Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том третий
Любящая васъ мать
Л. Эдмонстонъ.»
Это письмо ошеломило Филиппа какъ громомъ. Ему никогда не приходило въ голову, чтобы неосторожный его поступокъ могъ служить пагубнымъ примѣромъ для другихъ.
Онъ успокоился не ранѣе, какъ отправивъ самое дружеское письмо къ Торндалю, который уѣхалъ прямо въ Германію, не заглянувъ даже домой. Какъ только свадьба у Килькорановъ кончилась, мистриссъ Эдмонстонъ назначила день своего пріѣзда домой. Рѣшено было такъ, что Филиппъ уѣдетъ въ Гольуэль вмѣстѣ съ своими гостями и не вернется болѣе одинъ въ Рэдклифъ, и потому за день до отъѣзда, онъ переговорилъ съ Эмми обо всемъ, что касалось устройства въ домѣ для будущей его жены. Лэди Морвиль попросила его только уступить ей фортепіано, на что Филиппъ съ радостью согласился.
Простившись со всѣми рѣшительно, лэди Морвиль съ дочерью, брать ея и Филиппъ тронулась въ путь, сопровождаемые благословеніями всѣхъ жителей Рэдклифа. Они переночевали въ Лондонѣ и на слѣдующій день, вечеромъ, дружная семья, постарому, собралась вокругъ дивана Чарли, котораго дорога нѣсколько утомила. Мать едва вѣрила своимъ глазамъ, смотря на сына: такъ онъ пополнѣлъ, похорошѣлъ и такъ ловко обходился безъ чужой помощи. Эмми также поправилась отъ морскаго воздуха. Одна Лора не повеселѣла и даже видимо избѣгала Филиппа. По вечерамъ каждый усаживался на любимомъ своемъ мѣстѣ, и богатство новыхъ впечатлѣній придавало общему разговору чрезвычайно много живости. Шарлотта смѣялась больше всѣхъ по обыкновенію и смѣшила другихъ своимъ искусствомъ разсказывать, но при одномъ имени Эвелины она умолкала и краснѣла. Недаромъ молодой дѣвушкѣ шелъ уже 16-й годъ!
Вечеромъ Лора долго сидѣла у Эмми въ спальнѣ и повѣряла ей, по обыкновенію, свое горе. Она съ самаго начала была посвящена въ тайну любви Эвелины къ учителю и потому только не рѣшилась ее выдать, что та опиралась на ея примѣръ, говоря, что Филиппъ и она поступили точно также.
— Если бы ты знала, какъ мнѣ тяжело, — говорила Лора, цѣлуя со слезами сестру. — Моя скрытность погубила всѣхъ насъ; я вижу, что Филиппъ внутренно не уважаетъ меня за слабость моего характера, онъ любилъ бы меня вдвое больше, если бы я въ первое же время открылась во всемъ матери и спасла бы его отъ страданій, да и Ева не испортила бы своей будущности, не имѣя дурнаго примѣра на глазахъ! То-ли дѣло ты, душа моя! ты была другомъ, опорой Гэя; ты вполнѣ заслужила его довѣріе, потому что ты первая научила его бороться съ собой, ты первая подала ему примѣръ смиренія!
— Не плачь, сестра! — говорила Эмми, — не плачь, а молись. Вотъ гдѣ наша отрада, наше единственное утѣшеніе. Объяснись откровенно съ Филиппомъ, разскажи ему все, что у тебя на душѣ: ты увидишь, что тебѣ легче будетъ.
Дѣйствительно, на слѣдующее утро, Лора призналась своему жениху, что она была за-одно съ Эвелиной, и что она ее не выдала по трусости характера.
— Мы съ тобой сами виноваты, если наша жизнь испорчена, милая моя Лора, — сказалъ со вздохомъ Филиппъ. — Я тебя пріучилъ смотрѣть на мои слова какъ на законъ, ты поддалась мнѣ, а я во зло употребилъ твое довѣріе, я испортилъ твой характеръ, убивъ твою волю. Суди меня строже чѣмъ себя, я за дѣло наказанъ. Но теперь все прошло, а что прошло, того не воротишь, будемъ же стараться жить теперь иначе, будемъ искать поддержки не въ насъ самихъ, а въ томъ, кто смѣлѣе насъ.
Послѣ этого разговора, между женихомъ и невѣстою установились болѣе ясныя отношенія, и Лора начала себя даже считать теперь счастливѣе, чѣмъ въ то время, когда она любила Филиппа слѣпой, пристрастной любовью.
ГЛАВА XI
Однажды, въ концѣ апрѣля мѣсяца, Чарльзъ отворилъ двери уборной и засмѣялся. Передъ нимъ сидѣла Эмми на полу, прямо противъ камина; кудрявая, густая ея коса была распущена по плечамъ, а маленькая Мэри, съ громкимъ смѣхомъ, покачиваясь на своихъ толстыхъ ножкахъ, вцѣпилась рученками въ волосы матери и трепала ихъ изо-всѣхъ силъ.
— Вотъ молодецъ дѣвочка! — закричалъ Чарльзъ:- трепли, трепли ихъ побольше! Пусть мамины то кудри хорошенько распустятся.
— А что, братъ, пріѣхала мистриссъ Гэнлей? — спросила, Эмми, подбирая съ улыбкой всѣ свои волосы подъ чепчикъ.
— Прибыла, какъ-же! Изъ нея двухъ Филипповъ сдѣлаешь. Я думалъ, что сама Юнона выступаетъ по платформѣ, когда увидѣлъ ее на станціи.
— Какъ же ты ей передалъ наши планы на счетъ свадьбы?
