Сусанна Тамаро - Поступай, как велит тебе сердце
Так проходил день за днем, а я все не могла решиться на одно или другое. И вот, этим утром – мысль, которую подала мне роза. Напиши ей письмо, напиши дневник, который останется с ней. И вот я здесь, на кухне – сижу перед старой тетрадью и грызу кончик ручки, как ребенок, который не может решить задачку. Завещание? Нет, скорее то, что останется с тобой – то, что ты сможешь прочесть, если захочешь, чтобы я побыла рядом. Не бойся, я не собираюсь поучать тебя или огорчать: мне хотелось всего лишь поговорить с тобой еще раз - с той открытостью, которая была между нами когда-то, но исчезла в последнее время. Я уже долго живу и пережила уход многих близких, и потому знаю, что смерть тяжела для нас не столько отсутствием человека – сколько тем, что между ним и тобой так и не было сказано.
Ты знаешь, я оказалась в роли твоей матери в том возрасте и в те годы, когда, как правило, становятся только бабушками. В этом было много хорошего: для тебя, потому что бабушка-мама всегда добрее и внимательней, чем сама мама – равно как и для меня, потому что, вместо того, чтобы медленно выживать из ума в кругу своих сверстниц, обсуждая сплетни и раскладывая пасьянс, я снова была вовлечена в круговорот жизни. И все же, однажды в нашей жизни что-то сломалось. В том не было ни твоей вины, ни моей – причиной тому лишь законы природы.
Детство и старость во многом схожи. И в том и в другом случае, хотя и в силу разных причин, люди почти совсем беззащитны, ибо они еще не участвуют – или уже не участвуют – в жизни общества; поэтому их чувства открыты, не защищены оболочкой условностей и схем. У подростков же вокруг тела возникает невидимый панцирь, который развивается в течение всей взрослой жизни. Так растут жемчужины: чем глубже рана, тем толще нарост вокруг нее. И вот, с течением времени – как одежда, которую носишь слишком долго, так что она истончается и ветшает – приходит пора, и от одного неловкого движения твой панцирь спадает. Поначалу ты ничего не замечаешь, ты убежден, что он по-прежнему служит тебе верой и правдой; но однажды, из-за какой-то ерунды, сам не понимая почему, ты вдруг плачешь как ребенок.
Когда я говорю, что наши отношения испортились в силу естественных причин, я имею в виду именно это. В то время как твой панцирь только начинал расти, мой был уже совсем изношен. Ты терпеть не могла мои слезы, а я не понимала твоей толстокожести. Мне казалось, я была готова к тому, что твой характер изменится, когда ты станешь подростком – но когда так случилось на самом деле, мне было тяжело с этим смириться. Передо мной вдруг оказался незнакомый человек, и я совсем не знала, как себя вести. Вечером, когда я, лежа в постели, думала обо всем, то понимала, что должна радоваться тому, что происходит. Я говорила себе, что, лишь пережив все превратности переходного возраста, можно стать по-настоящему взрослым человеком. Однако, утром, когда ты первый раз хлопнула передо мной дверью – какое уныние, какое желание разрыдаться! Мне нужны были силы, чтобы держать себя в руках – но я не знала, где их найти. Если когда-нибудь ты доживешь до восьмидесяти лет, то поймешь, что в этом возрасте люди чувствуют себя, как листья в сентябре. Световой день становится короче, и дерево начинает экономить питательные вещества. Белок, азот и хлорофилл уходят из тканей, вместе с ними пропадают и эластичность, и цвет. Ты висишь еще на ветке, но знаешь, что осталось недолго. Один за другим опадают соседние листья, ты видишь как они улетают и живешь, страшась порывов ветра. Для меня этим ветром была ты, твой непокорный дух, твоя молодость. Сокровище мое, разве ты не заметила? Мы жили с тобой на одном и том же дереве, но лишь в разные времена года…
Мне вспомнился день твоего отъезда – как мы обе нервничали… Ты не хотела, чтобы я провожала тебя в аэропорт. Каждый раз, когда я говорила: не забудь взять то или это, - ты отвечала мне: «Я в Америку еду, а не в пустыню». Ты подошла к двери, и я прокричала отвратительно сдавленным голосом: «Береги себя!» Ты попрощалась, даже не оборачиваясь, и сказала только: «Береги Бака и розу».
В ту минуту, конечно, я огорчилась, я ждала других слов на прощанье. Я ожидала чего-то более банального, вроде поцелуя или ласкового слова. И лишь вечером, когда я не могла уснуть и бродила в халате по пустому дому, я поняла, что беречь Бака и розу означало беречь ту часть тебя, которая продолжала жить рядом со мной – которая когда-то была тут счастливой. Я поняла, что в сухости тех слов крылась отнюдь не бесчувственность, а крайнее напряжение человека, который едва сдерживает слезы. Это и есть тот самый панцирь, о котором я говорила. Твой панцирь был тебе еще так тесен, что мешал дышать. Помнишь, о чем я говорила тебе в последнее время? Слезы, которым мы не даем волю, оседают на сердце и со временем парализуют его, образуя нарост – подобно тому, как известковый налет парализует механизм стиральной машины.
