Кнут Гамсун - Воинствующая жизнь (cборник)
— Всё готово? — спрашивает Симон.
Иоахим отвечает:
— Всё. По-нашему, готово.
Вдруг Фредерика, мучимая сомнением, говорит громко:
— Ты бы поберёгся сегодня, Марцеллиус. Разве никто другой не может сесть сегодня в лодку, кроме тебя?
Все это слышали.
— О, он ведь привык, — говорит Иоахим, отец парня.
— Ведь это же посмешище — лодка с именем, — говорит Фредерика.
— Наоборот, у неё прекрасное название, — возразил снисходительно её отец. — Ты этого не понимаешь, Фредерика.
Тогда Симон Руст заявляет:
— Я сам сяду в лодку.
Все стараются отговорить его от этого, но Симон влезает наверх и садится. Его просят несколько минут, но Симон отвечает гордо и красноречиво:
— Пусть Фредерикина душа успокоится.
— Привяжись, во всяком случае, покрепче, — говорит Иоахим и протягивает ему верёвку.
— Спускай! — злобно кричит Симон.
Канаты отвязывают, и лодка начинает спускаться. Симон снимает резиновую тесёмку со шляпы и прикрепляет конец её к пуговице.
Иоахим подаёт годос, Симон отвечает снизу, всё ниже и ниже из-под отвеса скалы, но ни один другого не видит. Симон так оскорблён, что отвечает всё реже и реже, он не желает поднимать шум из-за такого простого дела; в конце концов он совершенно замолкает. Марцеллиусу нечего делать, и он стоит вдалеке.
— Он, должно быть, перевалил за половину, — говорит Иоахим. — Толковый малый, что и говорить!
Вдруг крик из глубины. Никто не понимает этого языка. Это не то, что всегда: «Довольно, стала!», а какие-то вопли, и при этом сигнальная верёвка сильно дергается. Наверху, на скале, все думают, что надо немного приподнять лодку, и Иоахим и его люди подтягивают канат. Вдруг из бездны доносится резкий, пронзительный крик, слышно, как лодка бухается о стену утеса, словно весь остров кашлянул.
Все бледнеют. Канаты в ту же секунду как-то странно полегчали. Поднимается шум, все спрашивают, кричат, Иоахим командует: «Спускай! Немного погодя кричит: Поднимай!». Но все понимают, что это ни к чему, Симон перевернул лодку и свалился в море.
В это время колокола на Церковном острове зазвонили к рождественской службе. Но какое уж тут могло быть Рождество!
А умная и сообразительная Фредерика подошла к Марцеллиусу и сказала:
— Пусть Господь простит мне мой грех, но я рада, что это не с тобой случилось. Чего же ты стоишь? Ты бы сбегал на тот конец острова, взял лодку и поискал бы его.
И когда все сообразили, что она права, мужчины со всех ног пустились к южному краю острова. Один старый Иоахим, почтенный корабельщик, остался на месте.
IIНе могу же я стоять здесь и держать лодку целую вечность, — думал Иоахим. — Или я должен опять поднять её сюда, но на это у меня не хватит силы, или я должен спустить ее в море!
Он ещё долго раздумывал об этом, потом пустил канат.
Но тут произошла удивительная вещь: канат пополз всего с полминуты из его руки и затем слабо повис. Лодка стала на воду.
Иоахим не мог понять этого. Он подтянул канат аршина на два, потом отпустил, лодка снова стала на воду. Тогда старый Иоахим очень обрадовался и обернулся, чтобы рассказать кому-нибудь о своём открытии. Если лодка была всего в нескольких саженях от воды, то Симон Руст не мог убиться до смерти. Разве только, что он утонул?
— Живей, ребята! — крикнул Иоахим. — Он, может, цел.
Иоахим ещё держал ослабшую веревку и вдруг почувствовал, что она дёрнулась, словно кто-нибудь ухватился за лодку. Он крикнул вниз:
— Ты жив?
Но Атлантический окёан сильно шумел, и ответа нельзя было услышать.
Он долго держал канат. Можно было, конечно, привязать его и мирно выжидать, что будет дальше. Но Иоахим думал, что теперь не время щадить себя. Здесь, можно сказать, учёный человек, с просвещёнными взглядами, на его глазах расстаётся, пожалуй, с жизнью.
Прошло добрых четверть часа. Когда ветер дул со стороны Церковного острова, Иоахим слышал звон колоколов, и, по правде сказать, он производил на него внушительное и довольно жуткое впечатление. Вдруг глубоко снизу донеслись голоса, это подъезжали спасатели. Лодкой правили его сыновья, и он знал, что, стало быть, идёт она быстро. Иоахим затаил дыхание и прислушался.
— Вон он! — говорит Марцеллиус.
— Нашли? — спрашивает отец со скалы.
Немного погодя он чувствует, что его канат снимают с лодки. Он лёг над бездной и крикнул:
— Он жив?
— Ну, да! — ответил Марцеллиус. — Поднимай-ка канат.
