Ивлин Во - Черная беда
- Разоделся, как на свадьбу,- процедила леди Кортни.
Князь Федор скользнул вперед, провел императора в ложу и усадил за стол. Император сидел в одиночестве, а свита разместилась у него за спиной. Устроившись, Сет едва заметно кивнул князю Федору, и оркестр вновь заиграл танцевальную музыку.
Некоторое время Сет с безразличным видом наблюдал, как гости вновь начинают веселиться, однако затем, через посредство одного из своих приближенных, пригласил на танец жену американского посла. Остальные пары отошли в сторону, Сет с важным видом вывел свою даму на середину зала, сделал с ней два круга, отвел ее обратно за столик, галантно поклонился и, не проронив ни слова, вернулся в свою в ложу.
- Между прочим, он отлично танцует, - сообщила миссис Шонбаум. Интересно, что бы сказали в Америке, если б видели, что я танцую с цветным.
- Вот бы он маму пригласил! - сказала Пруденс. - Может, попробовать его соблазнить? Или он интересуется только замужними женщинами, как ты думаешь?
Бал продолжался.
Метрдотель с обеспокоенным видом подошел к князю Федору:
- Ваше высочество, гости недовольны шампанским.
- Кто именно?
- Французы.
- Скажешь им, что оно идет в полцены.
- ...Ваше высочество, продолжают поступать жалобы на шампанское.
- От кого теперь?
- От герцога Укакского.
- Унеси бутылку на кухню, долей в нее стакан самогона и принеси обратно.
- ...Ваше высочество, министр внутренних дел требует вина, а когда я приношу, выливает его своей даме на колени. Может, его не обслуживать?
- Я тебе дам "не обслуживать"! Разноси вино и не задавай идиотских вопросов.
За английским столом начали играть в "чепуху", записывая слова прямо на меню. Получалось довольно смешно: "Влюбленный герцог Укакский... Поджидал пьяную мадам Байон... Во дворце, в туалете... Он сказал ей: "Floreat Azania"...
- Папа, если ты будешь так громко смеяться, нам придется прекратить игру.
- Господи, как смешно...
- Мам, к нам заезжал тот самый молодой человек, который сидит сейчас рядом с Коннолли?
- Кажется, да. Надо будет как-нибудь его позвать. Может, на рождественский завтрак, если он еще будет здесь... А впрочем, у него и без нас уже знакомых хватает.
- Это все твой снобизм, мама! Не забудь, Коннолли ведь теперь герцог. Пожалуйста, давай всегда будем звать этого молодого человека, хорошо? На все обеды и завтраки...
- Пытаюсь встретиться с императором глазами, - сказал Бэзил. - Хотя вряд ли он меня помнит.
- Сейчас, когда война кончилась, он, я смотрю, здорово нос дерет. Ничего, еще поглядим, что он запоет, когда начнут приходить счета. Вот сейчас выпивка - первый сорт, не то что в прошлый раз. За этим Федором глаз да глаз нужен.
- Хорошо было бы попасть к императору на прием.
- Послушай, старик, ты что, сюда дела, что ли, делать пришел? Дался тебе этот император! Я уже полгода с ним нянчусь, он у меня в печенках сидит, император твой. Забудь ты про него. Плесни-ка лучше Черномазой шампанского, да и себя не забывай. Все император да император - как будто, черт побери, других тем нет!
- Мсье Жан, я только что узнал одну ужасную новость, - сказал второй секретарь французского посольства.
- Рассказывайте, - сказал первый секретарь.
- Язык не поворачивается. Это затрагивает честь супруги посла.
- Невероятно. Немедленно рассказывайте. Это ваш долг перед Францией.
- Да, вы правы, долг перед Францией... под воздействием спиртного она назначила свидание герцогу Укакскому. Он - ее возлюбленный.
- Кто бы мог подумать? Где?
- Во дворце, в туалете.
- Но во дворце нет туалета.
- Мне удалось перехватить письмо, адресованное сэру Самсону Кортни. Сложенный лист бумаги. Шпионское донесение - по всему видно. Не исключено, что этот листок был запечен в хлебе.
- Неслыханно. От посла мы эту информацию утаим. Установим за ними слежку. И никому ни слова. Такие сведения лучше не разглашать. Бедный мсье Байон. Он верил ей. Мы должны помешать этому.
- Ради Франции.
- Ради Франции и ради мсье Байона.
- ...Я никогда не замечал, что мадам Байон так плохо пьет...
