Пэлем Вудхауз - Том 4. М-р Маллинер и другие
— Как же?
— Проще простого.
— Это ты уже говорила.
— Повторение — мать учения. Помнишь стишок: «В те дни, когда в доме родимом я рос…
— …безмолвный, печальный и робкий до слез». Помню, декламировал в детстве.
— У тебя, наверное, здорово получалось. У меня почему-то жалостливые стихи плохо звучат. Раз ты это все помнишь, значит, знаешь, как отзывчиво женское сердце на чужое страдание. Немножко боли, капля страдания — и девушка на глазах превращается в ангела. Хрестоматийный сюжет.
— Ну так что?
— В данном случае в ангела следует превратить Кей. Я уверена, что если та, которая сейчас режет в кухне бутерброды, вернувшись сюда, застанет тебя распростертым на полу без чувств, сердце ее растает, как сахар в чашке чая. Она бросится на твое бездыханное тело и оросит неподвижное лицо горючими слезами. Вот что сделала бы Кей, если бы, придя сюда, нашла тебя распростертым без чувств на полу.
— А с чего вдруг я бы распростерся без чувств на полу? Билл понимающе кивнула. Рыбка клюнула.
— Надо подумать. Допустим, Фиппс в припадке пьяной ярости двинул тебя той бутылкой, которую он прижимает к груди, как мать — младенца.
— Но он же не двинул!
— Правда. Тогда допустим, что я бросила тебе в бокал порошок.
— Но ты же не бросила!
— Тоже правда. Я просто думаю вслух. Выпьем за удачу!
— За удачу!
Они осушили бокалы.
— Чудное название — «Микки Финн», — задумчиво произнесла Билл. — Откуда они их берут?
— Может, был такой бармен по имени Микки Финн, который составил рецептуру?
— Менкен[14] говорил, что нет, а он, наверное, в курсе. Менкен вообще в курсе всего. А ты знаешь, как действует этот порошок?
— Как ни странно, да. Он проходил у нас в одной картине перед тем, как меня вышибли. Поначалу ничего особенного не чувствуешь. А потом, если тряхнуть головой — вот так…
Билл, которая была начеку, успела вовремя подхватить падающего Джо. Она уложила его получше, придала вид, способный с гарантией вызвать сострадание, а сама подошла к дивану и потрясла Фиппса за плечо.
Непросто пробудить ото сна дворецкого в состоянии тяжелого опьянения после двух коктейлей Вильгельмины Шэннон и бутылки мятного ликера. Временами казалось, что ее усилия никогда не увенчаются успехом. Но постепенно в членах бесчувственного тела стали появляться признаки жизни. Фиппс засопел, зашевелился, задвигался, жизнь начинала бурлить в нем. Он хрюкнул и сел, моргая глазами.
— Привет, — сказал он хриплым шепотом, как дух на спиритическом сеансе. — В чем дело?
ГЛАВА XIV
— Простите, что нарушаю ваш сон, мистер Фиппс, — извиняющимся тоном произнесла Билл, — но мне одной с ним не справиться.
Билл жестом указала на тело, лежащее на полу.
— Может, вы мне пособите? Ум хорошо, а два лучше. Фиппс шатаясь поднялся с дивана. Его затуманенному взору предстало неподвижное тело — картина, столь часто описываемая в любимых им детективах. Ни в одном из них не обходилось без обнаружения трупа на ковре. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что к рисунку ковра он отношения не имеет. Фиппс зажмурился в надежде, что это обман зрения. Но, открыв глаза, увидел труп на том же месте.
— Что с ним? — запинаясь, спросил он. — Зачем он тут лежит?
Билл удивленно подняла брови.
— Вы, конечно, припоминаете, как, руководствуясь, видимо, самыми лучшими намерениями, трахнули его бутылкой по голове?
— Господи! Я?
— Не могли же вы забыть!
— Я вообще ничего не помню, — ответил дворецкий бесцветным голосом. — А что случилось?
— Началось с того, что вы заспорили о претензиях Абиссинской церкви на апостольское преемство.[15]
— На что?
— Вы и про Абиссинскую церковь забыли?
— Никогда не слыхал про такую.
— Это такая церковь в государстве Абиссинском, и Джо Дэвенпорт заговорил о ее притязаниях на апостольское преемство. Он одной точки зрения придерживался, вы — другой. Вы так говорите, он эдак. Слово за слово. Страсти разгорелись, и дошло до того, что вы стукнули его пузырем по темечку. Хрясь — и парнишка готов.
— Но не совсем же… готов?
— Это я для красного словца. Преувеличила.
— То-то же, — сказал Фиппс, проводя ладонью по пепельно-бледному лбу. Он бессильно упал на стул и горестно запыхтел. Так и застали его вошедшие вскоре Смидли и Кей, которая внесла огромное блюдо с бутербродами. Билл одобрительно посмотрела на плоды ее рук. У нее как раз проснулось чувство голода.
