Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.1.Из сборника «Сказки Нинон». Исповедь Клода. Завет умершей. Тереза Ракен
Разложенная на траве провизия мало-помалу исчезала. Говорили мало, больше смеялись. Леон поминутно пересаживался с места на место. На лице его снова появилось язвительное выражение, и, опасаясь, что он разразится проповедью, я умолял взглядом нашу спутницу извинить меня за угрюмость моего друга. Но Антуанетта была смелая девушка, и двадцатилетнему философу, при всей его важности, было не так-то легко ее смутить.
— Сударь, — обратилась она к Леону, — вам скучно, наше веселье вам досаждает. Я не решаюсь больше смеяться.
— Смейтесь, смейтесь, сударыня, — ответил он. — Я молчу только потому, что не умею, подобно вашим спутникам, сочинять прекрасные фразы, которые так веселят вас.
— Другими словами, вы не льстец? Ну, тогда говорите, говорите, Я вас слушаю, я требую грубой правды.
— Женщины не любят ее, сударыня. Впрочем, как бы вы ни лгали женщине, если она молода и красива, ложь всегда окажется правдой.
— Ну, вот видите, вы такой же дамский угодник, как все. Вы заставляете меня краснеть. В наше отсутствие вы разбираете нас по косточкам, господа мужчины, но стоит только какой-нибудь женщине появиться, вы расточаете ей самые низкие поклоны, самые сладкие речи. Это просто лицемерие! Я вам напрямик скажу — мужчины все негодники, они не умеют любить. Ну, сударь, скажите и вы прямо, что вы думаете о женщинах?
— Могу я говорить откровенно?
— Конечно.
— А вы не рассердитесь?
— Ну, что вы, скорее посмеюсь.
Леон приготовился к ораторскому выступлению. Я-то знал, о чем пойдет речь, — я уже сотни раз слышал все это, — и чтобы как-нибудь убить время и развлечься, стал бросать в реку мелкие камешки.
— Сотворив мир, — начал Леон, — бог обнаружил, что в нем недостает еще одного создания; но так как глина у него вся вышла, он стал в тупик — где взять ему необходимый материал, чтобы исправить свою оплошность. Пришлось позаимствовать его у животных. Взяв немного плоти у змеи, волчицы и ястреба, он сотворил женщину. Вот почему мудрецам, которым известно об этом факте, хотя о нем не упоминается в библии, не кажется удивительным, что женщина по природе взбалмошна, всегда во власти переменчивых настроений, — словом, она точное подобие различных составляющих ее элементов. Каждое из этих созданий передало ей свой порок; все рассеянное в мире зло слилось в ней воедино; вот откуда ее лицемерные ласки, ее коварство, блудливость…
Казалось, Леон повторяет заученный урок. Он остановился, припоминая, что сказать дальше. Антуанетта захлопала в ладоши. Он продолжал:
— Как родятся черноволосыми или русыми, так родятся женщины легкомысленными и кокетками. Они отдаются из себялюбия, совершенно не интересуясь, достойный ли совершили выбор. Пусть мужчина фат, но если он красив, если у него правильные, хотя и невыразительные черты, женщины будут отбивать его друг у друга. Но если он человек простой и сердечный, если он умен, хотя и не кричит об этом на всех перекрестках, женщины и знать не будут о его существовании. Им нужны одни лишь блестящие игрушки: шелковые платья, золотые ожерелья, драгоценные камни, приукрашенные и напомаженные любовники. А работает ли у такого любовника башка — до этого им и дела нет. Они лишены нравственных качеств. Они знают толк в черных волосах и страстных устах, но не имеют понятия о том, что такое сердце. Вот они и бросаются в объятья первого встречного болвана, вполне доверяясь его великолепной внешности. Они влюбляются в него, потому что он им нравится, а нравится он, потому что нравится. В один прекрасный день болван избивает их. Тогда они вопят, что они мученицы, и в отчаянии восклицают, что мужчина не может коснуться их сердца, не разбив его. Безрассудные, почему же не ищут они цветка любви там, где он цветет!
Антуанетта снова захлопала в ладоши. Речь Леона, насколько я знал, на этом кончалась. Леон произнес ее, не переводя духа, как бы торопясь поставить точку. Промолвив последнюю фразу, он взглянул на Антуанетту и задумался. И добавил другим, уже не высокопарным тоном:
— У меня была лишь одна подруга. Ей было десять лет, а мне двенадцать. Однажды она мне изменила ради большого дога, который терпеливо позволял мучить себя и даже не огрызался. Я долго плакал, я дал зарок больше никогда не любить. Я сдержал свою клятву. В женщинах я ничего не смыслю. Если я по люблю, то стану ревнивым и угрюмым; буду любить слишком сильно, меня возненавидят; а если меня обманут, я умру.
