ПОЛ БОУЛЗ - Избранные рассказы
Как только Аллал подрос настолько, чтобы носить какие-то вещи, ему стали давать работу. Прошло совсем немного времени, и он уже мог таскать ведро с водой из колодца за отелем. У повара и его жены детей не было, поэтому играл он один. Став немного старше, он начал бродить в одиночестве по пустому плоскогорью снаружи. Там не было ничего, кроме казарм, — их окружала высокая и глухая стена из красного самана. Все остальное располагалось ниже, в долине — город, сады и река, извивавшаяся к югу меж тысячью пальм. Он мог сидеть на выступе скалы и рассматривать сверху людей, ходивших по городским переулкам. Лишь гораздо позже он зашел туда сам и увидел, что там за обитатели. Поскольку мать его бросила, его называли сыном греха и смеялись, глядя на него. Ему казалось, что так они надеялись превратить его в тень, чтобы не думать о нем как о настоящем и живом. Он с ужасом ждал того времени, когда каждое утро придется ходить в город и работать. Сейчас же он помогал на кухне и прислуживал офицерам из казарм, а заодно — и каким-то автомобилистам, что проезжали через эту местность. В ресторане он получал небольшие чаевые, бесплатную еду и постель в каморке флигеля для прислуги, однако жалованье грек ему не платил. Со временем он достиг того возраста, когда такое положение стало казаться постыдным, и он по своей воле спустился в город и начал там работать вместе с другими мальчишками его лет — помогал лепить из грязи кирпичи, из которых люди строили дома.
Жизнь в городе была такой же, какой он ее себе представлял. Два года прожил он в комнатенке за кузницей — не ссорясь ни с кем, приберегая все заработанные деньги, которые не нужно было тратить на то, чтобы поддерживать в себе жизнь. Не найдя себе за это время ни единого друга, он глубоко возненавидел всех горожан, никогда не позволявших ему забыть, что он — сын греха, а значит — не похож на других, мескхот, проклятый. Потом он нашел себе в пальмовых рощах за городом маленький домик, не больше хижины. Платить за него нужно было немного, а рядом никто не жил. Он и поселился там, где шумел только ветер в кронах, и избегал людей, когда только мог.
Однажды жарким летним вечером вскоре после заката он шел под арками, выходившими на главную городскую площадь. В нескольких шагах впереди какой-то старик в белом тюрбане пытался перекинуть тяжелый мешок с одного плеча на другое. Вдруг он упал на землю, и Аллал увидел, как из мешка выскользнули две темные формы и исчезли в тени. Старик кинулся на мешок и завязал его, крича: Берегитесь змей! Помогите мне найти моих змей!
Многие быстро поворачивались и уходили туда, откуда пришли. Другие стояли поодаль и смотрели. Некоторые кричали старику: Ищи своих змей побыстрее и уноси их отсюда! Зачем они здесь? Не хотим мы никаких змей у нас в городе!
Встревожено ковыляя взад-вперед по улице, старик обратился к Аллалу: Посмотри за ним минуточку, сынок. И показал на мешок, лежащий на земле у его ног. Потом схватил корзину, которую тоже нес с собой, и быстро свернул в переулок. Аллал остался стоять. Мимо никто не проходил.
Через некоторое время старик вернулся, довольно отдуваясь. Стоило зевакам на площади снова увидеть его, как они закричали, на этот раз — Аллалу: Покажи этому беррани дорогу из города! Он не имеет права носить сюда такое! Вон! Вон!
Аллал поднял большой мешок и сказал старику: Пойдем.
Они ушли с площади и переулками вышли к городской окраине. Там старик поднял голову, увидел как в угасающем небе чернеют пальмы, и повернулся к мальчику рядом.
Пойдем, снова сказал Аллал и свернул влево по неровной тропе, что вела к его дому. Старик в недоумении остановился. Сегодня можешь остаться у меня, сказал ему Аллал.
А они? спросил старик, показав сначала на мешок, а потом на корзину. Они должны быть при мне.
Аллал усмехнулся. Они тоже.
Когда они уже сидели в домике, Аллал посмотрел на мешок и корзину. Я здесь не такой, как все остальные, сказал он.
От того, что слова произносились вслух, ему стало хорошо. Он презрительно махнул рукой. Боятся идти через площадь из-за змей. Сам видел.
Старик почесал подбородок. Змеи — что люди, сказал он. Их нужно узнать поближе. Тогда можно стать им другом.
Аллал подумал немного и спросил: А ты их когда-нибудь выпускаешь?
Всегда, с силой ответил старик. Все время внутри им плохо. Они должны быть здоровыми, когда доберутся до Тарудана, или человек там их не купит.
