Кнут Гамсун - Новая земля (Новь)
Иргенсъ продолжалъ свой путь. Если не было иного врага, чѣмъ этотъ лѣсной дикарь, то это еще не опасно… Онъ опять былъ въ хорошемъ настроеніи и кланялся знакомымъ, которые ему встрѣчались, и былъ очень доволенъ. Его разсердило немного, что за его спиной злословили, но теперь это прошло; нельзя же было сердиться на старую обезьяну.
Иргенсъ хотѣлъ прогуляться по гавани, чтобы успокоиться. Этотъ болѣе или менѣе глупый разговоръ о его книгѣ былъ ему невыносимъ. Теперь уже мелютъ всякій вздоръ о двухлѣтней работѣ и о количествѣ поэзіи. Съ этой точки зрѣнія книга его провалится, потому что это не обширное произведеніе, благодаря Бога она не вѣситъ даже столько, сколько каждый изъ романовъ Паульсберга.
Когда онъ спустился въ гавань, онъ увидѣлъ голову Гольдевина въ одномъ углу набережной; тотъ стоялъ почти весь спрятанный ящиками и надъ ними виднѣлась только его голова. Иргенсъ прослѣдилъ направленіе его взгляда, но изъ этого ровно ничего не могъ вывести. Старый сумасшедшій человѣкъ вѣрно стоялъ и думалъ о какой-нибудь дикой фантазіи; смѣшно было смотрѣть на него, какъ онъ углубился въ свои мысли. Его глаза почти вылѣзали, они уставились на маленькое окошко конторы склада Генрихсена, онъ стоялъ не моргая и не обращая вниманія на то, что дѣлалось вокругъ него. Иргенсъ вначалѣ хотѣлъ подойти къ нему и спросить, не увидитъ ли онъ Олэ Генрихсена; послѣ этого онъ могъ перевести разговоръ на свою книгу и спроситъ, что онъ о ней думаетъ? Это было бы очень смѣшно; человѣкъ былъ бы принужденъ сознаться, что онъ цѣнитъ поэзію по вѣсу. Но, собственно говоря, какое ему до этого дѣло? Ему вѣдь совершенно безразлично, что этотъ человѣкъ думаетъ о поэзіи.
Иргенсъ прошелся по набережной; онъ обернулся. Гольдекинъ все еще стоялъ на томъ же самомъ мѣстѣ; Иргенсъ прошелъ мимо него, вышелъ на улицу и хотѣлъ снова итти въ городъ. Въ эту самую минуту изъ склада вышли Олэ Генрихсенъ и фрекэнъ Агата и увидѣли его.
"Здравствуй, здравствуй, Иргенсъ!" крикнулъ Олэ и протянулъ ему руку. "Хорошо, что мы тебя встрѣтили. И тысячу разъ спасибо за книгу, которую ты намъ прислалъ. Да, ты несравнимъ и поражаешь самыхъ близкихъ друзей, поэтъ, маэстро!"
Олэ говорилъ не переставая, радуясь работѣ другого: то онъ восхищался однимъ стихотвореніемъ, то другимъ, и снова благодарилъ его.
"Агата и я читали это и восторгались", сказалъ онъ. "Мнѣ кажется даже, что Агата немного всплакнула… Да, да, этого ты не можешь отрицать, Агата. Но этого нечего стыдиться… Да, что я хотѣлъ сказать, пойдемте вмѣстѣ на телеграфъ, я долженъ кое-что послать, а потомъ мы пойдемъ въ ресторанъ, если хочешь. У меня есть между прочимъ для васъ сюрпризъ".
Агата ничего не сказала.
"Не можете ли вы немного здѣсь походить, пока я не вернусь съ телеграфа?" — спросилъ Олэ. "Но имѣйте терпѣніе, если я задержусь тамъ немного дольше. Дѣло въ томъ, что мнѣ нужно прійти къ соглашенію съ однимъ судовладѣльцемъ изъ Арендаля".
