Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба
Какими судьбами две бедные родственницы очутились в Лондоне — пешком, что ли, они пришли, или прискакали на запятках почтовых карет, или приехали в обозных фурах, или принесли одна другую — неизвестно до сих пор; но не подлежит ни малейшему сомнению, что они подоспели в столицу еще раньше мистера Уардля; самые первые особы, постучавшиеся в дверь дома мистера Пикквика утром в день бракосочетания, были эти две родственницы, озаренные радостными улыбками и украшенные живыми цветами.
Их приняли ласково и радушно, потому что мистер Пикквик смотрел без лицеприятия на своих ближних, не разбирая, бедны они или богаты. Новая прислуга отличалась удивительным проворством и чудной предупредительностью. Мери блистала красотой и щегольскими лентами; Самуэль был отменно ловок, весел и жив.
Жених, поселившийся в доме двумя или тремя днями раньше, выступил торжественно в дольвичскую церковь навстречу своей невесте. Его сопровождали: мистер Пикквик, Бен Аллен, Боб Сойер, мистер Топман и Самуэль Уэллер в новой великолепной ливрее, изобретенной нарочно на этот случай и украшенной белым букетом из живых цветов, подаренных ему девой сердца. Их встретили Уардли, Винкели, невеста и невестины подруги, мистер и миссис Трундель; и когда церемония совершилась надлежащим порядком, весь поезд поворотил к дому мистера Пикквика, куда уже прибыл между прочим и мистер Перкер.
Здесь все легкие облака, прикрывавшие торжественную церемонию, исчезли в одно мгновение ока. Все лица засияли радостным восторгом, и ничего не было слышно, кроме поздравлений, приветствий и похвал. Обстановка нового жилища была восхитительна до крайней степени совершенства. Зеленый бархатный луг впереди, роскошный сад сзади, столовая, гостиная, уборная, будуар, спальни, курительная, и особенно ученый кабинет самого хозяина, с картинами, вольтеровскими креслами, готическими баулами, превосходными шкапами, затейливыми столиками на одной, двух, трех и четырех ножках, коллекция сочинений избранных писателей на всех языках, живых и мертвых, великолепный вид из огромного окна на чудный поэтический ландшафт, испещренный местами скромными хижинами, полускрытыми за деревьями, и, в довершение всего этого, малиновые занавесы, и ковры, и диваны, и кушетки, и подушки — чудо, чудо как хорошо! Все смотрели на все приятно-изумленными глазами и даже не знали, чему тут больше удивляться.
И посреди всех этих благодатных сокровищ, стоял сам мистер Пикквик, муж совета и разума, озаренный радужной улыбкой, проникнутый несказанным восторгом. Счастливейший в настоящую минуту между всеми живыми существами, он всюду распространял вокруг себя электрические струи живительной услады, кланялся на все стороны, пожимал руки всем и каждому, повертывался туда и сюда с выражением пленительного любопытства или, в избытке внутреннего блаженства, потирал свой собственный нос. Чудо, чудо как хорош был мистер Пикквик!
Завтрак подан. Мистер Пикквик берет под руку старую леди, занятую красноречивым рассказом о похождениях дочери покойной Толлинглауэр, ведет ее к столу и сажает на первом месте. Старик Уардль садится на противоположном конце; все родственники и друзья занимают места по обеим сторонам длинного стола; Самуэль становится за стулом своего господина, смех и говор умолкают. Мистер Пикквик читает назидательную речь, приостанавливается на минуту и озирается вокруг себя. И когда озирается мистер Пикквик крупные слезы радости текут по обеим его щекам.
Еще что, милостивые государи?
Да позволено будет нам оставить нашего героя в одну из этих торжественных минут, которые всегда, в большей или меньшей мере, достаются в удел человеку на земле, в каком бы положении он ни был поставлен. Есть, бесспорно, мрачные тени на земле; но тем яснее становятся лучи света, пробивающиеся между ними. Некоторые джентльмены в своих фантастических созданиях охотнее смотрят на мрак и темноту, чем на живительные струи света, — это летучие мыши или совы на горизонте литературного мира. Наше зрение устроено иначе. Нам приятно бросить последний прощальный взгляд на своих друзей, когда солнечное сияние ярко озарило их лица.
Общая судьба всех людей, вступающих в непрерывные отношения с миром, — приобретать многих действительных друзей и постепенно терять их на широкой дороге жизни. Общая судьба всех авторов — создавать воображаемых друзей и терять на широком поприще искусства. Но тут еще не вся беда: автор принужден, для удовлетворения любознательности своего читателя, отдавать ему окончательный отчет об этих друзьях.
Покорные этому всесветному обычаю, мы сообщаем здесь краткие биографические подробности о лицах, с которыми приходил в соприкосновение мистер Пикквик.
