Ивлин Во - Испытание Гилберта Пинфолда
– Жалейте ее, Гилберт. Меня вы не жалели. Вы сказали мне такое, чего я не ожидала услышать от мужчины. Я не хотела с вами вообще разговаривать, но сейчас не до гордости. В ваших руках счастье моей дочери. Будьте мужем. Я поручаю вам нечто бесценное…
Тут же генерал: – Любо-дорого посмотреть. Иди и не зевай. Ты хоть представляешь, что тебя ждет, Пегг?
– Мне кажется, да, папа.
– Это всегда сюрприз. Можно вроде бы знать головой. Но в жизни все по-другому, когда доходит до дела. Отступать некуда. Зайди ко мне, когда все будет позади. Я буду ждать отчета. Вперед, и помогай тебе Бог.
Но девушка медлила.
– Гилберт, Гилберт. Я правда вам нужна? – спросила она.
– Ну, конечно. Идите же.
– Скажите мне что-нибудь ласковое.
– В этом не будет недостатка, когда вы придете.
– Заберите меня.
– Где вы?
– Здесь. Около вашей каюты.
– Так входите. Я не запер.
– Я не могу, не могу. Вы должны забрать меня.
– Не дурите. Я уже вечность здесь сижу. Если вы идете – идите. Если нет, я буду спать.
Маргарет в ответ захныкала, а ее мать сказала: – Гилберт, у вас нет жалости. Это не похоже на вас. Вы любите ее. Она любит вас. Неужели вы не можете понять? Молодая девушка, впервые – мягче надо, Гилберт, тоньше. Она еще дичок, пташка лесная.
– Что, к черту, происходит? – встрял генерал. – Я сижу без сводки. Она еще на рубеже?
– Папа, папа, я не могу, не могу, не могу. Думала, что могу, а не могу.
– Что-то не выгорело, Гилберт. Выясняйте. Высылайте дозор.
– Разыщите ее, Гилберт. Приручите ее лаской, по-мужски. Она ведь ждет вас там.
Сдерживая себя, мистер Пинфолд вышел в пустой коридор. Он слышал, как храпел Главер. Он слышал, как совсем рядом хнычет Маргарет. Он заглянул в ванную: никого. Он заглянул во все углы, обошел все сходни: никого. Он даже заглянул в туалеты, мужской и женский: никого. Жалобные всхлипы не смолкали. Он вернулся в каюту, оставил дверь полуоткрытой и опустил занавеску на окне. Он умирал от усталости и скуки.
– Извините меня, Маргарет, – сказал он. – Староват я играть в прятки со школьницами. Если вам хочется переспать со мной, приходите и ложитесь.
Он надел пижаму и лег, укрывшись одеялом до подбородка. Потом он протянул руку и выключил свет. Потом ему стал мешать свет из коридора, он закрыл дверь. Он повернулся на бок и лежал в полусне. И уже проваливаясь в сон, он услышал, как дверь открылась – и тут же закрылась. Открыв глаза, он успел только заметить полоску света из коридора. Он услышал поспешно удалявшееся шарканье туфель и неутешный плач Маргарет.
– Я ходила к нему, я ходила. А когда вошла, он храпел в темноте.
– Ах, Маргарет, ах, доченька. Не надо было тебе ходить. Это отец виноват.
– Прости, Пегг, – сказал генерал. – Ошибка в расчетах.
Последнее, что слышал засыпавший мистер Пинфолд, был голос Гонерильи: – Храпел? Да притворялся он. Гилберт знал, что оплошает. Он же импотент, правда, Гилберт?
– Это Главер храпел, – сказал мистер Пинфолд, но никто, похоже, его не слышал.
7. Негодяи разоблачены, но не сокрушены
Утром мистер Пинфолд не заспался. Как обычно, он проснулся, когда у него над головой начали швабрить палубу. Проснулся с твердым решением перебраться в другую каюту. Его узы с Маргарет были порваны. Он желал освободиться от них всех и спокойно спать в каюте, не подверженный капризам радио. Он решил также пересесть с капитанского стола. Ему и никогда не хотелось там сидеть. Если кто-то домогается этого места – сделайте одолжение. В оставшееся время мистер Пинфолд намерен был вести сугубо приватное существование.
Последние сведения, поступившие к нему в каюту, укрепили его в этом решении.
Незадолго перед завтраком его подключили к радиорубке – по его разумению, первопричине всего, что здесь происходило. Он услышал не сведения по маршруту, как обычно, а болтовню радиста, причем этот господин развлекал тот веселый молодняк, читая им телеграммы мистера Пинфолда.
«На пароходе всяческое понимание. С любовью. Гилберт».
– Отличный текст.
– Так-таки всяческое?
– Интересно, что сейчас об этом думает бедняга Гилберт?
– С любовью. Вот уж осчастливил. Смешно.
– Покажите еще.
– Строго говоря, не имею права. Это закрытая переписка.
