Герман Вук - Городской мальчик
После классного собрания ребята во дворе гурьбой обступили Герби и поздравляли его, как вдруг к нему подошел Леонард Кригер. Разговор стих.
– Ну что, генерал Помойкин, – произнес Ленни, – выкрутился, значит, а я нет. Недаром ты ходишь у нее в любимчиках Но я доволен. Лучше сто раз остаться на второй год, чем быть жирным подлизой вроде тебя и пролезть в старший класс.
Герби опешил от такого предательства.
– Ленни, да я же, как мог, старался.
– Кто тебя просил передавать записки, жиртрест? Если б я дописал ту контрольную, может, меня и перевели бы. Лучше не попадайся мне, Пончик, не путайся под ногами. В следующий раз я тебе будку отвинчу… Айда, кто хочет сыграть в софтбол? – обратился он к молчаливой компании и ушел, не дожидаясь ответа.
Герби побрел домой – сообщить маме приятное известие, но на душе у него было нерадостно. Он пытался понять, за что напустился на него Ленни, и тщетно перебрал в памяти подробности печального происшествия В результате мальчик решил, что пал жертвой несправедливости; на самом же деле ему всего-навсего пришлось столкнуться с обыкновенной человеческой неблагодарностью.
На углу Теккерея и Гомера Герберт услыхал, как его окликнул милый голосок. Возле кафе-мороженого Хессе стояла Люсиль Гласс и облизывала клубничный шарик в вафельном фунтике.
– Хочешь? – застенчиво предложила она, когда он подошел. – Я уже съела одно. За мной сейчас мама приедет на машине.
Герби принял угощение, лизнул два раза из вежливости и вернул.
– Говорят, ты проскочил, а Ленни остался на второй год.
Мальчик кивнул.
– Поди поближе. – Она поманила его, хотя их разделял от силы фут. Он удивленно стал к ней вплотную. – Ближе. Я шепну тебе на ухо.
Какое новое наслаждение ожидало его? Герби наклонил голову к алым губкам. Он ощутил ее теплое дыхание, и у него захватило дух. Люсиль вымолвила еле слышно:
– Что значит «аутфилдер»?
Герби упрямо покачал головой.
– А если б ты сказал, Ленни могли засунуть в седьмой «А», да?
Человек слаб. Мальчик пожал плечами и кивнул. В следующее мгновение его щеки вдруг заполыхали, а девочка побежала прочь. Ее поцелуй пришелся как раз посередине между ухом и бровью.
Угроза стать второгодником, нависшая над Гербертом Букбайндером, была опаснее, чем он предполагал. После контрольной по английскому миссис Горкин целый вечер обсуждала и разгадывала тайну «аутфилдера» со своим супругом, завучем 75-й средней школы Мортимером Горкином. На другой день она представила ее на суд собрания учителей седьмых классов – безуспешно; и наконец, прибегла к мудрости самого мистера Гаусса, который пыхтел, кряхтел, а в результате беспомощно развел руками. Учителям 50-й школы этот случай запомнился как одно из крупнейших нераскрытых преступлений коварных детей. Странное дело! Учителя так важничают своей умудренностью, а до сих пор ни один из них не догадался, что «аутфилдер» – это дактиль.
10. Мужчина среди мужчин
– Шоколадный фрап, пожалуйста, с шоколадным кремом.
Старик Боровский, печальный, тощий, седой кондитерщик, посмотрел на Герби с едва приметным удивлением. Мистер Боровский был идеальным кондитерщиком, ибо в нем давно угасли все плотские желания и душевные страсти. Он мог поручиться головой, что никогда не поддастся соблазну и не слопает все свои лакомства. На памяти мальчишек и девчонок с улицы Гомера он не съел ни единого шарика жевательной резинки, не выпил ни единого стакана содовой с мороженым и ни разу не смеялся вслух. Существовал он, повинуясь инстинкту самосохранения, а для этого достаточно было знать соотношение стоимости монет и сластей и разбираться в нехитрых уловках голодных и томимых жаждой детей. Их уловки он знал назубок, именно поэтому во взгляде у старика промелькнула тень подозрения – все его чувства были не живыми, а призрачными, – когда Герби Букбайндер, заведомо грошовый посетитель, заказал в будний день десятицентовый десерт.
– Это стоит десять центов, – предупредил мистер Боровский.
С видом лорда Герби выложил на мокрый мраморный прилавок тонкую блестящую монетку.
– Меня перевели в восьмой класс, – объяснил он.
Мистер Боровский воспринял эту потрясающую новость так же, как если бы узнал, что Европейский континент опустился на дно морское, то есть даже бровью не повел и выставил порцию шоколадного замороженного десерта.
