успокоились: с башни понеслись звонкие, мерные звуки колокола – бим-бом, бим-бом, – созывая людей на молитву, на праздник рождения спасителя. Арно наконец справился с колоколом, и теперь дело у него пошло так, словно он всю жизнь был звонарем.
XXI
А внизу церковь блистала и светилась огнями; все свечи были зажжены, и высившаяся у алтаря елка напоминала каждому прихожанину о том, какой торжественный час наступил и во славу кого собрались сюда люди.
Кучер с церковной мызы, зажигавший свечи, еще хлопотал у подсвечников, кое-где поправляя покосившуюся свечу или заменяя поломанную новой.
Сегодня ему тоже пришлось прислуживать в церкви, так как Либле накануне сочельника заявил пастору, что у него нет такого таланта – одновременно заниматься десятью делами. Пастор согласился с ним и велел кучеру помочь ему.
Арно прошмыгнул сквозь толпу школьников и стал на свое место.
– Где ты был? – спросил Тыниссон, давно заметивший его исчезновение.
– На колокольне, – ответил Арно.
– Тебя всюду хватает, – заметил Тыниссон, испытующе глядя на товарища.
Началось богослужение.
– Сегодня родился наш спаситель, – громко возвестил пастор, и Арно вдруг показалось, будто то, о чем он говорит, произошло только сейчас, в эту минуту. Неизъяснимый восторг охватил Арно, ему почудилось, что произошло нечто великое, неожиданное, что оно должно принести ему и всем другим людям огромную радость. Арно желал в эту минуту только одного – чтобы все кругом чувствовали себя такими же счастливыми, как он.
А когда понеслись звуки стройного пения и, аккомпанируя ему, загремел орган, все смешалось перед глазами Арно – люди, люстры, печи, елка перед алтарем; все слилось в одно огромное целое, воздающее славу и хвалу господу богу. В этой толпе не было больше ни одного плохого человека, все были хорошие. Сам Арно уносился куда-то вдаль, он пел вместе с хором ангелов на полях Вифлеемских, а вокруг сиял чудесный свет…
Чьи-то невидимые руки вознесли его ввысь. Высоко над головой он увидел его, восседавшего по правую руку от своего отца, его, чей день рождения сегодня праздновали. А песня все лилась и лилась. Казалось, что все вокруг полно этих звуков, что голоса певчих несутся над всем огромным миром, возвещая о радости рождества. Когда пастор возгласил: «Помолимся!» – Арно опустился на колени и стал горячо молиться. Поднявшись с колен, он увидел, как у людей дыхание вырывалось изо рта белым облачком, и ему вдруг представилось, что это и есть та молитва, которую каждый прихожанин посылал богу. Молитвы всех этих людей сливались в единую молитву, летевшую к подножию престола господнего, как написано об этом в библии…
Ему, Арно, теперь все было прощено, отец небесный больше на него не гневался. Да и не только он один, все люди, находившиеся в церкви, все ребята помирились теперь с богом, потому что все они только что молились. Все стали теперь лучше и с этой минуты начали новую жизнь.
После богослужения Арно вышел вместе с другими и остановился на церковной площади. Мимо него пробегали школьники. Они спешили забрать свои вещи, одежду и полученные от учителя книги и отправиться к родным, которые поджидали их с лошадьми во дворе церкви. Невдалеке от Арно прошли двое ребят, и он услышал их разговор.
– Ты, дурья башка, мне все время на ноги наступал, все пальцы отдавил, – сказал один из них.
– Чего же ты, дурак, ногу свою не убрал, – ответил другой.
– Куда же мне ее убрать, если сзади толкались, как черти.
– А, да не ругайся ты хоть сейчас. Вечно ты лаешься. Помолчи лучше.
– Дурак! А мои новые часы в лепешку расплющили… свиньи этакие…
Арно узнал ребят по голосам: это были Тыниссон и Тоотс. Но как могли они в такой торжественный день так грубо разговаривать, особенно Тоотс, – этого Арно никак не мог понять. Он постоял еще с минуту, глядя, как люди выходят из церкви. Как все-таки много их там помещалось – прямо удивительно!
Кто-то легонько потянул его за рукав.
– Арно, ты?
Арно оглянулся. Перед ним стоял учитель.
– Пойдем, – сказал Лаур, увлекая его за собой. – Мне нужно тебе кое-что сказать.
Они вошли в школу и, не заходя в класс, направились в комнату учителя. Лаур подошел к столу, взял какой-то завернутый в бумагу предмет и приблизился с ним к Арно.
– Вот, – сказал он, – дарю тебе эту скрипку; научись на ней играть, и тогда увидишь, как исчезают всякие печальные мысли, стоит только взять скрипку в руку. Пойдешь после праздников в школу – возьми ее с собой, я буду тебя учить играть.
Арно был так поражен, что в первую минуту, когда учитель протянул ему свой подарок, не решился даже взять его. Мальчик неподвижно стоял на месте, глядя на учителя влажными от слез глазами.
– Бери же, она теперь твоя, – повторил Лаур.
Тогда только Арно взял скрипку. Он не произнес ни единого слова, но в его взгляде учитель прочел горячую благодарность, и этого ему было достаточно.
– Вот так, – сказал Лаур, – теперь у тебя есть скрипка, запасись только терпением и научись играть; охота у тебя есть, это я знаю… и дело обязательно пойдет на лад. Тебя родные ждут?
Арно ответил, что отец, мать и Март поджидают его на церковном дворе, около лошадей.
– Тогда беги… и веселых тебе праздников!
И Арно побежал. Он не держал свою ношу в руках так, как следовало, для этого у него совершенно не было времени, к тому же он и не заметил, что на футляре скрипки сбоку есть медная ручка, которую учитель предусмотрительно высунул из бумаги. Арно нес футляр так, как матери носят на руках маленьких детей.
– Что это у тебя? – спросил батрак, первым заметивший Арно.
– Скрипка, скрипка! – еще издали радостно закричал мальчуган.
– Откуда ты ее взял? – спросила мать, подходя к сыну и с не доумением оглядывая странный предмет, лежавший у него на руках.
– Да говори же, откуда?
– Учитель подарил.
Арно не выпускал из рук своей драгоценной ноши.
– Покажи-ка, тяжелая она? – попросил отец. Арно недоверчиво взглянул на него, прежде чем отдать скрипку.
Все стали восхищаться подарком. Наконец мать спросила:
– А ты его поблагодарил как следует?
Дело кончилось тем, что через несколько минут наш мальчуган со всех ног помчался в школу благодарить учителя за скрипку. Только слова матери напомнили Арно о том, что он, действительно, даже спасибо не сказал. И книжку, которую учитель ему дал почитать, он тоже забыл.