Знаю, знаю: мои примеры, взятые сплошь из домашнего обихода, вряд ли вызовут у тебя улыбку – скорее, презрение. Но подумай: ведь каждый черпает идеи из того мира, который знает лучше всего.
Ну вот, я должна тебя оставить. Бак тяжко вздыхает и глядит на меня умоляющим взглядом. И в нем проявляет себя существующий в природе порядок: в любое время года с точностью швейцарских часов он подскажет, что пора его кормить.
18 ноября
Этой ночью шел сильный дождь; я не раз просыпалась от шума и слушала, как капли стучатся в ставни. Утром, открыв глаза, я увидела, что за окном по-прежнему пасмурно, и решила понежиться еще в постели. Как все меняется с годами! В твоем возрасте я спала как сурок – если меня никто не будил, могла не вставать до самого обеда. Теперь же, напротив, я просыпаюсь до восхода солнца, так что дни становятся нескончаемо долгими. Во всем этом есть какая-то жестокость, ты не находишь? Мучительней всего утренние часы: ты наедине с самим собой, ничто не в силах развлечь тебя, и твоим мыслям лишь одна дорога – назад, к прошлому. У стариков нет будущего, а прошлое навевает только печаль и тоску. Я часто думаю об этих странностях природы. Недавно по телевидению шел документальный фильм, давший мне повод для размышлений - в нем говорилось о снах, которые видят животные. Синицам, голубям, белкам, кроликам, собакам и коровам, лежащим на лугу - всем зверям земным и птицам небесным снятся сны, но каждому свои: животные-жертвы спят мало и к ним приходят скорее, видения, нежели сны как таковые; сны хищников, напротив, длинные и замысловатые. По словам комментатора, «животным сон необходим для того, чтобы усвоить стратегии выживания. Тот, кто охотится, должен находить все новые способы обеспечить себе добычу; тот, на кого охотятся (его пищей является, как правило, легко доступная растительность) должен думать лишь о том, как быстрее спастись». Например, антилопа видит перед собой открытую саванну – а лев, переживая во сне различные сцены охоты, усваивает приемы, которые помогут ему поймать антилопу. Должно быть, так и есть, сказала я себе: в молодости мы плотоядные, а в старости травоядные. Потому что, когда мы стареем – мало того, что почти не спим, – снов не видим вовсе, или же они не оставляют следа в нашей памяти. Дети и подростки, напротив, видят сны часто, и от сновидений порой зависит настроение на весь день. Помнишь, как ты плакала в последнее время, просыпаясь по утрам? Ты сидела с чашкой кофе в руках, и слезы катились у тебя по щекам. Я спрашивала: «Почему ты плачешь?» - а ты с раздражением и тоской говорила: «Не знаю». В твоем возрасте нужно так много понять внутри себя; появляются мечты, а вместе с ними – тревога о будущем. У нашего подсознания нет ясной логики или порядка; к искаженным обрывкам впечатлений предыдущего дня добавляются более глубокие мотивы, а к ним примешиваются потребности тела. Если ты голоден, тебе снится, что ты сидишь перед столом и не можешь есть; если тебе холодно, ты видишь себя без пальто на Северном полюсе, - а если затаил обиду, тебе снится, что ты воин, жаждущий крови.
Что тебе снится там, в стране ковбоев и кактусов? Мне так хотелось бы это узнать. Может быть в твоих снах, где-то в толпе, в наряде из перьев, появляюсь и я? Может, в обличье койота ты узнаешь Бака? Ты скучаешь по наc? Вспоминаешь о нас?
Знаешь, вчера вечером я сидела в кресле, читала - и вдруг услышала ритмичное постукивание; подняв голову, я увидела, что Бак во сне бьет хвостом об пол. Его морда выражала такое блаженство, что я уверена: ему снилась ты. Может, ему снилось, что ты вернулась, и он встречает тебя, виляя от счастья хвостом, – или же ему вспомнилось, как вы с ним гуляли когда-то. Собаки способны чувствовать то же, что и люди - мы живем вместе испокон веков, и с тех пор сделались очень похожи. Потому многие терпеть не могут собак: в их нежно-трусливом взгляде человек может прочесть многое о себе – узнав, в том числе и такое, что предпочел бы не ведать. Баку в последнее время ты снишься часто. Мне не везет, я во сне тебя не вижу - или, может, просто не помню об этом.
