Чарльз Диккенс - Холодный дом
Как счастливы были мы в тот день, какая тогда была радость, какое успокоение, какие надежды, какая благодарность судьбе, какое блаженство! Обвенчаться мы решили в конце месяца; но мы еще не знали, когда нам удастся переехать сюда и поселиться в своем доме, – это зависело от Ады и Ричарда.
На другой день мы все трое вернулись домой вместе. Как только мы приехали в Лондон, Аллен сразу же отправился к Ричарду, чтобы сообщить радостное известие ему и моей милой подруге. Было уже поздно, но, прежде чем лечь спать, я все-таки собиралась ненадолго пойти к Аде, решила только сначала заехать с опекуном домой, чтобы напоить его чаем и посидеть с ним рядом в своем старом кресле, – мне не хотелось, чтобы оно опустело так скоро.
Приехав, мы узнали, что сегодня какой-то молодой человек три раза приходил к нам и спрашивал меня; а когда ему в третий раз сказали, что я вернусь не раньше десяти часов вечера, он попросил доложить, что «зайдет часиков в десять». Все три раза он оставлял свою визитную карточку. На ней было написано: «Мистер Гаппи».
Естественно, я стала раздумывать – для чего я могла ему понадобиться? И так как с мистером Гаппи у меня всегда связывалось что-нибудь смешное, я принялась подшучивать над ним и, слово за слово, рассказала опекуну о том, как он однажды сделал мне предложение, а потом сам отказался от моей руки.
– Если так, – сказал опекун, – мы, конечно, примем этого героя.
Мы распорядились, чтобы мистера Гаппи приняли, но едва успели это сделать, как он уже пришел опять.
Увидев рядом со мной опекуна, он опешил, но овладел собой и сказал:
– Как живете, сэр?
– А вы как поживаете, сэр? – осведомился опекун.
– Благодарю вас, сэр, недурно, – ответил мистер Гаппи, – Разрешите представить вам мою мамашу, миссис Гаппи, проживающую на Олд-стрит-роуд, и моего закадычного друга, мистера Уивла. Надо сказать, что мой друг одно время называл себя Уивл, но его настоящая и подлинная фамилия – Джоблинг.
Опекун попросил их всех присесть, и они уселись.
– Тони, ты, может, приступишь к изложению дела? – обратился мистер Гаппи к своему другу после неловкого молчания.
– Излагай сам, – ответил ему друг довольно резким тоном.
– Итак, мистер Джарндис, сэр, – начал после недолгого размышления мистер Гаппи, к великому удовольствию своей мамаши, которое она выразила тем, что принялась толкать локтем мистера Джоблинга и залихватски подмигивать мне, – я желал переговорить с мисс Саммерсон наедине, и ваше уважаемое присутствие явилось для меня некоторой неожиданностью. Но, может, мисс Саммерсон осведомила вас о том, что когда-то произошло между мной и ею?
– Да, – ответил опекун с улыбкой, – мисс Саммерсон мне кое-что рассказала.
– Это упрощает мою задачу, – сказал мистер Гаппи. – Сэр, я окончил ученье у Кенджа и Карбоя, и, кажется, – к удовлетворению всех заинтересованных сторон. Теперь меня зачислили (после экзамена, от которого можно было прямо свихнуться, столько пришлось зазубрить всякой никчемной чепухи) – меня зачислили, повторяю, в список ходатаев по делам, и я даже захватил с собой свое свидетельство – может, вы пожелаете ознакомиться?
– Благодарю вас, мистер Гаппи, – ответил опекун. – Верю вам на слово, или, как выражаетесь вы, юристы, «признаю наличие этого свидетельства».
Мистер Гаппи отказался от мысли извлечь что-то из своего кармана и продолжал, не предъявляя свидетельства:
– У меня лично капиталов нет, но у моей мамаши есть небольшое состояние в виде ренты, – тут мамаша мистера Гаппи принялась вертеть головой – столь невыразимое удовольствие получила она от этих слов, потом закрыла рот носовым платком и снова подмигнула мне. – Следовательно, я когда угодно могу призанять у нее несколько фунтов на свои конторские расходы, к тому же – без всяких процентов, а это, изволите видеть, огромное преимущество, – с чувством заключил мистер Гаппи.
– Еще бы не преимущество! – согласился опекун.
– У меня уже имеется клиентура, – продолжал мистер Гаппи, – по соседству с площадью Уолкот, в Ламбете. Посему я снял дом в этом околотке, и, по мнению моих друзей, очень удачно (налоги пустяковые, пользование обстановкой включено в квартирную плату), и теперь намерен безотлагательно основать там самостоятельную юридическую контору.
Мамаша мистера Гаппи снова принялась отчаянно вертеть головой, проказливо ухмыляясь каждому, кто бросал на нее взгляд.