— Слава Тебе, Господи! — пробормотал Иоахим.
Он подтянул канат, заложил за щеку порцию жвачки и пошёл к пристани на южном берегу, чтобы встретить компанию. По дороге честный корабельщик не мог всё же не усомниться насчёт Симона Руста и его близкой погибели. Симон был учёный малый, но хитрец. Может, он сам нарочно перевернул лодку и выбросился в море, раз до него оставалось всего два-три аршина.
«Чёрт бы его побрал», — подумал Иоахим.
Он встретил учителя с дочерью на пристани и сказал:
— Он спасён.
— Спасён? — воскликнула Фредерика. — Ты шутишь?
— Он спасён.
Старик-учитель тоже сказал Слава Богу и искренно обрадовался.
Фредерика же стояла молча и спокойно…
Когда лодки подплывали к пристани, Симон Руст сидел на вёслах и грёб, что было мочи; он весь промок до нитки и дрожал от холода.
— Ты не расшибся? — спросила Фредерика. — Где твоя шляпа?
— Мы не нашли её, — сказал Марцеллиус.
— Так ты мог бы дать ему пока свою шапку, — сказала Фредерика и стала очень внимательна к Симону.
— Он не захотел взять её, — ответил Марцеллиус.
— Нет, уж извини, я не желаю брать её, — сказал надменно Симон, хотя весь трясся от холода.
Старый учитель стал расспрашивать своего коллегу о несчастье, и тот отвечал. Иоахиму казалось, что они говорят между собою на каком-то мудрёном языке. Симон Руст объяснил, что научился плавать в семинарии, и это спасло его. Но он испытывал муки Тантала, пока не показалась спасательная лодка. Он хотел подробно рассказать, как всё произошло, чтобы потом не было других версий.
— Я желаю знать только одну вещь, — сказал он и обернулся к Фредерике. — Как ты почувствовада себя, Фредерика, когда лодка со мной опрокинулась?
— Как я почувствовала себя? — сказала Фредерика.
— Да. И какое было твое первое слово?
Фредерика быстро сообразила.
— Это я погнала народ спасать тебя, — сказала она.
— Ну, это хорошо, — сказал Симон.
Марцеллиус молчал. Он понимал, что теперь сердце её снова принадлежало Симону Русту.
— Пойдём сейчас же домой и переоденься в сухое платье, — сказал старик-учитель. — Поистине будет чудом Божьим, если ты переживёшь благополучно эту катастрофу.
Все помогли вытащить лодки на берег, и Марцеллиус не сделал между ними никакого различия, а, наоборот, подложил чурки и под Симонову лодку, как под свою, чтобы их не снесло в море. Он пропустил всех вперёд, а сам в мрачном раздумье направился домой.
Вечером Фредерика пошла зачем-то в соседнюю избу, но не заглянула к Марцеллиусу. Он вышел на крыльцо, подкараулить её, и, когда она проходила, сказал:
— Добрый вечер. Ты вышла полюбоваться северным сиянием?
— Нет, я по делу, — ответила она. — Что ты думаешь о сегодняшнем чуде?
Марцеллиус ответил:
— Вот что я скажу тебе: я думаю, что никакого чуда тут не было.
— Вот как. Но если бы ты упал из лодки, разве ты спасся бы?
— Да он и не упал. Он сам выбросился с двух-трёх аршин, говорит отец.
— Сам выбросился? Вот что! Ну, а этого ты и вовсе никогда бы не сделал.
Марцеллиус молчал.
— Потому что ты не умеешь плавать, — продолжала Фредерика. — И ты не учился всему тому, чему учился он. И на органе не учился играть.
— Так, значит, вы поженитесь? — спросил Марцеллиус.
— Не знаю, как будет, — ответила она. — Во всяком случае, похоже на то.
Марцеллиус сказал с горечью:
— Тогда всё равно, вы можете получить лодку задаром, как я решил.
Фредерика подумала и ответила:
— Ну да, если у нас что-нибудь сладится, то мы можем взять лодку, как ты говоришь. Но если он меня обманет, то я ведь выйду за тебя, и тогда он должен будет заплатить нам за лодку.
Марцеллиус не проявил никакого изумления при этом договоре и спросил:
— Когда же я это узнаю?
Фредерика ответила:
— Он уезжает завтра домой, значит, наверное, скажет. Ты ведь понимаешь, мне самой неудобно спрашивать его о таких вещах.
Но Марцеллиусу пришлось ждать несколько месяцев раньше, чем он узнал что-нибудь определенное.
Симон Руст уехал домой в первый день Рождества и перед отъездом ни о чём не уговорился с Фредерикой. После этого он сватался в нескольких местах на Церковном острове и всюду получал согласие благодаря богатству отца. Но Симон нигде не связал себя окончательно и оставался до поры до времени свободен. Наконец Симон посватался к учительнице из пасторской усадьбы, но та была девица из благородных, я здесь Симон Руст получил отказ.