Мистер и миссис Винкели, возвратившие себе во всем объеме благосклонность старого джентльмена, поселились в новом домике, весьма недалеко от мистера Пикквика. Мистер Винкель, занявший в Сити должность столичного корреспондента своего отца, променял свой охотничий костюм на обыкновенное платье английского гражданина и выглядит теперь настоящим цивилизованным джентльменом.
Мистер и миссис Снодграс поселились на Дингли-Делле и купили небольшую ферму, которую обрабатывают теперь больше для препровождения времени, чем по житейским расчетам. Мистер Снодграс усовершенствовал свою способность казаться временами мечтательным и грустным, и на этом основании все приятели и знакомые считают его великим поэтом, хотя, собственно говоря, нет до сих пор ни одного сочинения, принадлежащего поэтическому уму мистера Снодграса. Тут, впрочем, удивляться нечему: мы знаем многих особ в философии, литературе и науке, которые стяжали известность такими же средствами, как мистер Снодграс.
Мистер Топман, после женитьбы своих приятелей, нанял квартиру в Ричмонде, где была прежняя его резиденция. В летние месяцы он постоянно гуляет на террасе и слывет весьма любезным джентльменом между многочисленными леди, не отказывающимися от надежды спутать себя неразрывными узами брака. Впрочем, до сих пор он еще не сделал предложения, хотя брюшко его становится все толще и толще.
Мистер Боб Сойер и неразлучный друг его Бен Аллен, в качестве врачей, ангажированных Ост-Индской компанией, отправились в Бенгалию, где, как и следует, выдержали желтую горячку, после которой перестали кутить, и в настоящую пору оба джентльмена ведут жизнь трезвую и умеренную в кругу многочисленных своих пациентов.
Миссис Бардль снова отдает свои покойчики холостым джентльменам; но уже ни на кого не подает жалобы в суд. Адвокаты ее, Додсон и Фогг, продолжают свои занятия с большой выгодой для себя и считаются вообще тончайшими крючками первой руки.
Самуэль Уэллер сдержал свое слово и оставался неженатым в продолжение двух лет. К концу этого времени умерла старая ключница в Дольвиче, и мистер Пикквик предложил ее место мисс Мери, с тем непременным условием, чтобы эта девица вышла за Самуэля, на что она и согласилась беспрекословно. Основываясь на том обстоятельстве, что у садовой калитки поминутно юлят и бегают двое смазливых мальчишек, пухлых и румяных, мы вправе вывести заключение, что мистер Уэллер и супруга его обзавелись семейством.
Мистер Уэллер старший заседал в продолжение двенадцати месяцев на козлах дилижанса; но подагра в ногах, усиливаясь постепенно, заставила его отказаться от профессии кучерского искусства. Получая весьма значительные проценты со своего капитала, он живет с большим комфортом в одной превосходной харчевне, где и пользуется всеобщим уважением как истинный друг и приятель мистера Пикквика. Он по-прежнему питает непреодолимое отвращение к вдовам.
Продолжая жить в своем новом доме, мистер Пикквик употреблял значительную часть своих досугов на приведение в порядок разнообразных материалов, собранных им в продолжение своей ученой карьеры. Впоследствии эти мемуары были переданы секретарю бывшего клуба, и читатель знает, как мы употребили их в дело. К несчастью, бумаги, нам доставшиеся, были во многих местах изъедены крысами, отсюда собственно произошла неполнота в изложении некоторых весьма замечательных событий.
Сначала мистер Пикквик терпел некоторые неудобства от докучливости старинных своих приятелей, господ Снодграса, Винкеля и Трунделя, которые всегда просили его быть восприемником их детей; но теперь он совершенно привык к этим просьбам и выполняет их с замечательным эффектом. Он никогда не имел повода раскаиваться в благодеяниях, излитых щедрой рукой на мистера Джингля: этот джентльмен и друг его, Иов Троттер, сделались в Индии достойными членами общества; но уже окончательно отказались возвратиться, как бы то ни было, на европейскую почву, хотя туземный климат оказался несколько вредным для их здоровья. Мистер Пикквик слабеет с каждым годом и прихварывает временами; но силы его мощного духа устояли до сих пор против сокрушительного влияния времен и обстоятельств. Часто он любуется на окрестные виды с балкона своего дома и гуляет в хорошую погоду по всему Дольвичскому предместью. Все бедные люди знают его как нельзя лучше и всегда останавливаются перед ним с глубоким почтением, когда он проходит мимо. Дети обожают его, и, если сказать правду, весь Дольвич в восторге от великодушного джентльмена. В святочную пору мистер Пикквик отправляется каждый год на Дингли-Делль, на хутор мистера Уардля, и весело проводит праздники в его многочисленной семье. В этих, как и во всех других, случаях верный Самуэль неизменно сопровождает маститого старца, убеленного теперь седыми волосами: между господином и слугой существует прочная взаимная привязанность, и нет никакого сомнения, что одна только смерть в состоянии разлучить их.