Карнавал возобновился. Что только не водружалось на головы всех цветов и оттенков - черные, как вакса, белые, как бумага, коричневые и "кровь с молоком": колпаки фригийские и клоунские - из тех, что надеваются в виде наказания нерадивым ученикам; жокейские фуражки, наполеоновские треуголки, шапки, шляпки и шляпы, в которых ходят пьеро и арлекины, почтальоны и горцы, матушка Хаббард и маленькая мисс Маффет[14]. В маски из раскрашенного картона, словно клинок в ножны, вкладывались любых размеров и антропологических типов носы: семитские - с горбинкой; нордические - маленькие, курносые, усыпанные веснушками; широкие, с огромными ноздрями носы туземцев с материка, из затопленных болотами деревень; красные, мясистые носы алкоголиков и отвратительные провалившиеся носы сифилитиков. Танцующие то и дело наступали на разбросанные по полу ленты из цветной бумаги, между столами летали разноцветные мячики. Один из них, брошенный мадам Фифи, едва не угодил в королевскую ложу, что привело министра внутренних дел в неописуемый восторг. Князь Федор с тревогой смотрел по сторонам - гости разошлись не на шутку. Поскорей бы император уехал - "инцидент" мог возникнуть в любую минуту.
Но Сет неподвижно сидел среди пальм и гирлянд и, глубоко задумавшись, вертел в пальцах ножку бокала. Изредка он исподлобья быстрым взглядом окидывал зал. У него за спиной нетерпеливо переминались с ноги на ногу приближенные - им тоже хотелось поскорее пуститься в пляс. Если бы его величество сейчас уехал почивать, они бы еще успели вернуться, пока праздник не кончился...
- Смотри, старик, все гуляют, веселятся, только твой дружок-император надутый сидит. Ехал бы лучше домой, остолоп черномазый, не портил бы настроения.
- Не могу понять, отчего Сет не танцует. Чем-то он, видно, расстроен.
Но император уезжать не собирался. Сегодня был его день. День победы. В этом зале собрались сливки столичного общества. Вон, словно взрослый на детском празднике, заливается счастливым смехом английский посол. Вон министр внутренних дел - ведет себя совершенно недопустимо. А вон главнокомандующий азанийскими вооруженными силами разговаривает с Бэзилом Силом. Сет узнал Сила, как только вошел в зал ресторана и первый раз суровым взглядом окинул собравшихся. Увидев его, Сет, могущественный император, празднующий победу своего оружия в своей столице, почему-то вдруг испытал робость. Последний раз они встречались без малого три года назад... Шел мелкий дождик, слуга пересек двор колледжа с грязными тарелками на подносе, в воротах, облокотившись на велосипеды, стояли несколько старшекурсников в твидовых костюмах. В своем колледже Сет держался в тени, его ставили на одну доску с выпускниками государственных школ или какими-нибудь бенгальцами или сиамцами - как и они, он был представителем далекой страны; как и их, его привела в Оксфорд похвальная тяга к знаниям. Бэзил же пользовался репутацией одного из самых блестящих оксфордцев. В тех редких случаях, когда сердобольные сокурсники приглашали Сета на чай или кофе, разговор неизменно заходил о Силе, имя которого упоминалось с благоговейным ужасом. Сил проигрывал баснословные суммы в покер; его завтраки кончались за полночь, а обеды длились до рассвета и заканчивались скандалом; из Лондона на роскошных автомобилях к нему приезжали юные красавицы; на выходные он уезжал без спроса и возвращался в колледж глубокой ночью, перелезая через каменную стену; он объездил всю Европу, свободно говорил на шести языках, называл оксфордских профессоров по именам и запросто обсуждал с ними их научные труды.
Сет познакомился с Силом на завтраке у главы колледжа. Бэзил заговорил с ним о топографии Азании, о несторианской церкви, о диалектах сакуйю, об отличительных свойствах находящихся в Дебра-Дове дипломатов, а спустя два дня пригласил его на ленч, где были два пэра, президент Оксфордского дискуссионного общества, издатель только что созданной студенческой газеты и молодой профессор. За ленчем Сет сидел молча и, как завороженный, слушал, а затем, спустя еще несколько дней, после долгих переговоров со своим слугой, пригласил Сила к себе. Бэзил принял приглашение, однако в последний момент под каким-то предлогом отказался. На этом их отношения и кончились. За эти три года Сет стал императором, но Бэзил остался для него олицетворением той блестящей европейской культуры, к которой он так стремился. И вот теперь этот человек каким-то непостижимым образом очутился в Азании и сидит за одним столиком с четой Коннолли. Интересно, о чем он думает? Если бы только министр внутренних дел был потрезвее...
Метрдотель опять подошел к князю Федору:
- Ваше высочество, в ресторан рвется какой-то человек. По-моему, его пускать нельзя.