Он замолчал, глаза его были влажны, он тщетно пытался рассмеяться. Антуанетта перестала улыбаться и слушала его серьезно; подойдя к нему, она положила руку ему на плечо и посмотрела на него в упор.
— Вы дитя, — просто сказала она.
VПоследний луч, скользнув на воду, зажег золотом муаровую ленту реки. Мы дожидались первой звезды, чтобы возвращаться вниз по течению, наслаждаясь вечерней прохладой. Корзины были отнесены в лодку, а мы разлеглись как попало на траве.
Антуанетта и Леон сели под большим кустом шиповника, простиравшим свои ветви над их головой. Густая листва наполовину скрывала их, и так как они сидели ко мне спиной, я не мог разглядеть, смеялись они или плакали. Разговаривали они тихо, похоже было, что они ссорятся. А я лениво растянулся на небольшом бугорке, поросшем редкой травкой; лежа так я видел одновременно и небо и лужайку у моих ног. Поклонники, которым, как видно, тоже понравилось это местечко, улеглись справа и слева от меня.
Радуясь, что могут наконец поговорить со мною, они затараторили.
Тот, что лежал слева, то и дело дергал меня за рукав, лишь только замечал, что я перестаю его слушать.
— Сударь, — говорил он, — мне редко приходилось встречать женщину капризнее, чем мадемуазель Антуанетта. Вы просто не представляете себе — любой пустяк может вскружить ей голову. Вот, например, сегодня, когда мы встретились с вами, мы собирались обедать за два лье отсюда. Но не успели вы скрыться из виду, как она заставила нас вернуться обратно, — ей, извольте видеть, местность понравилась. С ума можно сойти. Я люблю, чтоб все было ясно.
В то же время мой сосед справа, также заставляя меня выслушать его, говорил:
— Сударь, я весь день хочу поговорить с вами с глазу на глаз. Мы, мой товарищ и я, считаем, что должны объясниться с вами. Мы заметили вашу привязанность к мадемуазель Антуанетте и от души сожалеем, что встали вам поперек дороги. Если бы мы узнали о вашей склонности хотя бы на неделю раньше, мы поспешили бы ретироваться, чтобы не причинять огорчений джентльмену; но сегодня — уже слишком поздно, у нас не хватит сил для жертвы. Если уж на то пошло, буду откровенен: Антуанетта любит меня. Выражаю вам свое сочувствие. Располагайте мною.
Я поспешил его успокоить. Но, сколько я ни уверял его, что не был и никогда не буду любовником Антуанетты, он по-прежнему нежно меня утешал. Уж очень сладостна была ему мысль, что он украл у меня любовницу.
Сосед слева, раздосадованный вниманием, которое я уделил его товарищу, придвинулся ко мне. Чтобы заставить меня выслушать его, он сделал мне важное признание.
— Я буду откровенен с вами, — заявил он, — Антуанетта любит меня. Мне от души жаль других ее обожателей. В этот момент какой-то непонятный звук донесся от куста, под которым укрылись Леон и Антуанетта. Был ли то звук поцелуя или крик потревоженной малиновки — право, не знаю.
Между тем мой сосед справа услышал, как другой поклонник признался мне, что любим Антуанеттой. Он приподнялся и взглянул на соперника с угрозой. Я соскользнул с пригорка, потихоньку шмыгнул в заросли кустарника и притаился там. Тогда они очутились лицом к лицу.
Куст оказался превосходным убежищем. Я мог наблюдать оттуда за Антуанеттой и Леоном, хотя слова их до меня не долетали. Они все еще ссорились, но как будто немного придвинулись друг к другу. Зато я прекрасно слышал, как на пригорке, прямо надо мной, спорили поклонники. Антуанетта сидела к ним спиной, и они могли беситься сколько угодно.
— Вы поступили гадко, — говорил один, — вам следовало удалиться еще два дня назад. Неужели вы не замечаете, что Антуанетта отдает предпочтение мне?
— Вы правы, — отвечал другой, — этого я совершенно не замечаю. Просто вы глупейшим образом принимаете на свой счет все улыбки и взгляды, которые предназначены мне.
— Будьте уверены, бедняжка, Антуанетта меня любит.
— Будьте уверены, счастливчик, меня она обожает.
Я смотрел на Антуанетту. Нет, положительно не было в кустах никакой малиновки.
— Все это мне надоело, — продолжал первый. — Надеюсь, вы согласитесь, что одному из нас пора удалиться!
— Я как раз хотел предложить, не перерезать ли нам друг другу глотку, — заявил второй.
Они повысили голос, жестикулировали, сердито вскакивали, снова садились. Их шумная ссора привлекла внимание Антуанетты, она обернулась. Сначала она удивилась, но вслед за тем засмеялась. Указав Леону на препиравшихся поклонников, она шепнула ему несколько слов, развеселивших его.