Олэ пошелъ наверхъ по лѣстницѣ и исчезъ. Иргенсъ смотрѣлъ ему вслѣдъ.
"Послушайте, могу я васъ тоже поблагодаритъ за книгу?" сказала Агата тотчасъ же и протянула ему руку. — Она говорила тихо. "Вы не можете себѣ представитъ, какое удовольствіе она мнѣ доставила".
"Правда? — Это въ самомъ дѣлѣ правда? — Какъ мнѣ пріятно это слышать!" отвѣчалъ онъ съ благодарностью. Какой чудной, тонкой деликатностью было то, что она подождала его благодарить, пока не ушелъ Олэ; теперь это было тѣмъ болѣе искренно и правдиво, и слова ея получали для него большее значеніе. Она назвала то, что ей больше всего понравилось. — Это удивительное стихотвореніе, обращенное къ жизни, она никогда не читала еще болѣе красиваго, нѣтъ, никогда, насколько она себя помнитъ… Но изъ боязни, что она черезчуръ горячо высказала свою благодарность, настолько горячо, что она не такъ могла быть понята, она прибавила равнодушнымъ голосомъ, что Олэ, такъ же какъ и она, былъ очарованъ; большую частъ онъ читалъ ей вслухъ.
Иргенсъ сдѣлалъ чуть замѣтную гримасу. — Любитъ она, когда ей читаютъ вслухъ? Да, — въ самомъ дѣлѣ?
Агата намѣренно упомянула въ разговорѣ имя Олэ. Сегодня, послѣ обѣда, онъ опять поднялъ вопросъ о свадьбѣ, и она опять все предоставила ему. Да относительно этого у нихъ и не было разногласія. Это былъ только вопросъ времени, и чѣмъ скорѣе это будетъ, тѣмъ лучше, не было никакого основанія больше откладывать. Осенью, когда Олэ вернется изъ своего путешествія въ Англію, состоится свадьба. Олэ былъ олицетворенной добротой, онъ относился къ ней съ безконечнымъ терпѣніемъ; онъ такъ смѣшно радовался при видѣ ея. "И мы должны иногда подумывать о томъ, что намъ нужно сдѣлать для дома", сказалъ онъ. Да, она не виновата, что она покраснѣла; это было стыдно, что она еще не начала заботиться о томъ, что полезно, и ничего не дѣлала, кромѣ того, что сидѣла съ нимъ въ конторѣ. Она бы могла начать съ маленькаго, подумать объ устройствѣ комнатъ, — сказалъ Олэ, — намѣтить себѣ какія-нибудь вещи, которыя ей хотѣлось бы имѣть; она, конечно, не должна брать на себя настоящія домашнія работы, разумѣется нѣтъ… Да, все это была совершенная правда, она даже ни разу не подумала о домѣ, о домашнемъ очагѣ, она только занималась пустяками у него въ конторѣ. Она начала плакать и призналась ему, что она ужасно неспособна и неопытна, она глупа, какъ пробка, да, какъ пробка. Но Олэ крѣпко обнялъ ее, посадилъ на диванъ и сказалъ, что она только молода, молода и обворожительна, скоро она будетъ старше, время и жизнь сдѣлаютъ свое. И онъ такъ горячо любитъ ее, видитъ Богъ. У Олэ самого были слезы на глазахъ, онъ смотрѣлъ на нее, какъ на ребенка. Да, они любятъ другъ друга, и все у нихъ пойдетъ хорошо. Прежде всего не нужно ни съ чѣмъ спѣшить, пусть она сама назначитъ время и устроить такъ, какъ ей нравятся. Да, они будутъ все дѣлать въ согласіи другъ съ другомъ…
"Я впрочемъ, никогда не думалъ, что вы цѣните насъ, поэтовъ", сказалъ Иргенсъ. "Я боялся, что вы потеряли къ этому всякій интересъ".
