Синклер Льюис - Гидеон Плениш
Доехав до табачной лавки Руда, он затормозил машину. Мистер Руд стоял на ящике перед своей лавкой, на другом ящике рядом с ним высилась стопка книг, и он выкрикивал:
— Налетайте, друзья, кто еще не купил «Татуированную графиню»? Графиня и шейх в Аравийской пустыне, ночные похождения на берегах Конго — самая пикантная повесть со времен соломоновой «Песни песней». Не верите мне, послушайте декана Кинникиникского колледжа!
Книгу покупали.
Пиони спохватилась:
— Ой, Гидеон, нужно взять несколько экземпляров, ректор Булл говорил, что очень хотел бы прочесть, и папе можно послать к рожденью.
Подобно многим более славным предшественникам — актерам и боксерам, генералам и убийцам, — декан приготовился к самому худшему и был болезненно поражен, когда ни худшего, ни лучшего не последовало. Газеты штата поместили заметки о походе за нравственность, в которых книга упоминалась под заглавиями «Ату его!», «Татуированный граф» и «Декольтированная графиня», а в качестве автора фигурировали по очереди Карл ван Дорен, Мария ван Ворст, Хендрик ван Лун[52] и Эптон Синклер, но о декане Плените не было сказано ничего более сенсационного, чем то, что он был «в числе выступавших».
Правда, демойнская «Реджистер» напечатала коротенькую передовицу, намекавшую, что, если бы декан поменьше разъезжал, ему было бы известно, что в тот самый вечер вверенные его попечению студенты разбили девять уличных фонарей и привели козу в кабинет преподавателя библейской литературы. Передовицу прислали декану двадцать семь старых приятелей, которых он не встречал со времени окончания колледжа. Но этим взрывом дружеских чувств инцидент и закончился.
А затем на душу его пролился бальзам в виде письма от губернатора одного из соседних штатов. Его превосходительство писал, что всегда с удовольствием отмечает в преподавателях высших учебных заведений умение вырваться из замкнутого круга и поставить свои знания на службу Простому Человеку. Декан Плениш помчался показать этот лавровый венок ректору Буллу, и ректор Булл сказал: «Вот и хорошо, теперь вся эта история не будет меня так угнетать». Он помчался домой показать письмо Пиони, и Пиони сказала: «Чудно. Напиши губернатору, что мы как-нибудь заглянем к нему и его жене и осмотрим его дворец, чтобы решить, какую комнату отвести Кэрри, когда мы туда въедем».
— Ты хочешь сказать, что я буду губернатором какого-нибудь штата?
— Ну, этого я не знаю, но я хочу сказать, что я буду губернаторшей какого-нибудь штата… Ой, бедненький, ну не огорчайся, будешь, будешь губернатором!
Билл Пенистон приехал к Пленишам обедать, и Билл Пенистон сказал:
— Если вы думаете заняться политикой, декан, пора бы вам познакомиться с избирателями. У вас есть шансы через два года попасть в конгресс штата Айова. В следующую пятницу мы силами республиканской партии устраиваем в Мэйбл-Гроуве, в здании арсенала, праздник урожая. Приезжайте с вашей женкой, захватите закусок и слоеных пирожков с бананами, я вас познакомлю с кем нужно.
Когда он ушел, декан сказал Пиони, что можно, не откладывая, заказывать билеты в спальном вагоне и ехать в Вашингтон. Пиони возразила, что лучше ехать в салон-вагоне — это немногим дороже, а к тому же придется везти с собой Кэрри, так ведь?
Он ликовал:
— Вот посмотришь, как я в пятницу заведу дружбу с фермерами округа Гарфилд. Я перецелую всех ребятишек по-шведски, по-чешски и по-саксонски, и буду просить у всех старушек рецепты бузинной настойки, и выслушивать рассказы каждого старого хрыча о том, как он белил свой амбар. Нет, серьезно, там, на этой политической ярмарке, очень нужен человек с моими знаниями и опытом. Поди сюда, моя радость, и поцелуй сенатора Плениша.
По неизвестным причинам малолетняя Кэрри в соседней комнате залилась громким плачем.
Как и ожидали горожане Плениши, зал Арсенала Национальной Гвардии был украшен гирляндами из тыкв и кабачков, ветвями сумаха и мозаикой из желтых, красных и лиловых зерен кукурузы, изображавшей индейцев верхом на конях. Длинные деревянные столы, напомнившие декану его евангелическое детство, ломились от яств: тут были пироги семи сортов, печенье девяти сортов и три сорта мясного паштета. Плениши испытали некоторое разочарование оттого, что фермеры были так хорошо одеты-мужчины в выписанных по почте синих костюмах, женщины в коричневых шелковых платьях, но шеи у них были загорелые, под цвет сигар, и в морщинах, как размытые ручьями горы, и при виде этого к декану вернулось чувство превосходства.
