Леопольд Захер-Мазох - Дамская дуэль
– Это, знаешь ли, было бы чересчур легкомысленно, – заколебался Кольцов, – я со своей стороны готов покориться участи и подставить шею под каблук женщины, но это должен быть каблук… то бишь, женщина, хотел я сказать, которую я полюблю.
– И какой же на твой вкус должна быть, блондинкой, шатенкой, брюнеткой?
– Я в первую очередь придаю значение скромности нрава.
– Тогда можешь стреляться прямо сейчас, – воскликнул Лапинский, – в империи и при дворе Северной Семирамиды, Екатерины Второй, искать скромный нрав! Или ты не знаешь, что наши лучшие женщины сплошь, как минимум, амазонки, вдохновленные высоким примером, и синие чулки?
– Следовательно, что же делать?
– Если ты слишком совестлив, чтобы следовать по алфавиту, то предоставь фатуму самому сделать выбор, – высказал предположение озорной товарищ.
– Как?
– Как? Очень просто. Мы поступим, как поступают арабы, когда обращаются за советом к Корану, – ответил Лапинский, – мы проткнем мой каталог иголкой, и там, где кончик застрянет, ты найдешь избранницу.
– Хорошо.
Лапинский взял иголку и поступил в точном соответствии с ритуалом и с серьезностью ближневосточного фаталиста, потом раскрыл проколотую записную книжку.
– Тебе страшно повезло, – проговорил он, отыскав и проверив укол. – Судьба привела тебя к самой красивой и самой богатой одновременно даме в моем реестре.
– Не тяни, объявляй! – взволнованно воскликнул Кольцов.
– Княгиня Людмила Меншикова, – зачитал Лапинский, – вдова князя Ивана, двадцати трех лет от роду, высокая, с импозантной фигурой, стройная, великолепные формы, гордая, красивые черты лица, черные волосы, горящие глаза, разговаривает низким альтом. Характер твердый и надежный, нрав повелительный, но любезный и привлекательный, остроумна, изрядно образована, владеет состоянием в два миллиона рублей, совершенно свободна и не имеет долгов, полностью независима от своих родственников. Репутация как в замужестве, так и после безупречна. Особые примечания: слывет мужененавистницей.
– Она, часом, не служит в армии? – спросил Кольцов.
– Погоди-ка. Да, верно. Она служит в Симбирском полку в чине майора.
– Это весьма некстати, – заметил Кольцов.
– Почему? Ведь все наши амазонки без исключения носят офицерские эполеты: графиня Салтыкова, госпожа Самарина, девица Софья Нарышкина и многие другие, а госпожа фон Меллин даже командует полком.
– Ну скажи на милость, – вскричал Кольцов, – как же мне объясняться в любви и сделать предложение вступить в брак своему начальнику?
– Не вижу здесь ничего такого, что противоречило бы уставу, – ответил Лапинский. – На твое счастье Петр Великий совершенно не предполагал, что в армии когда-нибудь появятся подпоручики в кринолинах и даже майор, составляющий конкуренцию самой Венере Медицейской. Итак, соберись с духом, чай, не повесят же тебя за это, сейчас спокойно располагайся на ночлег, а завтра мы приступим к боевым действиям, то есть, господин подпоручик Преображенской гвардии примется ухаживать за господином майором Симбирского полка.
* * *На следующий день около полудня Кольцов был с веселым шумом разбужен своим товарищем, который в приподнятом настроении и с лихо закрученными усами, звеня большими шпорами, вошел к нему в комнату.
– К оружию! – прокричал Лапинский. – На врага! Война начинается, к оружию! – и тут же, подойдя к ночному столику, принялся кулаками отбивать на нем утреннюю зарю.
Кольцов, самоубийца, сладко потянулся в постели и широко зевнул.
– Ты чего так торопишься? – проговорил он, продолжая лениво потягиваться. – Мы ведь с тобой никуда особенно не опаздываем.
– Очень даже опаздываем, – крикнул товарищ, – ты, верно, забыл, что у меня всего месяц времени, чтобы женить тебя, мой дорогой, иначе, если из этого ничего не получится, у тебя вполне хватит безрассудства лишить себя драгоценной жизни. Стало быть, к оружию, тем паче, что наступил час, когда княгиня Людмила Меншикова, согласно подтверждающимся донесениям моих шпионов, пьет утренний шоколад на террасе своего дворца.
– У тебя уже шпионы есть? – удивленно пробормотал Кольцов, начиная тем временем одеваться.