Она прислушалась и посмотрѣла на него:
"Почему вы такъ думаете?"
"Мнѣ казалось, что я это замѣтилъ. Помните вы вечеръ въ Тиволи, недавно, когда вашъ старый учитель былъ такъ немилостивъ къ намъ, ничтожнымъ червякамъ. Вы, казалось, радовались тому, что намъ такъ доставалось".
"У меня былъ такой видъ? — Я вѣдь слова не сказала. Нѣтъ, вы ошибаетесь!"
Пауза.
"Я безконечно радъ, что я васъ встрѣтилъ въ своей жизни", сказалъ Иргенсъ такъ равнодушно, насколько могъ: "я прихожу въ хорошее настроеніе духа, какъ только я васъ вижу. Это удивительно — обладать способностью давать другимъ извѣстную долю счастья однимъ только своимъ видомъ".
Это онъ сказалъ такъ серьезно, что ей нехватило мужества осудитъ его за это; вѣроятно, онъ это такъ и думалъ, какъ ни неразумно это звучало, и она отвѣтила съ улыбкой:
"Было бы грустно для васъ, если бы у васъ не было никого другого, кромѣ меня, кто бы могъ приводить васъ въ хорошее настроеніе духа". Видитъ Богъ, она не имѣла намѣренія оскорбитъ его; она это такъ невинно сказала, безъ всякихъ заднихъ мыслей; но когда Иргенсъ опустилъ голову и пробормоталъ: "Нѣтъ, я понимаю", тогда она поняла его, что ея словамъ можно придать еще другое значеніе, и потому она быстро прибавила: "Потому что меня вѣдь вы видите не всегда. Впрочемъ, я уѣзжаю на это лѣто въ деревню, и до осени ни разу не пріѣду въ городъ".
Онъ остановился.
"Вы хотите ѣхать въ деревню?"
"Да, вмѣстѣ съ фру Тидеманъ. Это рѣшено, что я буду жить у нея въ имѣніи".
Иргенсъ молча что-то обдумывалъ.
"А развѣ это навѣрно, что Тидеманы ѣдутъ въ деревню?" спросилъ онъ. "Мнѣ кажется, что это еще не рѣшено!"
Агата кивнула и сказала, что это уже рѣшено.
Потомъ они снова пошли.
"Да, это остается для меня недоступнымъ", сказалъ онъ, грустно улыбаясь: "въ деревню я не попаду"
"Нѣтъ? Почему нѣтъ?"
Она тотчасъ же раскаялась въ своемъ вопросѣ, - вѣроятно, у него для этого не было средствъ. Она все время была такой грубой и неловкой, это просто ужасно. Она поспѣшно пробормотала нѣсколько незначащихъ словъ, чтобы избавитъ его отъ отвѣта.
"Знаете, когда мнѣ хочется на лоно природы, тогда я нанимаю лодку и уѣзжаю на нѣсколько часовъ на острова", сказалъ онъ, все еще грустно улыбаясь. "Это тоже пахнетъ просторомъ".
"На острова?" она стала внимательнѣе. — Да, правда, острова, вѣдь она тамъ еще не была, хорошо тамъ?
"Да, въ нѣкоторыхъ мѣстахъ удивительно хорошо, я знаю тамъ каждое мѣстечко. Если бы я могъ у васъ попроситъ позволеніе отвезти васъ туда какъ-нибудь, то…"
Это не было простой вѣжливостью, это была просьба, она понимала это; но, несмотря на это, она отвѣтила, что она не можетъ пока этого обѣщать, это, конечно, очень интересно, но все-таки.
Пауза.
"Многія изъ моихъ стихотвореній я писалъ тамъ", продолжалъ онъ. "Я бы вамъ показалъ мѣсто; да, вы бы доставили мнѣ этимъ такое большое удовольствіе, фрекэнъ Линумъ".
