Лао Шэ - Рикша
– Хороший ты парень! – сказал Лю Сые. – Молодец! Будь у меня такой сын, я бы умер спокойно. Иди отдыхай, завтра еще найдутся дела. Хуню подмигнула Сянцзы.
На следующее утро снова пришли мастера. Повесили картины с эпизодами из «Троецарствия»: «Три сражения с Люй Бу», «Сражение у Чанбаньпо», «Лагерь в огне» и другие; главные герои и второстепенные – все были верхом, с пиками в руках. Лю Сые остался доволен картинами. Вскоре привезли мебель. Под навесом поставили восемь стульев с чехлами, расшитыми красными цветами… Праздничный зал находился в средней комнате – там стояли эмалевая курильница и подставки для свечей. Перед столом положили четыре красных коврика.
Сянцзы послали за яблоками. Хуню незаметно сунула ему два юаня, чтобы он заказал от себя в подарок отцу праздничный пирог в форме персика, с изображением восьми даосских святых. Когда яблоки были уже на столе, принесли пирог и поставили рядом. С восемью даосскими святыми он выглядел весьма эффектно.
– Это от Сянцзы, – шепнула Хуню на ухо отцу. – Видишь, какой он догадливый.
Лю Сые улыбнулся Сянцзы.
Не хватало только большого поздравительного иероглифа «долголетие», который кладут в центре праздничного зала. Обычно его преподносят друзья. Но поздравления пока никто не прислал, и Лю Сые начал злиться.
– Я о них пекусь, помогаю в трудную минуту, а им до меня и дела нет! Будь они все прокляты!
– Что ты волнуешься? Ведь стол накрывать будем завтра, – утешала его дочь.
– Хочу приготовить все заранее. Послушай, Сянцзы, фонари нужно повесить сегодня. Если не пришлют до четырех часов, я им покажу!
– Пойди поторопи их, Сянцзы! – обратилась к нему Хуню: при отце она все время старалась найти для него какое-нибудь дело. Сянцзы безмолвно повиновался. – Хороший парень, верно, отец? – ухмыльнулась Хуню. – Тебе бы такого сына. Да вот, видишь, родилась я, ничего не поделаешь. Хоть усыновляй Сянцзы! Ты погляди – за целый день ни разу не присел, везде поспевает!
Вместо ответа Лю Сые сказал:
– Где патефон! Заведи-ка!
Звуки старого патефона терзали слух, как вопли кошки, которой наступили на хвост. Однако Лю Сые это вполне устраивало: чем громче, тем лучше.
К полудню управились со всеми делами. Оставалось лишь накрыть на стол, но это должен был сделать повар. Лю Сые все осмотрел сам. Любуясь украшениями и расставленными повсюду цветами, он удовлетворенно кивал головой.
Вечером для подсчета подарков Лю Сые пригласил из угольной лавки «Тяньшунь» господина Фэня, родом из Шаньси. Господин Фэнь был мастером своего дела. Он велел Сянцзы купить две красные приходо-расходные книги и лист красной бумаги. Разрезав бумагу, написал несколько поздравительных иероглифов и развесил их. Лю Сые, заметив, что господин Фэнь – человек толковый, предложил ему партию в мацзян, но тот отказался – знал, что старик его обыграет. Раздосадованный, Лю Сые обратился к рикшам:
– Сыграем в кости на деньги! Ну, кто из вас смелый?
Каждый не прочь был сыграть, но боялся. Все знали, что Лю Сые держал когда-то игорный притон.
– Трусы! И как вы только на свете живете! В ваши годы я не думал, сколько у меня в кармане. Проиграю и ладно. Ну, кто хочет?
– На медные деньги? – спросил один рикша, выступив вперед.
– Оставь себе свои медяки! Лю Сые с сопляками не играет. – Старик залпом выпил стакан чаю и вытер лысину. – Ладно, потом сами просить будете, а я не стану!… Послушайте-ка, скажите всем, что у меня завтра праздник: вечером соберутся гости. Поэтому завтра сдайте коляски до четырех часов, чтобы не греметь на дворе. Всю выручку оставьте себе, за коляски можете не платить! Пусть каждый скажет обо мне доброе слово, у кого совесть есть. Послезавтра, в день моего рождения, вывозить коляски не разрешаю. Утром, в половине десятого, для вас накроют стол: шесть мясных блюд, два рыбных, четыре холодных и гохо. Довольны? Приходите в длинных куртках; кто явится в короткой – выгоню! Поедите – и убирайтесь! Я буду принимать родных и друзей. Им подадут морские закуски, шесть холодных блюд, шесть горячих, четыре мясных и тоже гохо. Только не завидуйте! Опять-таки, у кого есть совесть, приходите с подарками. Придете с пустыми руками – поклонитесь трижды. И то хорошо. В общем, все должно быть как положено. Понятно? Вечером могу опять угостить. Что останется – ваше. Но раньше шести не являйтесь…
– Завтра вечером будет много пассажиров, – сказал пожилой рикша – Не резон нам ставить коляски в четыре часа…
– Тогда возвращайтесь после одиннадцати. Главное, не гремите, пока у меня гости! Помните: вы рикши, а я хозяин! Ясно?