– В доме шесть комнат, не считая кухни, – продолжал мистер Гаппи, – квартира очень удобная, по мнению моих друзей. Говоря «друзей», я главным образом подразумеваю своего друга Джоблинга, который знает меня, – мистер Гаппи устремил на него сентиментальный взор, – чуть не с пеленок.
Мистер Джоблинг подтвердил это, шаркнув ногами.
– Мой друг Джоблинг будет помогать мне в качестве клерка и жить у меня в доме, – продолжал мистер Гаппи. – Мамаша тоже переедет ко мне, когда истечет и кончится срок договора на ее теперешнюю квартиру на Олд-стрит-роуд, так что общества у нас хватит. Мой друг Джоблинг от природы наделен аристократическими вкусами и, кроме того, знает все, что происходит в высшем свете, и он всецело поддерживает те планы, которые я сейчас излагаю.
Мистер Джоблинг произнес: «Конечно», – и немного отодвинулся от локтя мамаши мистера Гаппи.
– Далее, сэр, поскольку мисс Саммерсон доверила вам нашу тайну, мне незачем говорить, – продолжал мистер Гаппи (мамаша, будьте добры, ведите себя посмирнее), – мне незачем говорить вам, что образ мисс Саммерсон некогда был запечатлен в моем сердце и я сделал ей предложение сочетаться со мною браком.
– Об этом я слышал, – заметил опекун.
– Обстоятельства, – продолжал мистер Гаппи, – отнюдь не зависящие от меня, но совсем наоборот, временно затуманили этот образ. В каковой период времени мисс Саммерсон вела себя исключительно благородно; добавлю даже – великодушно.
Опекун похлопал меня по плечу, видимо очень забавляясь всем происходящим.
– А теперь, сэр, – сказал мистер Гаппи, – я лично пришел в такое состояние духа, что возжелал отплатить взаимностью за ее великодушие. Я хочу доказать мисс Саммерсон, что могу подняться на высоту, достичь которой она вряд ли полагала меня способным. Я вижу теперь, что образ, который я считал вырванным с корнем из моего сердца, на самом деле отнюдь не вырван. Он по-прежнему влечет меня неодолимо, и, поддаваясь этому влечению, я готов пренебречь теми обстоятельствами, кои не зависят ни от кого из нас, и вторично сделать предложение, которое я когда-то имел честь сделать мисс Саммерсон. Покорнейше прошу мисс Саммерсон соблаговолить принять от меня дом на площади Уолкот, контору и меня самого.
– Поистине очень великодушное предложение, сэр, – заметил опекун.
– А как же, сэр! – совершенно искренне согласился мистер Гаппи. – К этому-то я и стремлюсь – проявить великодушие. Конечно, я не считаю, что, делая предложение мисс Саммерсон, я приношу себя в жертву; не считают этого и мои друзья. Тем не менее имеются обстоятельства, которые, сдается мне, следует принять в расчет в качестве противовеса к кое-каким моим маленьким недочетам, – вот у нас и установится полное равновесие.
– Я возьму на себя смелость, сэр, ответить на ваше предложение от имени мисс Саммерсон, – со смехом сказал опекун и позвонил в колокольчик. – Очень тронутая вашими благими намерениями, она желает вам доброго вечера и всего хорошего.
– Вот так так! – произнес мистер Гаппи, тупо уставившись на нас. – Как же это надо понимать, сэр: как согласие, как отказ или как отсрочку?
– Понимайте как решительный отказ! – ответил опекун.
Мистер Гаппи, не веря своим ушам, бросил взгляд на друга, потом на мамашу, которая внезапно рассвирепела, потом на пол, потом на потолок.
– В самом деле? – сказал он. – В таком случае, Джоблинг, если ты такой друг, каким себя изображаешь, ты, кажется, мог бы взять под ручку мамашу и вывести ее вон, чтоб она под ногами не путалась, – незачем ей оставаться там, где ее присутствие нежелательно.
Но миссис Гаппи решительно отказалась выйти вон и не путаться под ногами. Просто слышать об этом не захотела.
– Ну-ка, ступайте-ка отсюда вы, – сказала она опекуну. – Что еще выдумали! Это мой-то сын да не хорош для вас? Постыдились бы! Пошли вон!
– Но, почтеннейшая, – возразил опекун, – вряд ли разумно просить меня уйти из моей собственной комнаты.
– А мне плевать! – отрезала миссис Гаппи. – Пошли вон! Если мы для вас не хороши, так ступайте найдите себе жениха получше. Подите-ка поищите себе хороших!
Я была прямо поражена, увидев, как миссис Гаппи, которая только что веселилась до упаду, мгновенно обиделась до глубины души.
– Ну-ка, подите-ка да поищите себе подходящего жениха, – повторяла миссис Гаппи. – Убирайтесь вон!
Но мы не убирались, и это, кажется, пуще всего удивляло и выводило из себя мамашу мистера Гаппи.
