Даниэль Дефо - Жизнь и приключения Робинзона Крузо
Распростившись съ моимъ добрымъ капитаномъ на берегахъ Гринеи, я занялся торговлею, и скоро распродалъ тамь привезенныя со мною вещи, которыя состояли большею частію изъ стекляруса, разныхъ мелкихъ стальныхъ и желѣзныхъ инструментовъ и тому подобныхъ предмѣтовъ. Отъ этой продажи, какъ было выше сказано, я выручилъ триста фунтовъ стерлинговъ.
ГЛАВА II
Вторичная поѣздка Робинзона. Нападеніе морскаго разбойника. Робинзонъ дѣлается невольникомъ и отвезенъ въ Сале. Тамошняя жизнь его. Бѣгство Робинзона и избавленіе отъ неволи
Описанная мною поѣздка окончилась очень благополучно для меня; но это самое благополучіе, а также и барышъ, полученный мною на гвинейскихъ берегахъ отъ привезеннаго мною товара, побудили меня вторично отважиться на путешествіе по морю, и притомъ еще на довольно плохомъ кораблѣ. Въ эту поѣздку я не имѣлъ прежняго счастія, и мнѣ пришлось испытать превратность судьбы.
Между Канарскими островани и Африкою, на разсвѣтѣ дня, вдругъ появилось изъ Сале разбойническое судно, и на всѣхъ парусахъ погналось за нашимъ кораблемъ. Хозяинъ корабля, видя эту погоню, заблагоразсудилъ, что лучше и безопаснѣе будетъ: — убѣжать отъ разбойниковъ, нежели имъ сопротивляться: потому что разбойническое судно было хорошо вооружено и имѣло многолюдный экипажъ. Онъ со всевозможною быстротою, на всѣхъ парусахъ, пустился въ бѣгство; но и это не спасло его отъ рукъ непріятельскихъ. Турецкій каперъ продолжалъ неутомимо гнаться за нашимъ кораблемъ даже до третьяго часа по подудни, и наконецъ подошелъ къ нему на столь близкое разстояніе, что для спасенія нашего необходимо было нужно готовиться къ оборонѣ. Разбойники хотѣли напасть на нашъ корабль съ задней его части. Раздался пушечный выстрѣлъ съ капера, но онъ былъ невѣрно направленъ, и ядро попало въ правый бокъ нашего корабля. На этотъ выстрѣлъ мы отвѣчали залпомъ изъ восьми пушекъ. Началась сильная обоюдная перестрѣлка какъ изъ пушекъ, такъ и изъ оружей, и продолжалась довольно долгое время. Перевѣсъ битвы былъ на сторонѣ разбойниковъ, и они, въ числѣ шестидесяти человѣкъ, бросились на нашъ корабль и порубили на немъ всѣ мачты и корабельныя снасти. Какъ ни храбро мы сопротивлялись, но должны были покориться силѣ: корабль нашъ сдался, я и всѣ находившіеся на кораблѣ сдались плѣнниками и отвезены были въ Сале.
Можетъ быть, что кто-нибудь изъ читателей подумаетъ, что меня ожидала горькая участь въ этомъ плѣну; но тотъ очень ошибется въ этомъ предположеніи: здѣсь мнѣ была жизнь довольно хорошая и свободная. Правда, мнѣ было не очень-то пріятно сдѣлаться изъ купца и вольнаго человѣка рабомъ и плѣнникомъ; но однако меня не отправили на продажу вмѣстѣ съ другими моими товарищами въ столицу Морокскаго императора. Начальникъ разбойническаго судна оставилъ меня при себѣ для разныхъ прислугъ ему.
Новое положеніе мое, хотя и было довольно сносно, но все-таки не очень-то нравилось мнѣ, и я сталъ думать о побѣгѣ. Я предполагалъ, что хозяинъ мой непремѣнно будетъ меня брать съ собою на разъѣзды по морю; я мечталъ, что разбойникъ рано или поздно, а попадется какому нибудь европейскому кораблю, испанскому или португальскому, и что тогда я получу свободу. Но случилось не такъ, какъ я надѣялся. Хозяинъ мой никогда не бралъ меня съ собою въ море, и не встрѣчался ни съ какимъ испанскимъ или португальскимъ судномъ. Я оставался въ неволѣ, и принужденъ былъ сидѣть дома, обработывать землю въ садахъ пирата и смотрѣть за всѣмъ хозяйствомъ его. Когда же каперъ возвращался изъ моря домой, мнѣ надлежало спать на немъ въ каютѣ и сберегать его.
Проводя ночи въ этой каютѣ, я часто думалъ о побѣгѣ; но сколько не придумывалъ къ этому средствъ, всѣ они оказывались или весьма неудобными или совершенно невозможными. Если бы у меня былъ товарищъ, который зналъ-бы англійскй или нѣмецкій языкъ, то мы съ нимъ вдвоемъ могли-бы какъ нибудь привести въ исполненіе это предпріятіе; самъ же я одинъ не осмѣливался ни на какое предпріятіе, и такимъ образомъ долженъ былъ провести цѣлые два года въ неволѣ и не имѣть ни какой надежды на свое избавленіе.
Наконецъ представился мнѣ удобный случай къ побѣгу. Хозяинъ мой, къ его несчастію, а къ моему счастію, не имѣя денегъ для вооруженіе своего капера, не выѣзжая долгое время въ море, оставался дома. Надобно замѣтить, что онъ былъ страстный охотникъ до рыбной ловли. Теперь, по неволѣ прекративъ войну съ людьми, онъ вознамѣрился воевать съ рыбами, и по нѣскольку разъ въ недѣлю выѣзжалъ на ботѣ въ море и ловилъ рыбу. Я и еще одинъ молодой арабъ были его всегдашними спутниками, этотъ арабъ былъ очень искусенъ и проворенъ въ рыбной ловлѣ, и хозяинъ нашь имѣлъ къ нему столько довѣрія, что иногда посылалъ его одного съ своимъ родственникомъ на рыбную ловлю.