Против ожидания Билл Пенистон не предложил им пожимать сотни рук и восторгаться детишками. Он сказал:
— Я вас посажу с комитетом округа, вы сможете приглядеться к ним, а они к вам.
Пленишей пригласили к столу, за которым сидело человек десять, проявивших обидное равнодушие к знатным гостям: врач, школьный инспектор, владелица шляпного магазина, содержатель аукционного зала, оказавшийся депутатом, палаты представителей штата, и фермер-скотовод, оказавшийся сенатором штата.
Декан думал было произнести Речь, но что могло заинтересовать такую толстокожую аудиторию? Уж, конечно, не построение абзацев и даже, вероятно, не Бурливая Молодежь. Стараясь сочинить что-нибудь про новоявленного мученика Уильяма Дженнингса Брайана, он в то же время прислушивался к. беседе этих захолустных политиков.
Они говорили о налогах. Декан Плениш и не знал, что существует столько разных налогов: налог федеральный, и налог в пользу штата, и в пользу округа, и в пользу города, налог на дороги, и строительство, и развлечения, патенты на торговлю табаком и на торговлю шипучкой. Они говорили о кандидатах в конгресс на предстоящих осенних выборах, и они говорили о фракциях. Декан всегда считал, что понимает слово «фракция» точно так же, как и слово «ихтиозавр», но теперь он вдруг осознал, что не представляет себе ясно ни того, ни другого.
Они говорили об инспекторах по строительству шоссе и строительству пакгаузов и о железнодорожном управлении штата, — все для декана китайская грамота. Они даже говорили, и притом благожелательно, о молодом Генри Агарде Уоллесе — издателе «Уоллесовского листка фермера».
— Вы как будто хорошего мнения о нем, — робко вмешался декан.
— А то как же! — сказал сенатор штата.
— Но мне казалось, что он близок к демократической партии?
— Да видите ли что: по-нашему считается, что республиканец из Айовы лучше, чем демократ из Айовы, но демократ из Айовы лучше, чем республиканец из Иллинойса.
— Ах, вот как, — сказал декан Плениш.
По дороге домой в Кинникиник декан высказывался решительно и твердо:
— Поздно мне начинать политическую карьеру. Эти партийные лидеры все время поминали какого-то Джорджа, послушать их — он первый человек в округе, а я даже не решился спросить, как его фамилия. Наверно, Джордж Вашингтон.
— Я думала, он умер, — сказала Пиони.
— И это очень показательно. Слишком многого я тут не понимаю. Фракции. Что за фракции? Кто их выдумал? С чем их едят? Черт бы побрал эти фракции! Стар я, чтобы притворяться, что разбираюсь во фракциях. А жаль, потому что… Я тебе рассказывал, как сенатор Кертшо уговаривал меня записаться в его партию, когда я еще был в колледже?
— Рассказывал, и не раз.
— Ах, так… гм… Вот губернатором я бы мог быть. Губернаторам ничего не нужно знать, у них на это есть специальные люди. А чтобы заворачивать делами округа Гарфилд, нужно знать слишком много фактов, самых простых фактов. Да, ничего, вида, не остается, как до конца жизни твердить нашим младенцам в колледже, что мы не для того читаем им лекции, чтобы их мучить. А жаль. Какие идеи я мог бы развивать в политике — свобода, демократия, Нормальная Жизнь! Тут нужна высокая стратегия, а не стрельба в тире. Инспекция складов — брр!
— Гидеон, миленький, устроим тебе твою высокую стратегию!
— Каким это образом? Ты уж не Джордж ли?
— Мы разузнаем, что нужно сделать, чтобы занять высокий политический пост, а не какую-то жалкую выборную должность. Из тебя вышел бы замечательный министр финансов: ты так чудно подсчитываешь мои расходы, и почти всегда итог сходится. Или генерал — губернатор Филиппинских островов. Ух, как здорово было бы жить в генерал-губернаторском дворце: сплошные пальмы, попугаи, парады!
— Да, неплохо бы, — благодарно отозвался декан.
Декан обнаружил, что его деканской карьере сильно мешают его деканские обязанности. Ему надоело каждый год отвечать новой партии первокурсников на сотни дурацких вопросов, которые он раз и навсегда разрешил год назад. Зато его служебное положение позволило ему предпринять кое-какие шаги, приятные сердцу человека, делающего карьеру.
Пиони, которая раза два в месяц терзала Шопена, открыла ему нечто, называемое Музыкой. Он решил, что в Америке у этой затеи есть будущее, а следовательно, она нуждается в организации, и, немедленно созвав совещание, основал Кинникиникскую Музыкальную гильдию.