— Адела, должно быть, спит, — объявил Смидли. — Я довольно долго стоял возле ее двери, слушал-слушал — тишина. Батюшки, — встрепенулся он, упав взглядом на тело Джо. — Это еще что такое?
— Несчастный случай, — быстро ответила Билл. — Фиппс треснул его бутылкой. Мы как раз вспоминали обстоятельства этого события, когда вы вошли.
Глаза Кей стали квадратными. Кровь отхлынула от лица. Она стояла, уставившись на тело, блюдо крупно дрожало в ее руках. Билл предусмотрительно приняла его. И тут Кей с криком бросилась на грудь распростертого Джо.
— О, Джо, Джо! — причитала она.
Билл, пряча довольную улыбку, откусила бутерброд. Сердечной женщине всегда приятно видеть, что она преуспела в соединении юных сердец. Доев бутерброд, Билл взялась за второй. С сардинкой, удовлетворенно отметила она. Билл любила бутерброды с сардинами.
— Треснул его бутылкой? — переспросил Смидли.
— Сгоряча, — пояснила Билл. — Фиппсу присуща горячность.
— Господи милостивый!
— Да, неприятно. Можно сказать, подпортил вечеринку. Но нет худа без добра. Клиент протрезвел.
— Разве? Тогда послушай-ка…
— Кажется, он мертв, — сказала Кей, подняв побелевшее лицо.
— Не думаю, — возразил Смидли и тут же оставил эту тему, перейдя к той, которая волновала его гораздо больше. — Так ты говоришь, он протрезвел?
— Вполне. Рассуждает здраво.
— Значит, пора ему приняться за дело. Хватит дурака валять. Фиппс!
— Сэр? — отозвался тот, приняв свой обычный почтительный тон.
— Надо работать.
— Да, сэр.
— Хватит чудить.
— Да, сэр.
— Все вернулось на круги своя, — прокомментировала Билл, выбирая третий бутерброд.
Она с удовлетворением отметила, что Кей осыпала неподвижное лицо Джо жаркими поцелуями и орошала горючими слезами. Именно так, насколько ей помнилось, она себе и представляла развитие событий. Все шло по плану. Она чувствовала себя режиссером, группа которого действует в соответствии с указаниями.
— О, Джо! Дорогой Джо! — рыдала Кей. — Ой, он жив! — вскричала она, опять подняв лицо.
— В самом деле?
— Он шевельнулся.
— Прекрасно, — сказала Билл. — Отличная новость. Ну, Фиппс, на этот раз ты избежал электрического стула.
— Рад слышать, мадам.
— Но, может, он от тебя не уйдет.
— Что-что, мадам?
В глазах Кей сверкнули молнии. Раньше она относилась к Фиппсу с симпатией, но теперь для нее не было на свете человека, более ненавистного, чем он.
— Вы могли его убить, — сказала она. Слова ее звучали жестко. Она произносила их со скрежетом зубовным, как охотник, всадник и стрелок из рассказа Билл, и приправляла злым шипеньем.
Фиппс, не теряя почтительности, оспорил это утверждение.
— Я бы не смог зайти так далеко, мисс. Просто слегка шлепнул его по голове, это часто случается в религиозных диспутах. Но если позволительно будет сказать, я глубоко скорблю, что дал себе волю. Глубочайшим образом скорблю, мисс…
Смидли нетерпеливо прервал его. Он был не в настроении слушать, как дворецкий упражняется в красноречии.
— Хватит речей. Сегодня не Четвертое июля.
— Ваша правда, сэр.
— За дело, дружище, за дело.
— Да, сэр.
— Следуйте за мной.
— Слушаюсь, сэр.
Дверь закрылась за ними. Билл по-матерински улыбнулась Кей и присоединилась к ней у изголовья больного. Она внимательно посмотрела на страждущего, который подавал явные признаки жизни, понемногу выходя из комы.
— Через минуту очухается, — уверенно констатировала Билл. — Ставлю десять центов за то, что первыми его словами будут: «Где я?»
Джо открыл глаза.
— Где я? — спросил он.
— Прошу мои десять центов, — сказала Билл. Джо сел.
— Черт! — прохрипел он.
— О, Джо! — сказала Кей.
— Ой, моя голова! — простонал Джо.
— Головка бо-бо, — сказала Билл. — Тебе нужно на свежий воздух. Мы тебя выведем в сад. Помоги мне, Кей.
— Я сделаю тебе компресс, дорогой, — нежно проворковала Кей.
Джо моргнул.
— Это ты сказала «дорогой»?
— Конечно, я. Джо опять моргнул.
— И еще… Был то дивный сон или ты вправду меня поцеловала?
— Конечно же, она тебя поцеловала, — подтвердила Билл. — и почему бы ей тебя не целовать? Ты разве забыл? Я ведь говорила, что она тебя любит. Двигаться можешь?
