KnigaRead.com/

Марио Льоса - Вожаки

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Марио Льоса, "Вожаки" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

И Лало — неужели за шиворот, во дает! А Чижик — может, и правда, ведь дог исчез… Наверное, продали, или удрал? или кому-то подарили? а Куэльяр нет и нет: Иуду наверняка убил отец, он слов на ветер не бросает. Вот, значит, почему однажды утром опустела клетка, а через неделю вместо Иуды появились четыре беленьких кролика. Отнеси им салату, Куэльяр, возьми еще десять морковин — так и юлили перед ним, — смени им воду — а он и рад.

Не только учителя, но и родители танцуют вокруг него. Куэльяр каждый день ходил с нами на „Террасы“ играть в футбол. Твой старик теперь не против? Нет, наоборот, даже интересуется — кто выиграл? Моя команда, — а ты сколько голов забил? Три, — молодец, сынок! На днях порвал дорогую рубашку и сразу матери — нечаянно, не сердись, а она — Бог с ней, с рубашкой, не беда, сердечко мое, служанка зашьет, и поносишь дома, лучше поцелуй меня, сыночек, а потом мы пробирались на галерку в „Эксельсиор“, или в „Рикардо Пальма“, или в „Леуро“, чтобы посмотреть новый ковбойский фильм, или что-нибудь „Только для взрослых“, или комедию с Кантинфласом, с Тин Таном.[48]

Куэльяру давали все больше и больше денег на мелкие расходы — они мне ни в чем не отказывают, что захочу — покупают сразу, я, можно сказать, в их карман как в свой, они прямо молятся на меня, не знают, что и придумать. Ему первому из нас купили коньки, велосипед, мотороллер. Куэльяр, вот бы твой старик подарил нам кубок для чемпионата, пусть свезет нас в бассейн на водные соревнования, пусть заедет за нами после кино, и его старик пожалуйста, — возил их на своем автомобиле и туда и сюда, лишь бы сыну удовольствие.

Вот тогда-то (не прошло и месяца после больницы) стали называть его Фитюлька.[49] Прозвище родилось в классе, — наверное, этот пройда Гумусио придумал? точно, кому же еще! Куэльяр поначалу плакал — брат Агустин, они меня дразнят, — кто? что говорят? что-то обидное, даже сказать стыдно заикается, всхлипывает, слезы в три ручья, а на переменках ребята из других классов — как дела, Фитюлька? что нового, Фитюлик? Он с плачем к брату Агустину, к брату Леонсио, к брату Лусио, к учителю Каньону Паредесу: вот тот, вот этот…

Куэльяр жаловался, приходил в ярость: ты что сказал? повтори! Лицо белое, бледное от злости, руки дрожат, голос рвется. Повтори! Подумаешь, испугал, ну и повторю — Фитюлька. Бедняга зажмурится и сразу слышит отцовский голос: главное, не бойся, бей по морде, — кидается на обидчика с кулаками, — зажми ему ногу, порядок, — молотит, колошматит, раз по морде, раз под ребро, раз в ухо, раз туда, раз сюда, — вали его на землю, и все дела, — лезет драться везде и всюду: на футбольном поле, на уроках, даже в церкви — теперь не тронут, подумают!

Чем больше горячился, тем настырнее приставали, и однажды вышел настоящий скандал: явился его папаша и давай метать громы и молнии в дирекции — над его сыном просто издеваются, он такого не позволит, пусть вспомнят, что они, как-никак, мужчины, пусть накажут этих дурней, не то он сам за них возьмется и тогда все заткнутся, какая наглость! — бац по столу безобразие! — бац, бац по столу!

Но прозвище прилепилось, как почтовая марка к конверту. Оно попало на улицу и покатилось по Мирафлоресу, несмотря на все усилия братьев — будьте людьми, имейте хоть каплю совести, — несмотря на строгие наказания, на уговоры директора, — где у вас сердце? — несмотря на слезы, тумаки, брань Куэльяра. Он, бедняга, так и не смог избавиться от прозвища до самого конца.

Фитюлька, пасуй мне, чего зажимаешь; Фитюлик, что получил по алгебре? Давай махнемся, Фитюль: мой кекс, твой пирожок! не забудь, шустрик, что завтра едем в Чосику, там искупаемся! Братья дадут перчатки, и он сможет отделать этого черта, Гумисио, а сапоги у тебя есть, Фитя? Они в горы собрались, а на обратном пути успеют завернуть в кафе… ну как, годится, Куэльяр?

Они сами поначалу старались, чтоб не сорвалось с языка, а потом — раз выскочило, другой, и пошло-поехало. Мы ему — ладно тебе, Куэльяр, ведь нечаянно, старик, ну хватит, чудик, само вылетело, а-а — е-мое! — снова Фитюлька… Он побелеет — что, что? Зальется краской — ты, значит, тоже, Чижик? Глаза вылупит, уставится, не моргая, — Куэльяр, прости, я ведь без всякого, просто так, а он — выходит, друзья — туда же? Да кончай, старик, не злись, наслушаешься кругом и не заметишь, как… И ты, Большой? А тот — ну и что, соскочило с языка, велико дело! И ты, Маньуко, тоже? Выходит, отвернешься, и они — Фитюлька?

Да брось, откуда? — мы его обнимать, утешаем — вот те крест, больше не услышишь, и, между прочим, зря заводишься — прозвище как прозвище, ты-то запросто зовешь Оратором заику Риверу, а Хромыгой этого, Родригеса Вироло, который ногу волочит. И нашего Переса, у которого рот на сторону, кто ему придумал — Зеворот? А разве ты не говоришь ему — Большой, а ему — Чижик. Зря заводишься, лучше играй — твоя подача.