Однажды мы втроемъ т. е. я, хозяинъ и арабъ отправились въ море ловить рыбу. Было тихо и ясно; но вдрутъ глубокій сѣрый туманъ облегъ насъ и такъ былъ густъ, что мы не могли уже видѣть береговъ, хотя отъ нихъ отъѣхали только на небольшое разстояніе. Цѣлый почти день мы ловили рыбу, и когда туманъ нѣсколько разсѣялся, мы къ удивленію своему увидали, что отдалились отъ берега на цѣлую милю. Поспѣшно принялись мы грести веслами, чтобы скорѣе добраться до дому, потому что началъ подыматься вѣтеръ и на небѣ появились тучи. Хотя мы благополучно возвратились на твердую землю, но чрезвычайно голодные и усталые.
Съ этого самаго времени нашъ хозяинъ никогда не выѣзжалъ на ловлю безъ компаса и съѣстныхъ припасовъ. Онъ приказалъ придѣлать къ этому большому боту, на которомъ мы ловили рыбу, каюту и разные ящики для поклажи водки, рому, сарачинскаго пшена, кофе и разныхъ другихъ съѣстныхъ припасовъ.
Однажды хозяинъ нашъ задумалъ выѣхать на этомъ ботѣ для прогулки съ нѣсколькими арабами, знакомыми его, которыхъ онъ приглашалъ къ себѣ въ этотъ день. Ожидая гостей, онъ велѣдъ запастись множествомъ разныхъ припасовъ, взять три ружья, нѣсколько фунтовъ пороху и свинцу, чтобы ему съ гостями можно было стрѣлять птицъ, когда рыбная ловля имъ наскучитъ. Все это, по приказанію его, было снесено на ботъ и положено въ разные ящики.
Долго ждалъ пиратъ своихъ гостей, наконецъ получилъ отъ нихъ извѣстіе, что они не могутъ быть у него въ этотъ день. Тогда онъ велѣлъ мнѣ ѣхать въ море съ его сродникомъ и молодымъ арабомъ, и прибавилъ: «смотри, постарайся больше наловить рыбы, потому что у меня сегодня будетъ ужинать много друзей моихъ».
Я рѣшился воспользоваться этимъ случаемъ и избавиться отъ плѣна. Я просилъ у сродника хозяйскаго позволенія положить на ботъ коробъ съ сухарями и нѣсколько бутылокъ со свѣжей водой. «Не смѣю», говорилъ я ему, прикоснуться, по законамъ Востока, къ яствамъ моего господина; но что же я буду ѣсть, если мы по несчастію опять далеко удалимся отъ земли? «Я также совѣтовалъ ему взять съ собою два ружья и пороху со свинцомъ, чтобъ можно было на морѣ настрѣлять птицъ. Онъ, не подозрѣвая меня ни въ чемъ, исполнилъ мое желаніе. — Сверхъ всего этого, я тайно снесъ въ каюту бота топоръ, нѣсколько воску, веревокъ и проч. что только мнѣ попалось подъ руку.
Наконецъ мы отправились въ море, и, на разстояніи одной мили отъ гавани, начали ловить рыбу. Я уговаривалъ араба отъѣхать еще далѣе, потому что тутъ мало водилось рыбы. Арабъ послушался и мы отплыли на такое разстояніе, что уже не было видно гавани. Сродникъ пирата находился на передней части бота и любовался моремъ. Я отдалъ молодому арапу весла, а самъ подошелъ къ сроднику моего господина, показывая видъ, что ищу чего-то. Онъ стоялъ задомъ ко мнѣ. Я схватилъ его за ноги и бросилъ въ море. Въ счастію Мюлли (такъ звали его) [1] плавалъ какъ рыба; онъ скоро вынырнулъ изъ воды и, подплывъ къ борту, убѣдительно просилъ меня, чтобы я взялъ его на ботъ.
Я взялъ ружье и, прицѣлясь въ него, сказалъ: „Мюлли, ты плаваешь какъ рыба; теперь море тихо и берегъ не далеко, плыви домой. Если же ты не послушавшься меня, то я пущу тебѣ пулю въ лобъ“. Мюлли, видя мое твердое намѣреніе и, не желая испытать истинну моихъ угрозъ, тотчасъ же поворотилъ и поплылъ къ берегу, и конечно прибылъ туда благополучно, потому что плавалъ превосходно.
Я такъ сильно желалъ получить свободу, что истребилъ изъ сердца моего всякое человѣколюбіе и намѣревался уже бросить въ море молодаго араба, котораго звали Ксури; но къ счастію опомнился и постарался ласкою склонить его на мою сторону.
„Послушай, Ксури — сказалъ ему я: если ты останешься вѣренъ, то будешь счастливъ. Положи руку на лицо твое и клянись Магометомъ, что не измѣнишь мнѣ. Если же ты не хочешь этаго сдѣлать, то я тебя брошу въ море, какъ бросилъ твоего земляка Мюлли“.
Ксури съ трепетомъ улыбался, гладилъ мою руку, клалъ ее на свою голову въ знакъ покорности и клялся, что останется мнѣ вѣренъ до конца жизни, и готовъ слѣдовать за мною всюду, куда бы я ни отправился.