— Отлично! Я ей объявилъ, что свадьба будетъ самая тихая. Она вѣрить не хочетъ, что кромѣ Мэри Россъ гостей никого не будетъ, и воображаеть, что все это дѣлается въ угоду тебѣ. Ну, пускай ее! Я очень доволенъ, что нышныя свадьбы, въ родѣ Килькорановской, опротивѣли отцу. Бѣда была бы тогда сладить съ Филиппомъ. — Мэри опять принялась путать голову матери, и та принуждена была послать за няней.
— Знаешь что, Чарли, — сказала Эмми. — Филиппу покоя не даютъ съ Фильдеромъ: Килькораны просятъ дать ему какое-нибудь мѣсто. Навяжутъ они его нашимъ на шею, я это предчувствую!
— Да, бѣдная Ева, жаль мнѣ ее! — замѣтилъ Чарльзъ. — Вышла замужъ за учителя, а все тянется въ графскія дочери. Что тебѣ, обезьянка? — спросилъ онъ смѣясь у малютки Мэри, которая ногянулась къ нему ручонками.
— Мы бай-бай хотимъ, дядя, — сказала мать. — Поцѣлуйте насъ. Прощайте! покойной ночи!
Пока Эмми укладывала ребенка, мистриссъ Эдмонстонъ отвела сестру Филиппа въ ея комнату и пришла съ Шарлоттой на верхъ. Очень довольная, что гостья дала имъ нѣсколько минутъ свободныхъ, мать и дочь разговорились о завтрашней свадьбѣ, съ Чарльзомъ. Сравненіе Гэя съ Филиппомъ возбудило небольшой споръ между матерью и сыномъ, но они кончили тѣмъ, что отдали полную справедливость Филиппу, который совершенно перемѣнился послѣ своей тяжкой болѣзни.
— А онъ, кажется, не очень-то жалуетъ сестрицу, — замѣтилъ Чарльзъ:- вы слышали, какъ онъ холодно принялъ наше предложеніе пригласить ее
— Счастіе наше, что она не загостится у насъ долго, — прибавила смѣясь Шарлотта. — У нея черезъ два дня будетъ комитетъ: дамскаго, учено-литературнаго общества, и ей нужно непремѣнно на немъ присутствовать.
— Веди себя хорошенько, Шарлотта, тогда, можетъ быть, и тебѣ съ Буяномъ, пришлютъ по билету, — сказалъ братъ.
Мистриссъ Гэнлей осталась въ счасливомъ заблужденіи, что она произвела препріятное впечатлѣніе на теткину семью, особенно на Чарльза и Шарлотту. Съ послѣдней она приняла покровительственный тонъ, считая ее умной дѣвочкой, а брата ея она даже удостоила похвалить какъ умнаго человѣка и достойнаго помощника Филиппа. Ей и въ голову не приходило, что этотъ достойный молодой человѣкъ подтруниваетъ надъ ней при всякомъ удобномъ случаѣ. Лорой она была довольна во всѣхъ отношеніяхъ и мысленно радовалась, что братъ предпочелъ ее скромной Эмми.
Насталъ день свадьбы. Эмми сняла плерезы и нарядилась въ первый разъ въ шелковое черное платье, кружевную шляпку, а къ груди приколола серебряную филиграномъ брошку, послѣдній подарокъ Гэя. Она была очень оживлена и съ ранняго утра начала хлопотать около невѣсты, потомъ стала убирать столъ цвѣтами и надѣлала каждому гостю по букету. Отецъ, въ восторгѣ отъ всѣхъ, а отъ нея въ особенности, цѣловалъ ее безпрестанно. Мистриссъ Гэнлей была великолѣпна и глядѣла королевой. Мистриссъ Эдмонстонъ что-то прималчивала и безпрестанно утирала слезы. Шарлотта смирно сидѣла въ уголку; Лора почти не поднимала глазъ и держала себя очень холодно, а Филиппъ едва стоялъ на ногахъ отъ головной боли.
Тотчасъ послѣ завтрака, сестры начали укладывать всѣ вещи невѣсты, которая прямо изъ церкви должна была уѣхать изъ Гольуэля. Филиппу предложили идти пѣшкомъ, чтобы освѣжиться. Всѣ встали.
— Теперь прикажете мнѣ съ вами проститься или послѣ? — спросилъ Филиппъ, обращаясь къ Эмми.
— Нѣтъ, я поѣду съ вами въ церковь, если только мое черное платье не будетъ неумѣстно, — кротко отвѣчала она.
— Неужели нашъ ангелъ-хранитель не захочетъ присутствовать при нашемъ бракѣ, Лора? — спросилъ Филиппъ.
— Нѣтъ, сестра, поѣзжай, прошу тебя! — возразила невѣста.
Уходя, Филиппъ долго и нѣжно цѣловалъ маленькую Мэри, которая, обнявъ дядю за шею, подала ему букетъ фіалокъ и примуловъ. Онъ воткнулъ цвѣты въ петлицу и уѣхалъ съ ними. Свадебный обрядъ былъ совершенъ мистеромъ Россомъ.
Молодая пара отличалась необыкновенной красотой и достоинствомъ, но блѣдное, задумчивое лицо невѣсты, одѣтой въ простое бѣлое платье и такую же шляпку, страдальческій видъ жениха и рѣзкія морщины на лбу его, ясно говорили, что молодой четѣ жизнь далась не легко, а что взаимная любовь ихъ прошла чрезъ многія испытанія.
Мистриссъ Эдмонстонъ съ участіемъ слѣдила за небольшой фигуркой своей младшей дочери, которая во все время обряда стояла на колѣняхъ и, стиснувъ крѣпко руки, усердно молилась за счастье сестры, невольно вспоминая въ то же самое время, что и она недавно стояла на ея мѣстѣ, рядомъ съ милымъ Гэемъ.