– Да ладно тебе, Спаркс.
– Ну хорошо. Вот шикарный текст.
«Окончательно здоров. С любовью».
– Здоров? Ха, ха.
– Окончательно причем.
– Наш Гилберт окончательно здоров. Да, это восхитительно. Читайте, Спаркс.
– Впервые вижу, чтобы человек отправил столько радиограмм. В основном, они по поводу денег, и часто он был такой пьяный, что я не мог разобрать написанное. Жуткое количество отказов на приглашения. А, вот хорошая пара. «Благоволите распорядиться отдельной ванной», «Благоволите разобраться безответственной небрежностию вашей службы». Он послал таких десятки.
– Хвалим Господа за Гилберта. Что бы мы без него делали?
– А что там за небрежность с отдельной ванной?
– Услышать от Гилберта «безответственный» – это хорошо. Что безответственного вытворяет он у себя в ванне?
Этот эпизод мистер Пинфолд даже сравнить не мог с прежними неприятностями. Веселая молодежь зашла слишком далеко. Одно дело разыгрывать его, и совсем другое дело нарушать тайну переписки. Они поставили себя вне закона. Мистер Пинфолд вышел из каюты, имея твердую цель: он привлечет их к суду.
Он встретил капитана на утреннем обходе корабля.
– Могу ли я переговорить с вами, капитан Стирфорт.
– Конечно, – капитан остановился.
– У вас в каюте?
– Да, если хотите. Я освобожусь через десять минут. Тогда и подходите. Или это очень срочно?
– Десять минут это подождет.
Мистер Пинфолд поднялся в каюту за мостиком. Немногочисленные индивидуальные штрихи разнообразили табельную обстановку: семейные фотографии в кожаных рамках; гравюра английского собора на обшитой панелями стене – может, собственность капитана, а может, компании; трубки на подставке. Невозможно даже вообразить, что здесь устраивались оргии, творилось насилие и плелись заговоры.
Вскоре вернулся капитан.
– Итак, сэр, чем могу быть полезен?
– Прежде всего я хотел бы знать, соблюдается ли тайна переписки в отношении радиограмм, отправленных с корабля?
– Простите. Боюсь, я не понимаю вас.
– Находясь на судне, капитан Стирфорт, я отправил значительное число депеш сугубо личного характера. А сегодня утром чуть свет целая группа пассажиров читала их вслух в радиорубке.
– Это легко проверить. Сколько было радиограмм?
– Точно не скажу. Около дюжины.
– И когда вы отправили?
– Каждую в свое время. В самые первые дни плавания.
Капитан Стирфорт был озадачен.
– Но мы всего пятый день в пути.
– Да? – озадачился мистер Пинфолд. – Вы уверены?
– Разумеется, уверен.
– А кажется, что дольше.
– Ну что ж, давайте пройдем в рубку и разберемся с этим делом.
Рубка была через дверь от каюты капитана.
– Это мистер Пинфолд, наш пассажир.
– Я знаю, сэр. Мы виделись.
– Он желает справиться насчет радиограмм, которые отсылал.
– Это легко проверить. У нас практически нет личной корреспонденции. – Он открыл записи под рукой и сказал: – Вот, пожалуйста. Позавчерашний день. Получив текст, мы передали его в течение часа.
Он показал собственноручную запись мистера Пинфолда: Окончательно здоров. С любовью.
– А другие радиограммы? – озадаченно спросил мистер Пинфолд.
– Других не было.
– Была дюжина, если не больше.
– Только эта. Я бы знал, уверяю вас.
– Одну я дал в Ливерпуле, вечером, когда всходил на корабль.
– Она, должно быть, ушла по. телеграфу из почтового отделения, сэр.
– Ее копии у вас нет?
– Нет, сэр.
– Каким же образом группа пассажиров могла читать ее здесь в 8 часов утра?
– Никоим образом не могла. Я в это время дежурил. Здесь не было пассажиров. – Он обменялся с капитаном взглядами.
– Вы удовлетворены этими ответами, мистер Пинфолд? – спросил капитан.
– Не совсем. Мы можем вернуться к вам в каюту?
– Если желаете.
Когда они уселись, мистер Пинфолд сказал:
– Капитан Стирфорт, я стал жертвой розыгрыша.
– Да что-то в этом роде.
– И не в первый раз. С самого моего появления на корабле… вы говорите это только пять дней?
– Вообще говоря, четыре.
– С самого моего появления на корабле я подвергаюсь мистификациям и угрозам. Поверьте, я никого не обвиняю. Я не знаю, как зовут этих людей. Я даже не знаю, как они выглядят. Я не прошу об официальном расследовании – пока. Я знаю только, что заводилами выступает семейка из четырех человек.
– По-моему, у нас нет едущих всей семьей, – сказал капитан, беря со стола список пассажиров, – за исключением Ангелов. Я не смею даже подумать, что они способны кого бы то ни было разыгрывать. Очень мирная семья.
