Карел Чапек - Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 6. Рассказы, очерки, сказки
И они заключили пари.
В ту же ночь Сидни Холл уехал. Через неделю из Александрии в Египте от него пришла телеграмма: «Напал на след. Сидни Холл».
Спустя еще семь дней последовала новая телеграмма — из Бомбея в Индии: «Петля затягивается. Все отлично. Подробности письмом. Сидни Холл».
Несколько позже пришло из Бомбея и письмо, но оно было написано шифром, которого никто не понял.
Еще через восемь дней из Нагасаки, Япония, прилетел почтовый голубь с записочкой на шее. В записочке значилось: «Приближаюсь к цели. Ждите. Сидни Холл».
Затем последовала депеша из Сан-Франциско, в Америке: «Поймал насморк. В остальном все в порядке. Запасайтесь грушами. Сидни Холл».
И, наконец, на тридцать девятый день после отъезда пришла телеграмма из города Амстердама, Голландия: «Прибуду завтра вечером в семь пятнадцать. Приготовьте груши, желательно дюшес. Сидни Холл».
На сороковой день в семь часов пятнадцать минут поезд загромыхал у платформы. Из вагона выскочил Сидни Холл, а за ним Волшебник — грустный, бледный, с опущенными глазами. Все сыщики ждали на перроне и удивились, что Волшебник был без наручников. Но Сидни Холл только помахал им рукой и сказал:
— Ожидайте меня сегодня вечером в трактире «Синяя собака». Сначала я должен доставить этого господина в тюрьму.
И он сел вместе с Волшебником на извозчика, но в последний момент вспомнил еще что-то. Он высунулся из экипажа и крикнул:
— Не забудьте захватить груши!
Вечером сыщика Сидни Холла ожидало блюдо превосходнейших груш, окруженное всеми детективами. Они уже думали, что он вообще не придет, когда дверь трактира отворилась и вошел старенький, сгорбленный человечек, один из тех, что разносят по трактирам селедки и соленые огурцы.
— Дедушка, — сказали сыщики, — мы у тебя вряд ли что-нибудь купим.
— Жаль, жаль, — сказал старичок и вдруг задрожал, зашатался, закашлялся, запыхтел, заикал и, поперхнувшись и чуть не подавившись, рухнул на стул.
— Господи! — закричал один из сыщиков. — Чего доброго, старичок еще отдаст тут богу душу!
— Нет, нет, — простонал старик, задыхаясь и продолжая извиваться и корчиться, — но я прямо не могу больше выдержать!
И тут все заметили, что он просто-напросто ужасно хохочет и не может остановиться. Слезы текли у него из глаз, голос прерывался, лицо побагровело, и наконец он простонал:
— Ой, ребята, ребята, мочи моей нет!
— Дедушка, — сказали сыщики, — что вам надо?
Тут старичок встал, проковылял к столу, выбрал на блюде лучшую грушу, очистил ее и в одно мгновение съел. И только потом он сорвал с себя фальшивую бороду, фальшивый нос, фальшивые седые волосы и синие очки, и на свет появился гладко выбритый, смеющийся Сидни Холл.
— Ребята, — сказал Сидни Холл, — не обижайтесь на меня, но ведь я сорок дней не мог ни разу громко засмеяться!
— Когда же вы поймали Волшебника? — в один голос спросили все сыщики.
— Только вчера, — сказал знаменитый Сидни Холл, — но с самого начала я мог бы лопнуть со смеху при мысли о том, как я его ловко околпачу.
— А как же, — налегали сыщики, — как же вы его сцапали?
— Это длинная история, — сказал Сидни Холл. — Я вам ее расскажу, ребята, но сперва я должен съесть еще вот эту грушу.
Когда он ее съел, он начал свой рассказ приблизительно так:
— Итак, внимание, дорогие коллеги. Прежде всего — самое главное. Вот что я вам скажу: приличный детектив, он же сыщик, не должен быть ослом.
При этом он обвел взглядом круг собравшихся, словно мог между ними найти осла.
— А дальше? — спросили сыщики.
— Дальше? — сказал Сидни Холл. — Во-вторых, он должен быть себе на уме. И в-третьих, — продолжал он, очищая третью грушу, — он должен быть семи пядей во лбу. Вы знаете, на что ловят мышей?
— На сало, — ответили детективы.
— А знаете вы, на что ловят рыбу?
— На мух или червей.
— А знаете вы, на что ловят волшебников?
— Этого мы не знаем, — признались сыщики.
— Волшебника, — поучительно сказал Сидни Холл, — ловят точно так же, как и всякого другого человека: на его собственные слабости. Прежде всего надо обязательно выведать, какие это слабости. А знаете ли вы, ребята, какая слабость у нашего Волшебника?
— Нет, и этого мы не знаем.
— Любопытство, — объявил Сидни Холл. — Волшебник может сделать все, буквально все на свете, но он любопытен, ужасно любопытен… А теперь я должен съесть вот эту грушу.