Постепенно он смирился со своим прозвищем и в шестом классе уже не ревел, не лез на стенку, даже виду не показывал, а иногда и в шутку — нет уж, не Фитюлик, а целый Фитиль, ха-ха-ха! А прошло года два — совсем привык к тому, что его называют Фитюля, и, когда вдруг слышал — Куэльяр, настораживался, смотрел недоуменно, словно силился понять, нет ли тут какого подвоха… Даже при знакомстве с новыми ребятами говорил — очень приятно, Фитюль Куэльяр.

Девочкам, само собой, так не представлялся, только — ребятам. А в ту пору мы уже стали интересоваться девочками. В классе пошли всякие разговоры, шуточки, знаешь, вчера я засек нашего Лало со своей телкой — больше на переменках, — они под ручку гуляли по набережной, и он ее чмок прямо в губы, — и после звонка — прямо в губы? А то нет, они там целовались, не расцепишь. Незаметно все разговоры — только об этом: у Кике Рохаса девчонка старше его, блондиночка, глазищи синие, в воскресенье Маньуко видел, как они вдвоем шли на дневной сеанс в „Рикардо Пальма“, а после кино, вы бы посмотрели — вся растрепанная, ясно, чем занимались, — время даром не теряли. На другой день Большой засек венесуэльца из пятого класса, ну этого, губастого (Сосулю), и не где-нибудь, а в машине с какой-то размалеванной куклой, факт, что у них любовь на полном ходу, а у тебя, Лалик, как с любовью? А у тебя, Фитюля, ха-ха-ха! Нашему Маньуко нравится сестра Парико Саенса, а Большой стал недавно платить за мороженое и — хлоп! — уронил портфель, а из портфеля выскочила фотография девчонки, которая на празднике была Красной Шапочкой, ха-ха. Лало, не придуривайся, мы-то знаем, что ты втрескался в эту выдру, Сандру Рохас. А ты, Фитюль, влюбился в кого-нибудь или нет? И он, вспыхнув, — нет, пока обошлось, или, бледнея, — и в мыслях нет, ха-ха, а ты, а ты…

Если выйти из колледжа ровно в пять и бежать что есть духу по проспекту Прадо, можно поспеть к концу уроков к лицею „Ла Репарасьон“. Мы останавливались на углу — смотрите, вон их автобусы, сзади сидят девчонки из третьего „А“, а в том окне, ух ты! гляньте, сестра Канепы, сделай ей ручкой, чао, чао, ха, улыбнулась, улыбнулась, птичка, а та малявка машет — до свидания, до свидания, дурында, не тебе машут, а вон та, а вон эта…

Иногда мы приносили записочки и бросали их, как бумажных голубей. „Ты очень красивая, мне нравятся твои косы, тебе очень идет форма, твой друг Лало“. Осторожно, старик, нас засекла монахиня, чего доброго, им влетит. Как тебя зовут? Меня — Маньуко, может, сходим в воскресенье в кино, пусть она завтра даст ответ в такой же записочке или кивнет из автобуса, что — да. А тебе, Куэльяр, нравится кто-нибудь? Ага, вот та, что сидит сзади. Очкастая? Нет, нет, рядом. Возьми и напиши ей. И он — ну что писать? Да хоть что. Ладно, напишу — „Хочешь со мной дружить?“ Ой нет, лучше по-другому — „Я хочу с тобой дружить и шлю тебе поцелуй“. Так, старик, уже лучше, но маловато, тут надо закрутить этакое. Пожалуйста — ха, ха, ха. „Я тебя целую нежно и питаю все надежды“, ха-ха, молоток! Теперь ставь свою фамилию и нарисуй что-нибудь… А что? Да что угодно, хоть бычка, хоть этот… крантик с бантиком.

И вот так, высматривая девочек в микроавтобусах лицея „Ла Репарасьон“, бегая за ними вдогонку, они проводили время после уроков, а иногда мчались на авениду Арекипа посмотреть на девочек в белой форме из „Вилья Мария“. Вы что, после Первого причастия? А порой вскакивали в экспресс и сходили на остановке „Церковь Святого Исидора“, чтобы познакомиться с девочками из колледжа „Святой Урсулы“ или „Сердца Христова“. Футбол уже не занимал в их жизни такого места, как прежде.

Когда стали приглашать девочек на день рождения, нам будто без разницы, торчали в саду, прикидывались, что играем в салки, в ручеек, в вышибалу, а самим — только бы не пропустить, что там в гостиной, где девочек развлекали ребята постарше, — ух ты! танцуют! вот бы нам бы!

В один прекрасный день мы тоже решили учиться танцевать и все воскресенья, все субботы танцевали друг с дружкой. Соберемся у Лало? давайте к нам — у нас просторнее, а Большой — у нас новые пластинки, и Маньуко зато у меня сестра, она нас поучит, но Куэльяр — нет, к нему, старики уже в курсе, тут на днях прихожу домой и на столе проигрыватель, это тебе, сердечко, подарок от мамы, мне одному? да, родной, разве плохо? Поставь проигрыватель к себе в комнату, ну и приглашай друзей, когда захочешь, пора научиться танцевать, сходи, сердечко, в „Мелодии века“, купи пластинок. Мы, конечно, всей компанией двинулись в магазин и накупили целую гору пластинок — мамбо, вальсы, уарачи, болеро, а счет велели отослать его старику — улица Маршала Кастильи, два восемь пять, сеньору Куэльяру, и все дела!

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*