Герби осторожно отнес металлическую вазочку на пыльный столик, стоявший в углу, у полок с журналами, и сел на один из двух стульев с плетеными спинками, чтобы попировать, как подобает мужчине. Купленное им лакомство давало ему право на такую роскошь. (Вообще-то никто никогда не садился за этот столик, разве что изредка какой-нибудь парень из «больших», которому лень было вести свою милую в кафе Хесса за углом, потчевал ее в убогой лавчонке Боровского.) Для полноты счастья теперь не хватало только, чтобы в лавку заглянул кто-то из ребят и позавидовал ему. Однако время было тихое. Он ждал, пока мороженое наполовину не растаяло, и в конце концов принужден был съесть его в одиночестве, при пустом зале. Видно, всякое удовольствие в жизни бывает хоть немного, да омрачено такой вот досадной мелочью.
И все же это было настоящее событие. Что ни говорите, а он съел роскошный десерт, именуемый странным словом фраппе, в будний день. Герби и знать не знал, что слово фраппе – французского происхождения и произносится на французский лад, но вкус лакомства от этого не пострадал. Иные взрослые не могут выдумать ничего лучше, как спорить о том, какое слово в английском языке самое красивое. Борьба за пальму первенства разгорается обычно между словами «рассвет», «фиалка», «свет звезды», «золотой», «луч луны» и прочая – что ровным счетом ничего не доказывает, а лишь дает некоторое представление о самих спорящих. Для мальчишек с улицы Гомера вряд ли существовало слово более сладкозвучное, чем «фрап».
Герби облизнулся, подумал мечтательно: «Вот бы всю жизнь только и делать, что есть шоколадный фрап» – и ушел из кондитерской лавки домой. Там он застал родителей сидящими бок о бок на красном диване в гостиной и по их молчанию и улыбкам догадался, что они только что говорили о его школьных успехах. Мальчик скромно направился было в свою комнату, но отец окликнул его:
– Сын, иди сюда.
Герби не слыхал от мистера Букбайндера обращения «сын» со своего последнего дня рождения. Это предвещало нечто приятное. Он вернулся в гостиную и сделал вид, будто ни о чем не подозревает. Мать тотчас встала, потрепала его по голове и вышла со словами: «Полагаю, джентльмены, вам есть о чем поговорить».
– Садись, сын, – сказал мистер Букбайндер.
Такое официальное приглашение тоже было Герби в диковинку, все равно что предложить кошке сесть. Однако он не ударил в грязь лицом и важно уселся в кресло, положив ногу на ногу, как делают взрослые. Правда, ноги у него оказались коротковаты и повисли в воздухе, тем не менее он остался доволен собой.
– Ну что, я слышал, ты снова хорошо закончил учебный год, – произнес Джейкоб Букбайндер с улыбкой, от которой смягчилось его строгое лицо и потеплел взгляд.
– Да, пап.
– И осенью пойдешь в последний класс средней ступени.
– Ага.
– Знаешь, мой мальчик, а для меня этот класс стал вообще последним. После него я бросил школу и начал зарабатывать на жизнь. Конечно, это было еще в Польше. У тебя, слава Богу, будет возможность учиться в старших классах и в колледже. Однако ты быстро взрослеешь, хотя сам того не замечаешь.
Герби, может, и чувствовал бы себя повзрослевшим, если бы не утонул в кресле и не уперся коленками в подбородок. Он вывернулся из глубины кресла и ухватился за подлокотники, чтобы сесть прямо.
– Тебе неудобно. Пересаживайся на диван.
Герби так и сделал.
– Сегодня вечером, мой мальчик, я поведу тебя в ресторан. Если хочешь, конечно.
В ресторан! Даже представить страшно, это будет почище фрапа. Герби чуть не онемел от счастья, но все-таки сумел выговорить:
– Еще бы, пап. Ух ты, вот здорово.
– Да, у меня назначен ужин кое с кем из деловых знакомых, а тебе самая пора привыкать вести себя, как подобает мужчине среди мужчин. Ты заслужил это право.
– Спасибо, пап. Я побежал одеваться.
Герби с удовольствием попрыгал бы на диване, но он знал, что мужчине среди мужчин не подобает прыгать. Отец удержал его за руку:
– Постой. Я слышал, парня Кригера оставили на второй год?
– Ага.
– Скверно, скверно. Как же могло приключиться такое несчастье? – вовсе просиял от удовольствия мистер Букбайндер.
– Да ну, по-моему, Ленни круглый дурак. И вообще у него одни девчонки на уме.
– Это глупо. До двадцати одного года юноше не следует забивать себе голову девочками.
– Мне вот они даром не нужны, – заявил Герби и сам поверил в свои слова. Фрап и предстоящий ужин в ресторане пробудили к жизни нового, зрелого Герби Букбайндера. А тот Герби, что по-детски влюбился в Люсиль Гласс, канул в прошлое.