Съев ее, он продолжал:
— Вы все думали, что гоняетесь за Волшебником. А на самом деле это Волшебник гонялся за вами, преследовал вас по пятам и не спускал с вас глаз, потому что он был страшно любопытен и хотел знать все, что вы против него задумали. Вот потому-то он от вас и не отставал. И на его любопытстве я построил свой план.
— Какой же план? — нетерпеливо закричали сыщики.
— Очень простой. Путешествие вокруг света, ребята, это была, в сущности, просто увеселительная прогулка. Мне уже давно хотелось как-нибудь совершить кругосветное путешествие. А возможности у меня такой не было. Но, приехав сюда, я сразу смекнул, что Волшебник последует за мной куда угодно, лишь бы поглядеть, что я такое придумал, чтобы его поймать. Отлично, говорю я себе, потащу-ка я его за собой вокруг света! И сам погляжу на белый свет, и его из виду не упущу. Вернее — он меня из виду не упустит. А чтобы разжечь его любопытство, я заключил пари, что сделаю все это в сорок дней. Но теперь я сперва съем эту чудесную грушу.
Сидни Холл съел ее и продолжал:
— Нет ничего на свете лучше груш! Итак, я сунул в карман револьвер и деньги, переоделся шведским купцом и отправился в путь.
Сначала в Геную. Это, ребята, как вы знаете, в Италии, а по дороге ты видишь все Альпы. Ну и высокие эти Альпы! Неслыханно высокие! Если с вершины оторвется камень, он падает так долго, что, пока он вниз упадет, на нем мох вырастет. Из Генуи я решил ехать пароходом в Александрию, в Египет.
Генуя поразительно красивый порт; такой красивый, что уже издали все корабли сами туда бегут. За сотню миль от Генуи в топках пароходов гасят огонь, винты перестают вертеться, паруса убирают, потому что суда до того радуются при виде Генуи, что бегут туда сами собой.
Мой пароход отходил точно в четыре часа дня. В три часа пятьдесят минут я спешу в порт и вдруг по дороге вижу маленькую девчонку, которая плачет горькими слезами.
«Лапочка, — говорю я ей, — почему ты плачешь?»
«Да-а-а-а, — хнычет девчонка, — я потерялась».
«Если ты потерялась, пойди поищи себя», — говорю я.
«Да ведь я маму потеряла, — всхлипывает Лапочка, — и я не знаю, где она».
«Это другое дело», — говорю я. Беру девчушку за руку и отправляюсь искать ее мамочку.
Целый час носился я по Генуе, пока мы эту мамочку нашли. Ну и что же? Было уже четыре часа пятьдесят минут. Мой пароход давно должен был отчалить.
«Из-за этой Лапочки, — думаю я, — ты потерял целый день». Грустный, иду я в порт, и глядь — не верю своим глазам: мой пароход еще в порту. Я живехонько туда.
«Ну, ну, швед, — говорит капитан, — вы, однако, не торопитесь! Мы бы давно уже ушли в плавание, да, на ваше счастье, у нас якорь так неудачно зацепился за грунт, что мы целый час его вытащить не могли».
Ну, я, конечно, обрадовался… А теперь я могу опять съесть грушу.
Когда с грушей было покончено, Сидни Холл сказал:
— Батюшки, какая вкусная!.. Стало быть, вышли мы в Средиземное море. Средиземное море такое синее, что нельзя понять, где начинается небо и где кончается море. Поэтому там везде — на кораблях и на берегу — стоят плакаты-указатели, и на них написано, где верх, а где низ, а то можно было бы и спутать.
Кстати, как рассказал нам капитан, однажды один пароход действительно заблудился и поплыл не по морю, а по небу; а так как небу нет конца, он до сих пор не возвратился. Никто не знает, где он теперь.
И вот по этому морю мы приплыли в Александрию. Александрия — это большой, великий город, потому что его основал Александр Великий.
Оттуда я отправил телеграмму, чтобы убедить Волшебника, что я его выслеживаю. На самом деле я о нем ни капельки не заботился, я знал, что сам он всюду меня преследует.
Ну, раз уж я оказался в Александрии, я заодно поплыл по священным водам Нила в Каир. Каир — огромный город. Он бы сам в себе никогда не разобрался, и все дома и улицы в нем могли заблудиться, не будь там понаставлено высоченных мечетей и минаретов. Они видны из такой дали, что самые окраинные домишки могут понять, где находятся.
Под Каиром я искупался в Ниле, потому что там страшно жарко. На мне были только плавки и револьвер. Остальные вещи лежали на берегу. И тут на берег вылез огромный крокодил и сожрал мою одежду со всем, что там было, включая часы и деньги. Я, значит, бросаюсь на крокодила и пускаю в него шесть пуль из револьвера, но все пули отлетели от его панциря, словно он был из стали, а крокодил громко расхохотался надо мной… А теперь я съем еще одну грушу.