Он начал рассказывать долгую историю о своей жизни охотника на змей, объяснив, что каждый год совершает путешествие в Тарудан к человеку, которых их покупает для айссауйских заклинателей в Марракеше. Слушая его, Аллал приготовил чай и вынес миску пасты из кифа — заедать чай. Позже, когда они уже удобно расположились в клубах дыма из трубок, старик хмыкнул. Аллал повернулся к нему.
Я выпущу их?
Запросто!
Только ты должен сидеть тихо и не шуметь. Подвинь ближе лампу.
Он развязал мешок, встряхнул его и вернулся на свое место. В молчании Аллал наблюдал, как длинные тела осторожно выползают на свет. Среди кобр были и другие — с такими тонкими и совершенными узорами, что их, казалось, нанесла рука мастера. Одна золотисто-красная змея, лениво свернувшаяся посреди пола, была особенно прекрасна. Глядя на нее, он ощутил огромное желание владеть ею и постоянно иметь при себе.
Старик продолжал рассказ. Я всю свою жизнь провел со змеями, говорил он. Я мог бы тебе о них много чего рассказать. Ты знаешь, что если давать им маджун, их можно заставить делать все, чего тебе хочется — не произнося при этом ни слова? Клянусь Аллахом!
На лице Аллала выступило сомнение. Нет, не в истинности этого утверждения сомневался он, а, скорее, в том, сможет ли он сам применить это знание.
Поскольку именно в этот миг ему в голову пришла мысль на самом деле забрать себе змею. Что бы ни пришлось сделать, делать это нужно быстро, думал он, ведь старик утром уйдет. Неожиданно его охватило нетерпение.
Убери их, чтобы я приготовил ужин, прошептал он. Он сидел и любовался ловкостью, с которой старик брал каждую змею за голову и совал в мешок. Однако, двух снова бросил в корзину, и одной, заметил Аллал, была красная. Ему чудилось, что он видит, как сквозь плетеную крышку сияют ее чешуйки.
Занявшись приготовлением еды, Аллал старался думать о другом. Но поскольку змея никак не выходила у него из головы, он стал придумывать, как ее заполучить.
Присев на корточки над огнем в углу, он смешал немного пасты из кифа с молоком в миске и отставил в сторону.
У старика рот не закрывался. Повезло, что удалось вернуть этих двух змей вот так, посреди города. Никогда не знаешь, что люди сделают, если обнаружат, что носишь змей. Однажды в Эль-Келаа они всех вытащили и убили, одну за другой, прямо у меня на глазах. Год работы. Пришлось вернуться домой и начать все снова.
Уже за едой Аллал заметил, что гостя клонит в сон. Как же это произойдет? спросил себя он. Никогда не скажешь заранее, что будешь делать, а мысль о том, что придется брать в руки змею, тревожила его. Она ведь может меня убить, думал он.
Когда они поели, выпили чаю и выкурили несколько трубок кифа, старик растянулся на полу и сказал, что будет спать. Аллал всколчил на ноги. Вот сюда! сказал он старику и подвел его к своей циновке в нише. Старик лег и быстро уснул. В последующие полчаса Аллал несколько раз подходил к нише и заглядывал в глубину, однако ни тело в бурнусе, ни голова в тюрбане не шелохнулись.
Сначала он вытащил свое одеяло и, связав три угла вместе, расстелил на полу четвертым углом к корзине. Затем поставил на одеяло миску с молоком и кифом.
Когда он ослабил шнурок на крышке корзины, старик кашлянул. Аллал замер, ожидая услышать надтреснутый голос. Поднялся легкий ветерок, пальмовые листья заскрежетали друг о друга, но из ниши не донеслось ни звука. Аллал переполз в дальний угол комнаты и присел у стены, не сводя глаз с корзинки.
Несколько раз ему казалось, что крышка шевелится, он решил, что ошибается. И вот он затаил дыхание. Тень у основания корзины двигалась. Одна из тварей выползла с дальнего края. Помедлила немного прежде, чем двинуться на свет, но когда свет упал на нее, Аллал выдохнул молитву благодарности. То была золотисто-красная. Когда она, наконец, решилась приблизиться к миске, то сначала проползла вокруг, осматривая ее со всех сторон, и лишь потом опустила голову к молоку. Аллал наблюдал, опасаясь, что чужой вкус пасты из кифа отпугнет ее. Змея не шевелилась.
Он подождал еще полчаса или дольше. Змея оставалась на месте, опустив голову в миску. Время от времени Аллал поглядывал на корзинку — не выползла ли вторая. Ветерок не утихал, ветви пальм терлись друг о друга. Когда мальчик решил, что пора, он медленно поднялся и, не сводя глаз с корзины, где, очевидно, по-прежнему спала вторая змея, протянул руку и собрал в кулак три связанных конца одеяла. Затем подобрал четвертый так, чтобы и змея, и миска соскользнули на дно мешка. Змея шевельнулась, но он решил, что она не сердится. Он точно знал, где ее спрячет: между камней в пересохшем речном русле.