– Шпионы, брат, хорошие шпионы, просто необходимы для умелого и успешного ведения войны, – ответил Лапинский, – нужно всегда и до мельчайших подробностей быть информированным о расположении и передвижениях противника, чтобы, опираясь на это, отдавать распоряжения. – Веселый молодой офицер взглянул на часы. – Сейчас без четверти двенадцать. Ровно пятнадцать минут назад наша богиня проснулась, в течение следующих пятнадцати минут она завершит свой утренний туалет и с полуденным ударом часов выйдет на террасу. Так что, изволь поторапливаться!
В считанные минуты Кольцов был готов, и два друга, вполголоса напевая французскую военную песенку эпохи мушек и париков, двинулись по улице, ведущей ко дворцу княгини Меншиковой, но подошли к неприятельской крепости, как Лапинский назвал это возведенное в прекрасном ренессанском стиле и окруженное обширным парком в версальском вкусе строение, не с парадного крыльца, а с тыльной стороны, по неопрятному переулку, тянувшемуся вдоль каменной садовой ограды.
– Поблизости никого, – сказал Лапинский, – первым делом нужно разведать местность.
Он велел Кольцову встать к ограде парка, забрался ему на плечи и заглянул внутрь.
– В саду тоже все спокойно, – сообщил он, – и вокруг ни души. Следовательно, мы можем отважиться на вторжение.
С этими словами Лапинский без церемоний запрыгнул с плеч друга на стену и, держась за ветку, перебрался с нее на росшее рядом ореховое дерево, по которому быстро соскользнул на землю.
– Подожди, – донесся из-за стены его голос, – я хочу посмотреть, нет ли здесь где лазейки.
Лазейки не оказалось, зато обнаружилась садовая стремянка, в раздвинутом виде стоявшая перед наполовину подстриженной живой тисовой изгородью. Лапинский подхватил ее и передвинул через ограду, снаружи ее принял Кольцов, который через несколько секунд сам уже оказался на стене и, подтянув за собой стремянку, с удобством спустился по ее перекладинам в сад. Теперь под прикрытием длинных, идущих параллельными рядами живых изгородей, два друга подобрались к дворцу, просторная терраса которого широкими уступами полого нисходила в сад. Они спрятались за боскетом красных роз, метрах приблизительно в пятидесяти от нее.
На террасе между аляповатыми, безвкусными статуями Венеры и бога любви помещался небольшой столик, сервированный на одну персону, а перед ним обитое бархатом кресло с подлокотниками и скамеечка для ног из аналогичного материала.
Ждать долго не пришлось. Вот появился слуга в расшитой ливрее французского покроя, несущий шоколад на серебряном подносе, тогда как второй широко распахнул двустворчатые двери.
Из дворца быстрым шагом вышла дама с гордой, повелительной осанкой. На основании описания невест в каталоге своего товарища Кольцов без сомнений понял, что перед ним была княгиня Людмила Меншикова, однако живое воплощение произвело совершенно иное впечатление, чем мертвое слово.
В первую секунду Кольцов был поражен цветущим видом величественной фигуры, тонкими чертами одухотворенного лица и большими, лучезарно-черными глазами прекрасной амазонки, во вторую – ослеплен, а в третью он влюбился до беспамятства. Темные, только слегка припудренные волосы княгини стягивала в узел ярко-алая лента, поверх белоснежного неглиже из воздушных кружев на ней была надета красная атласная шубка, щедро отороченная горностаевым мехом: по тогдашней моде она сильно сужалась в талии и потом растекалась книзу обилием складок, переходя в довольно длинный шлейф. Даже не подозревая, что за ней наблюдают, она вела себя за завтраком с кокетливой элегантностью дамы рококо, и молодой подпоручик Преображенской гвардии еле сдерживался от желания отбросить в сторону всякую субординацию и броситься к ногам обольстительного майора Симбирского полка.
– Ну, как тебе нравится твоя избранница? – шепотом спросил Лапинский.
– Ты притащил меня сюда, – со вздохом ответил Кольцов, – только чтобы сделать еще несчастнее. Как я могу хоть на миг надеяться назвать своей эту великолепную женщину, это божество, откуда мне набраться смелости, приблизиться к ней или, тем более, добиваться ее руки.
– Очень хорошо, замечательно, – чуть слышно констатировал его товарищ, – ты влюбился по уши, да, ты весь буквально пылаешь, как я посмотрю. Все складывается как нельзя лучше…
– То есть?
– Позволь только мне прибегнуть к некоторым уловкам.
– Что ты задумал?
– Ты должен объясниться ей в любви, – продолжал Лапинский.
– Да, но как же мне это сделать? – довольно растерянно спросил Кольцов. – Не могу же я прямо здесь…
– Я совершенно не это имею в виду, – возразил Лапинский.