Все молчали. Обида и гнев переполнили сердца. Конечно, неплохо оставить себе дневную выручку, но разве явишься потом без подарка? Придется истратить, по крайней мере, монет сорок. К тому же слова Лю Сые задели их за живое: у него, видите ли, день рождения, а им надо прятаться, словно крысам! Да еще не выезжать с колясками двадцать седьмого числа, в самый доходный день накануне Нового года! Лю Сые, конечно, может пожертвовать дневной выручкой, но рикшам невыгодно весь день болтаться без дела. Вот все и молчали, не благодарили хозяина за его «доброту».
Когда Лю Сые ушел к себе, Хуню окликнула Сянцзы«И тут все обрушились на него, дав волю гневу.
В эти дни всем казалось, что Сянцзы из кожи вон лезет, подмазываясь к хозяевам, угождает, хватается за любую работу. Но у Сянцзы и в мыслях такого не было: он помогал Лю Сые, чтобы избавиться от тоски. Он ни с кем не разговаривал, да и о чем было говорить? Но рикши не знали, какое у Сянцзы горе, считали, что он подлизывается к Лю Сые, и сторонились его. Еще в них вызывало что-то вроде ревности внимание, оказываемое Сянцзы дочерью хозяина. А тут еще одна обида – Лю Сые не пригласил их под праздничный навес! А Сянцзы пригласил, и тот наверняка будет целый день объедаться всякими вкусными вещами. Почему такая несправедливость? Вот и сейчас Хуню зачем-то позвала Сянцзы!
Рикши проводили его взглядами, полными ненависти, казалось, они готовы наброситься на него с кулаками. Хуню и Сянцзы вошли под навес и заговорили в чем-то при свете фонаря… Видали? Все понятно…
Рикши ехидно переглядывались и многозначительно кивали головами.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Торжества в доме Лю были в полном разгаре. Лю Сые радовался, что собралось столько народу, а главное, что поздравить его пришли и старые приятели. Он чувствовал свое превосходство и был счастлив, что праздник проходит шумно и весело, не так, как это бывает у других. Друзья явились в старомодной одежде, а сам он надел халат на меху и новую куртку. Когда-то многие из них были богаче его, но через два-три десятка лет все изменилось: одни кое-как зарабатывали на жизнь, другие совсем обеднели. Глядя на нарядно украшенный зал с картинками из «Троецарствия», на стол, уставленный яствами, он чувствовал себя на голову выше своих гостей. Настроение у него было хорошее, и он собирался играть в мацзян на деньги, что считалось вполне приличным.
Но среди всеобщего оживления Лю Сые вдруг почувствовал себя одиноким. Привыкнув к холостой жизни, он думал, что к нему на праздник соберутся лишь хозяева лавок с приказчиками да знакомые соседи-холостяки. Он и не предполагал, что среди гостей окажутся женщины! Хуню ухаживала за гостями, но ему было горько, что у него нет жены, только дочь, да и та смахивает на мужика. Лю Сые давно женился бы, будь у него сын, завел еще детей и под старость не чувствовал бы себя таким одиноким. Да, псе у него есть, кроме сына. И с каждым годом все меньше надежды его иметь.
День рождения – событие радостное, но Лю Сые готов был заплакать. Дела у него идут хорошо, но некому их передать! Для чего же все это нужно?
В первой половине дня Лю Сые с важным видом принимал поздравления и чувствовал себя героем. Но после полудня настроение испортилось. Некоторые женщины пришли с детишками. Сые смотрел на них с умилением и в то же время досадовал. Особенно оттого, что не решался их приласкать. Ему хотелось дать волю своему гневу, но он сдерживался. Не затевать же скандал перед друзьями и родными! Скорее бы прошел этот день и кончились его мучения.
И еще одно обстоятельство испортило ему праздник. Утром, когда подали угощение для рикш, Сянцзы чуть не затеял с ними драку.
Рикши сели за стол в восемь утра. В душе каждый роптал: хорошо, конечно, что накануне им оставили дневную выручку, но ведь они пришли не с пустыми руками принесли подарки: кто за десять медяков, кто за сорок. В обычные дни рикша – самый презренный человек, а Лю Сые – хозяин и бог, но сегодня они его гости, и он должен относиться к ним с уважением. А тут поел и изволь уходить. Да еще без коляски. И это накануне Нового года!
Сянцзы хорошо знал, что его не выгонят, но сел к столу вместе с рикшами, чтобы быть наравне с ними. К тому же сразу после угощения надо было приниматься за работу. И тут рикши выместили на нем свою злость. Как только он к ним подсел, кто-то сказал:
